Он спустился на первый этаж, вышел во двор и, обогнув дом, оказался на бетонированной площадке перед гаражом. Оба охранника уже были здесь, держа с двух сторон под мышки пьяного Кастета. Кастет ругался черными словами, пытался вырываться, бодался и даже, кажется, кусался. Он был абсолютно невменяем, а выглядел так, словно им трое суток мыли полы в ночлежке для бомжей.

– А-а-а, Косолапый! – увидев Медведева, пьяно заорал он. Язык у него не просто заплетался, а едва ли не завязывался в узлы. – Здравствуй и – ик! – прощай... Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад на-ступа-а-ает... И никто не узнает, где могилка моя, – неожиданно закончил он.

– Отпустите его, – негромко приказал Косолапый, и Кастета отпустили. – Виталий, подай шланг.

Полуголый охранник протянул ему черный резиновый шланг для мойки машин с металлическим набалдашником, на котором помещалась ручка запорного устройства.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Косолапый. – Оба свободны. Займитесь воротами. Разгребите, что он там наворочал, отгоните машину – в общем, наведите порядок.

Охранники ушли, оглядываясь через плечо. Косолапый подумал, что картинка и впрямь хороша: шатающийся, расхлюстанный Кастет на фоне кирпичной стены и он, Михаил Медведев, с черным шлангом наперевес, как с автоматом.

Сходная ассоциация, по всей видимости, возникла и у Кастета, потому что он вдруг рванул у себя на груди рубашку и пьяно промычал:

– Ну, чего ждешь, эсэсовец? Стр-р-реляй, фашистская морда!

Косолапый вздохнул и повернул рычаг запорного устройства. Тугая струя ледяной воды ударила Кастета в грудь, опрокинула и перевернула на бок.

– Тону-у-у! – дурным голосом заверещал Кастет. – В кормовом отсеке пробоина, свистать всех наверх! Там за тум-манами, в задницу пьяными...

Косолапый поморщился и заткнул ему рот струей воды. Кастет захлебнулся, закашлялся, зафыркал, отплевываясь; Медведев методично хлестал его тугой водяной плеткой, стараясь не пропустить ни сантиметра тела. Преодолевая напор струи, Кастет поднялся на четвереньки и подобрал под себя одну ногу, как спринтер на старте. Косолапый решил, что он начинает трезветь, и закрыл воду.

– Хватит?

– Ты, сука, я тебя сейчас убью за это! – зарычал Кастет. Глаза у него были совершенно бессмысленные, как у вареного судака.

Вскочив на ноги, он бросился на Косолапого и успел пробежать три или четыре шага, прежде чем тот снова включил воду.

– Ух, блин! – выдохнул Кастет, с размаху садясь на бетон. – Эй, банщик, горячую давай! Я тебя, сволочь, насквозь вижу!

У Медведева возникло труднопреодолимое желание снова направить струю ему в рот и держать так, пока этот подонок и впрямь не захлебнется, но ему удалось совладать с раздражением.

Экзекуция длилась минут двадцать пять. К концу ее Кастет перестал материться, оставил попытки подняться на ноги, сел у стены, уперся локтями в колени, накрыл руками голову и начал истерически хохотать. Медведев вылил на него еще литров сто воды, а потом понял, что так ничего не добьется, и закрыл кран.

На темном от воды бетоне блестели лужи, стена гаража тоже потемнела почти до самой крыши. Кастет сидел в луже, накрыв голову ладонями, и продолжал смеяться. Плечи его тряслись от хохота, с одежды обильно текло. Медведев бросил шланг, позвал охранника и велел принести стакан питьевой воды и нашатырь.

Он капнул из темного флакона в стакан, вода помутнела.

– Выпей, – сказал он Кастету, протягивая ему стакан.

Кастет посмотрел на стакан из-под упертых в колени локтей и снова зашелся хохотом.

– Вы-пей, – с трудом простонал он сквозь смех. – Спасибо, родной... спас... умирающего от жажды!

– Пей, дурак, – спокойно сказал Косолапый, – и пошли в дом, пока воспаление легких не схватил.

– Да хоть рак, – всхлипывая от смеха, сказал Кастет. – Мне нынче все равно. Последний разочек гуляю, понял?

Стакан он тем не менее взял и выпил почти до дна. Его страшно перекосило, он сморщился и часто задышал открытым ртом.

– Ух ты! – сказал он басом, когда к нему вернулся дар речи, и помотал головой. – Вот это отрава. Но ты прав, мозги прочищает отменно. А жаль... Слушай, что случилось, почему я мокрый? Я что, тонул?

– Вроде того, – сказал Косолапый, помогая ему встать. – Откуда ты такой красивый?

– А я знаю? – уныло ответил Кастет. – Гулял, наверное. Да, я же к тебе по делу ехал, а потом решил, что так, на сухую, об этом не расскажешь, заехал в кабак...

Его передернуло. Косолапый заботливо склонился над ним, заглянул в лицо и отпрянул, наткнувшись на взгляд расширенных, белых от ужаса глаз.

– О чем ты собирался рассказать? – спросил он. – Когда это было? Вчера вечером... Или уже позавчера? Какое сегодня число?

Косолапый сказал ему, какое сегодня число.

– Значит, вчера, – немного спокойнее сказал Кастет. – Слушай, ведь уже, наверное, часов десять...

– Половина двенадцатого, – уточнил Косолапый.

– И ты до сих пор ни хрена не знаешь?! – Кастета затрясло. – Блин! Блинище! Вот что, скажи своим вертухаям, чтобы держали шпалеры наготове и мочили каждого, кто попытается войти во двор.

– Спокойнее, – сказал Косолапый. – Пойдем в дом, переоденешься в сухое и все расскажешь по порядку...

Кастет с неожиданной силой оттолкнул его руку, покачнулся, но устоял на ногах.

– В морге меня переоденут, – сказал он. – И тебя тоже, если не заткнешься и не будешь меня слушать.

– Да буду я тебя слушать! – начиная злиться, резко сказал Косолапый. – Но неужто дело такое спешное, что не подождет пару минут, пока ты переоденешься? За тобой гонятся, что ли?

Кастет увял, обмяк и растерянно пожал плечами.

– А хрен его знает, – сказал он. – Нет, наверное... Черт, холодно! Ладно, пошли, дай мне что-нибудь сухое со своего барского плеча... Чего суетиться-то, в самом деле? От судьбы все равно не уйдешь...

Косолапый поморщился, услышав это заявление, но промолчал и, взяв Кастета за плечо, повел его в дом. Они вошли с черного хода; подумав всего пару секунд, Медведев направился не налево, в жилые комнаты, а направо, к сауне. Здесь он включил отопление, вынул из шкафчика свежее полотенце, положил его на скамью и сказал Кастету:

– Раздевайся. Поговорим здесь. Заодно и тряпки свои просушишь, камикадзе.

– Почему камикадзе? – лязгая зубами, спросил Кастет. Похоже, он ничего не помнил про ворота.

Медведев не ответил. Он сходил к себе в спальню, взял чистое белье, носки, спортивный костюм, по дороге прихватил из бара бутылку виски и вернулся в сауну. Голый Кастет сидел на полке, обхватив себя руками, и продолжал лязгать зубами. Он был синий, как покойник, и его заметно трясло, хотя температура в сауне уже поднялась градусов до сорока пяти.

– О, вискарь! – обрадовался Кастет, увидев бутылку, отобрал ее у Медведева и сразу же присосался к горлышку, как изголодавшийся клоп.

– Аккуратнее, – сказал Медведев и не без труда выдрал бутылку из цепких пальцев Кудиева. – Здесь жарко, тебя опять развезет.

– Что и требуется доказать, – быстро ответил Кастет. Его передернуло, но выглядел он уже получше, чем минуту назад. – Погоди, Косолапый, сейчас я тебе новость расскажу, и ты тоже захочешь напиться.

– Это ты из-за своей новости так нажрался?

– Ну, а то... Честно говоря, я расстроился, когда очухался и увидел тебя. Я-то надеялся, что протрезвею уже на том свете...

– Да что случилось? Ты можешь перестать нагонять жуть и сказать, в чем дело?

– Торопишься? Сейчас я тебе все скажу, братан, и ты сразу же об этом пожалеешь. А ну, дай глотнуть!

Медведев с большой неохотой протянул ему бутылку. Кастет схватил ее, сделал три жадных глотка из горлышка и начал рассказывать.

Они сидели в кабинете Медведева, один за другим разрабатывая и тут же отвергая хитроумные планы защиты и нападения. Косолапому уже трижды звонили из банка. Там уже знали о смерти Шполянского, и, хотя подробности были неизвестны, в офисе царила тихая паника. Нужно было ехать в город и принимать дела, но Косолапый не торопился: сначала он хотел закончить разговор с Кастетом и все-таки выработать хоть какую-то линию поведения, которая вела бы к финалу более оптимистичному, чем тот, что маячил впереди.