Вылетев во двор, мы первым делом столкнулись с Шурой, который руководил эвакуаторщиком.

– Давай, давай, – кричал Марашко, – левее, правее… О! А вот и хозяйка! Молодец какая! Тебе положен приз за скоростной спуск с двадцатого этажа!

Шура лихо перехватил Наташку, зажав ей рот одной рукой.

– Дорогая, я хотел сделать тебе сюрприз! У тебя такая грязная машина. Я думаю, быстренько помою и тебе верну, а ты… Не кусайся! Не нервничай. У тебя депрессия, тебе нельзя нервничать.

Я тихонько подошла к мужику из эвакуатора, который с растерянным видом стоял у своей машины.

– Что он вам наплел?

– Сказал, что это машина его любовницы, которая приехала к нему и уронила ключи от машины в люк. Запасных нет. Кто-то настучал мужу, и он сейчас приедет, и если застанет здесь ее машину, то всем хана. Говорит, спасай. Ну я и согласился, что я, не человек? Всякое в жизни бывает…

– Ладно, вы не переживайте. Это он за ней так ухаживает.

Мы с интересом наблюдали, как Шура пытается увернуться от Наташкиных коленок.

– Знаете, я, пожалуй, поеду, – сказал эвакуатор-щик. – Вы уж тут разберитесь как-нибудь сами.

Через некоторое время мы сидели на кухне и пили пиво, которое приволок Шура.

– Хорошее, – констатировала Наташка.

– А то! – сообщил Марашко. – Там плохого не держат.

После минутной паузы изумленный Шура поинтересовался:

– А почему меня никто не спрашивает, где это «там»?

– А зачем спрашивать, и так расскажешь, – Наталья посмотрела на себя в зеркало. – Ой! Пойду-ка я в душ, голову помою. А чего это у меня в квартире такой бардак? Слушай, Катька, сваргань чего-нибудь поесть, жрать очень хочется. Я быстро.

И ушла.

– Спасибо, Шура, ты ее спас.

– Не за что. Кстати, давай Сергею позвоним. Сергей! Алло! Сергей, привет! Все о'кей! А ты знаешь, сколько стоит три часа работы эвакуатора? Так я на нем с работы ехал! Так он час во двор протискивался…

В субботу мои дамочки сделали мне шикарный подарок – с самого утра свалили в гости к несчастной Наталье. Я лежал в ванне и блаженствовал. Забытые прелести семейной жизни. Впрочем, почему забытые? Кажется, в предыдущем браке подобных моментов наслаждения у меня вовсе не было. Я даже зажмурился, пытаясь припомнить что-то подобное: утром меня будят нежным поцелуем, кормят вкусной едой и оставляют в покое. На прощание, правда, намекают, что посуду придется мыть все-таки мне» но когда это еще будет! А пока я расслаблен, погружен в ароматную пену, и даже книжка, прихваченная в ванную для неспешного прочтения, валяется на стиральной машине. И без нее хорошо!

И тут затрезвонил телефон. Я почему-то сразу решил, что это Катя, и выскочил из ванны со скоростью ошпаренного Архимеда. Трубка, как назло, разрядилась, и пришлось разговаривать по стационарному. Это был Марашко.

– Задание партии выполнено! – отчеканил он. – Человек спасен, эвакуатор отпущен домой, жизнь продолжается, с тебя две сотни баков.

– Какой эвакуатор? Какие две сотни? Ты где?

– Две сотни обычные, эвакуатор тоже обычный. Без эвакуатора никак нельзя было. Не спасли бы. А с эвакуатором обошлось. Только ему заплатить надо, я его на три часа арендовал…

Несколько раз я пытался прервать этот мутный поток совершенно не нужной мне информации, но Шура был непреклонен. Он не успокоился, пока не поведал мне детективную историю, в которой участвовали эвакуаторы, милиционеры, любовницы с ревнивыми мужьями и шпалоукладчик монорельсовой железной дороги. На заднем плане я разобрал заливистый хоровой смех. Некоторые ноты показались мне знакомыми.

– Марашко, – гаркнул я, – Катя там? Ничего не отвечай, просто дай ей трубку. Молча!

Слух меня не подвел: теперь знакомое хрюканье производилось непосредственно в трубку.

– Коша! Что он там нес? Что из этого правда? _Эвакуатор,- сообщила мне Катя, шмыгая носом.

– А шпалоукладчик?

В трубке забулькало. Я чихнул.

_Сволочи вы! Я тут стою голый возле телефона,

выскочил из ванны, мерзну, слушаю этот бред. Катя сразу перестала смеяться.

– Ты выскочил из ванны, – констатировала она, – и стоишь посреди комнаты. И под тобой уже лужа.

Я глянул под ноги. Определенно, у моей супруги открылся дар медиума-экстрасенса. Беседу пришлось срочно сворачивать.

Зато к приходу Кати была вымыта не только посуда, но и пол.

Женщины мои, правда, этого не заметили (или заметили, но решили не хвалить, чтобы не расслаблялся). Они тут же наперебой принялись рассказывать, как весело Шура вывел Наталью из состояния комы, как она начала принимать пишу и вести себя, словно живой человек.

– И вы его там оставили? – ужаснулся я. – Это же вулкан! Он же может нанести сокрушительный удар по неокрепшей психике!

– Расслабься, – махнула рукой Катя, – он ушел оттуда вместе с нами.

– Но дядя Шура сказал, – встряла Машка,- что он быстренько съездит домой, заберет свои вещи и вернется к тете Наташе.

Я хотел было разъяснить ребенку, что дядя Шура таким изысканным образом шутит, но тут в дверь позвонили. На пороге стоял, естественно, Марашко.

– Деньги давай! – сообщил он с ярко выраженным кавказским акцентом.

Я решил не спорить и извлек из портмоне две потрепанные сотки.

– Мало, – заявил обнаглевший вымогатель. – Нужно еще триста рублей на раскладушку, двести на постельное белье, пятьсот баков на адвоката…

Я аккуратно взял гада за воротник.

– Сейчас ты станешь потерпевшим, – сказал я, – а потерпевшему адвокат ни к чему.

– Как ни к чему? Я же разводиться буду, мне без адвоката никак нельзя! Я ведь с серьезными намерениями, а не шалопай какой-нибудь.

Я вручил вымогателю еще сотню и выдворил его в коридор, хотя Шура доблестно цеплялся за косяк и требовал оплаты морального ущерба.

– Не для себя прошу! – услышал я в закрываемую дверь.- Для бывшей супруги!

Дверь у меня хорошая: тяжелая и звукоизолирущая. Несколько секунд все мы (даже Машка) наслаждались благословенной тишиной.

– Мама, – первым очнулся ребенок, – а что у нас на обед?

Я нахмурился. Если и мой сын будет таким проглотом, все заработки придется отдавать на еду.

– Что-нибудь найдем, – сказала Катя, – обожди секундочку.

Потом она подошла ко мне, привалилась своим слегка округлившимся пузом к моему… торсу и спросила:

– А вдруг он и в самом деле к ней заявится? У Наташки кризис, она может его и не выгнать. Что тогда?

– Перестань,- я поцеловал рыжую макушку,- он же трепло. Создатель химически чистого вранья. Ни слова правды.

– А эвакуатор? Возразить было нечего.

– Ты там что-то насчет обеда говорила? – нашелся я.

**

Самой большой проблемой для меня стало полное отсутствие нормальной одежды. В свою я не влезала уже совсем. То есть по всем параметрам не влезала. Подвело меня пристрастие к коротеньким маечкам и брючкам в обтяжку. Можно, конечно, перейти на хламидообразные наряды а-ля Пугачева, но в них я выглядела безобразно толстой.

Я легко могу смириться с потерей фигуры во время беременности, я с удовольствием буду выставлять живот и даже им гордиться, но пока живота нет, невозможно всем объяснять, что я не толстая, а беременная! То, что в глазах встречных мужиков откровенно читается мысль: «О! Какая плюшка!» – причиняет мне физические страдания. Хоть подушку вместо живота подклад ывай!

Я честно попыталась что-то себе купить и столкнулась с непреодолимым психологическим барьером. Выяснилось, что у себя дома я совершенно разучилась пользоваться магазинами. Вначале я по привычке отправилась на рынок и была просто потрясена грязью, вонью и прочими радостями. Это у нас рынок – центр цивилизации. Там закупаются все – и богатые, и бедные – красиво, чисто, даже курить нельзя! Каково же было мое потрясение, когда я попала в криминальную клоаку, где тебя хватают за руки лица кавказской национальности, не говоря уже о том, что ширпотреб продается такой, что даже мне, провинциалке, стало стыдно.