— Не кокетничай, — досадливо махнул рукой Ломазов.

— Товарищ полковник, у меня и в мыслях не бы

ло… —

— Небольшая справка. По итогам 25-го тиража выдача за тринадцать правильно угаданных результатов составила четыре тысячи семьсот шестьдесят шесть рублей, за двенадцать — шестьсот девяносто рублей и наконец, за одиннадцать — сто тридцать два рубля. Несложный арифметический подсчет показал, что, если участник лотереи, играя по системе «четыре тройки и четыре двойки» в одном из вариантов угадал максимальное количество исходов, то у него автоматически набегает двенадцать выигрышей по двенадцать номеров и пятьдесят шесть выигрышей по одиннадцать номеров. Умножаем, складываем и в итоге получаем… — Кондрашов перевернул листок и с победоносным видом ткнул пальцем в написанную карандашом цифру, — двадцать тысяч четыреста тридцать восемь рублей ноль-ноль копеек. Что и требовалось доказать.

— Кому? Себе, мне, прокурору? Пока это доказывает только то, что с арифметикой у тебя все в порядке, — после некоторого раздумья произнес Ломазов. — Вполне возможно, что записка действительно окажется ключом к разгадке преступления. Остается найти замок, к которому подойдет этот ключ.

— Товарищ полковник, я уверен, что записка является важной уликой и в конце купцов приведет нас к преступнику, — загорячился Андрей.

— Гончаренко тоже не сомневался в виновности Опарина. А что из этого вышло? — напомнил начальник управления. — Нам нужны факты, а не эмоции. Вот свежая ссадина на щеке — это, милый мой, неопровержимая улика, по крайней мере, в глазах твоей любящей супруги.

— Так у меня этих фактов и улик — вагон и маленькая тележка, — улыбнулся Андрей, только сейчас сообразив, что шеф умышленно его «раскручивает», желая услышать убедительные доводы, а не расплывчатую версию, основанную на предположениях и интуиции.

— И вместо того, чтобы выкладывать факты, ты битый час громогласно сотрясаешь своды кабинета заклинаниями: «приведет!», «к преступнику!», — деланно возмутился полковник. — Да, меняются времена. Я в твои годы в разговоре с начальством на лету ловил каждое слово. А потом «слушаюсь!», «так точно!» и «разрешите идти?».

— В то время гласность и плюрализм мнений были не в моде, — невозмутимо заметил Кондрашов.

— Ладно, шутки в сторону, — посерьезнел Ломазов. — Мы остановились на практической стороне вопроса.

«Так точно!», — едва не вырвалось у Андрея, но он вовремя сообразил, что все хорошо в меру, и шеф может не оценить его остроумие. Поэтому, для порядка пригладив ладонью непослушный вихор, он продолжил:

— Разделавшись с запиской, я задался вопросом: с какой целью Давыдов ее написал и кому она предназначалась? Предварительное знакомство с образом жизни потерпевшего, его окружением свидетельствовало о том, что крупных денежных сумм Илья Семенович никогда не имел и играть в «Спортпрогноз» на большие деньги, пусть даже с кем-то в доле, не мог. Остается предположить, что он пытался кого-то шантажировать, тем более, что всего за несколько часов до своей гибели Давыдов категорично утверждал, что наши «сплавили» игру «Трактору».

— Где утверждал? — прервал капитана Ломазов, в душе дивясь его осведомленности.

— На «брехаловке».

— Да, но насколько я понял из материалов дела, Давыдов никак не походит на вымогателя, — с сомнением в голосе произнес начальник управления.

Вот это и меня сильно смущает, — согласно кивнул Кондрашов. — Безгрешно-чистая душа, мухи не обидит, и вдруг — вымогатель. Невероятная метаморфоза! Даже с поправкой на современную девальвацию моральных ценностей. Кроме того, непонятно, откуда Илья Семенович мог располагать сведениями о договорном характере матча и как он хотел это доказать. Правда, в последнее время в прессе становится модной тема «странных» матчей, но я что-то не припомню, чтобы хоть одна газетно-журнальная публикация заканчивалась трафаретным штампом «факты подтвердились, меры приняты».

— Я вижу, ты решил составить конкуренцию спортивным журналистам, — скупо улыбнулся полковник. — Но давай все же без лирических отступлений.

Потерев бледно-розовую ссадину на щеке, Андрей на секунду задумался.

— Так вот эта «лирика», Ким Игнатьич, — с расстановкой сказал он, — и подтолкнула меня пройтись по цепочке с другого конца: кто же этот счастливый обладатель крупного выигрыша, сумевший заранее предвидеть сенсационный итог матча? Футболист, один из руководителей команды, некий околоспортивный жучок, просто случайный знакомый Давыдова? Дабы не гадать, по вашему совету, на кофейной гуще, я отправился в центральную сберкассу в надежде получить исчерпывающий ответ. Там я выяснил, что оплата выигрышей по итогам двадцать пятого тиража будет производиться с десятого июля по десятое августа сего года, то есть, с понедельника. Тогда я поехал в зональное управление спортивных лотерей. — Заметив вопрошающий взгляд полковника, Кондрашов поспешил пояснить: — Оказывается, если суммарный выигрыш по одному из билетов превышает тысячу рублей, нужно предварительно обратиться в управление и заполнить так называемую декларацию с указанием своих паспортных данных. В управлении с пониманием отнеслись к нашим проблемам, и через несколько минут я располагал нужной информацией.

— И кто же этот таинственный граф Монте-Кристо? — «Ломазов был явно заинтригован.

— Я уже упоминал это имя. — Андрей выдержал эффектную паузу. — Щербакова Дина Кондратьевна.

— Вот

как… —

— Кстати, один из проходящих по делу свидетелей видел мужчину и женщину неподалеку от места преступления. Женщину он надеется опознать, — добавил Кондрашов.

— Значит, ты считаешь, что Давыдов встречался в парке с Щербаковой? — рассеянно похлопав себя по карманам, начальник управления вновь полез в ящик стола за папиросой.

— Я не исключаю такой возможности, — осторожно ответил Андрей. — Однако мы пока ничего не знаем о спутнике Дины Кондратьевны, если допустить, что дружинник видел именно ее. Но вообще, у меня такое ощущение, что во всей этой истории Щербакова — подставное лицо. Скорее всего, ее кто-то попросил заполнить декларацию на свое имя.

— Зачем?

— Мало ли причин сохранить инкогнито, — пожал плечами капитан. — Скажем, нежелание давать повод для слухов и сплетен. В одном из рассказов Дика Фрэнсиса есть такое изречение: «безымянность — лучший залог безопасности…».

Раскурив папиросу, Ким Игнатьевич направил густую струю дыма в сторону настежь открытого окна.

— Иными словами, искатьследует среди ближайшего окружения официантки.

— Несомненно, — кивнул Андрей. — А поскольку одними анкетными данными сыт не будешь, я решил скромно поужинать в «Белоснежке». Других посмотреть, себя показать.

— И как прошли смотрины? — закашлявшись, полковник неодобрительно покачал головой.

— Нормально. Познакомился с массой интересных людей. — Лицо капитана выражало ангельскую кротость.

— Например?

— Ну, например, Леха-маленький, он же, как мне удалось выяснить, Леонид Иванович Кунич, двадцатитрехлетний балбес без определенных занятий, бывший кандидат в мастера по боксу. Дисквалифицирован за драку. Неоднократно привлекался к административной ответственности за игру в наперсток. — Чуть помедлив, Андрей, с напускным смущением поглядывая на шефа, добавил: — Кажется, я вывихнул ему руку.

Ломазов раздраженно раздавил окурок в пепельнице.

— Браво! Решил пополнить оперативную сводку происшествий? Так там и без твоих цирковых номеров хватает.

— Ким Игнатьич, да я ни сном ни духом! — прижав ладони к груди, энергично запротестовал Андрей. — Сидел себе за стойкой, калякал с соседом, разглядывал посетителей. Особенно приглянулась мне одна компашечка завсегдатаев, да только я им, видать, чем-то не понравился.

— Вот! В этом все дело! Вот чем заканчиваются несанкционированные и непродуманные действия!.. — Начальник управления назидательно помахал пальцем в воздухе. — Они догадались, кто ты?