– Я наступила на что-то острое… – пожаловалась моя помощница, морщась от боли. – Жжет просто нестерпимо!

Едва глянув на ступню девчонки и увидев десятка два зеленоватых заноз – явных обломков иголок берегового морского ежа, некоторые виды которого предпочитают почему-то обитать в мягком песчаном грунте, а не на каменистых поверхностях, я невольно вздохнул.

– Так плохо? – поняв по-своему, обеспокоенно спросила девушка, внимательно глядя на меня.

– Надеюсь, что нет! – отозвался я, вытаскивая одну из аптечек, находящихся в бортовой нише все у того же злополучного борта.

Положив аптечку на носовую палубу, я наклонился и рукой в перчатке осторожно нашел в воде и поднял маленький (не более пяти сантиметров в диаметре) колючий предмет шарообразной формы. Ничего особенного: зеленый панцирь и такого же цвета иглы средней длины, а понять ядовитый это еж или нет, ограничиваясь лишь внешним осмотром, было невозможно… Бросив ежа обратно в воду, я раскрыл аптечку и в первую очередь приложил к ступне своей помощницы фиксирующий пластырь (который обычно идет в комплекте с бактерицидным и отличается особой клейкостью). Удалив пластырь, я с удовлетворением обнаружил на нем большую часть сломанных игл, но это было только хорошее начало первой помощи. Еще несколько иголок я удачно вынул пинцетом, а почти полдесятка пришлось удалять тщательно протертой борным спиртом швейной иголкой. Наташа вздрагивала, вздыхала, но не жаловалась и не мешала ходу маленькой операции. Закончив это дело, я смазал крохотные ранки синтомициновой мазью, в состав которой входил новокаин, а затем уже закрепил на ступне бактерицидный пластырь. Потом я, перебрав все содержимое аптечки, вынул из нее упаковку с антитоксической сывороткой, разовый шприц и рулончик стерильной ваты.

– Это обязательно? – с опаской следя за моими действиями, спросила девушка. – Меня не кололи, наверное, лет пять…

– Вот мы и освежим впечатления… – рассеянно отозвался я, обламывая кончик ампулы и наполняя шприц. – Вы ведь любите это делать!

– Только приятные… – вздохнула девчонка и с еще большим беспокойством спросила. – И… куда?

– Внутримышечно, конечно, – невольно улыбнулся я и, выдержав паузу, пока поливал ватку спиртом, добавил. – Согните-ка вашу правую ножку и хорошо расслабьтесь!

Наташа подвернула под себя сразу обе ноги, настороженно поглядывая то на меня, то на шприц. Я сдвинул край ее бежевой юбки, обнажая верхнюю часть округлого бедра, тщательно протер ваткой гладкую золотистую кожу (Агни давал легкий, очень приятный загар) и быстрым точным движением вколол иглу. Девчонка внимательно следила за тем, как я плавно сдвигаю поршень, а потом, когда я, прижав ватку в месте укола, вынул иглу, вдруг улыбнулась.

– Я даже не почувствовала! – призналась она. – И вы опять удивили меня!

– Теперь все будет в порядке? – спросил Володя, который все это время стоял рядом (я просто не обращал на него внимания).

– Думаю, что да, – ответил я, укладывая аптечку и одновременно вспоминая симптомы различных видов интоксикации. – Если почувствуете себя плохо, Наташа… Все что угодно: боль в ноге, тошнота, головокружение – сразу зовите меня! А ты, Володя, займись-ка пока палаткой! Справишься в одиночку?

– Постараюсь! – усмехнулся наш юнга. – Если Ната освободит крышку багажника, конечно!

– Перенесете меня пока на корму, Николай Александрович? – сразу спросила моя помощница. – Не хочется мешать Вове…

Сунув аптечку на место, я опять поднял девчонку и перенес ее на кормовое сиденье, а пока она осторожно устраивалась там, стараясь сесть так, чтобы видеть меня, продолжил прерванное занятие – промывку свечей зажигания и топливной системы мотора, каждые две-три минуты поднимая голову и оглядывая окрестности. Наш юнга, тем временем, с некоторым трудом открыл крышку носового багажника – снаружи до ручки замка, находящегося под приборной доской, дотянуться было непросто, вынул палатку и отнес ее под тень ближайших пальм (в обычных условиях это не рекомендуется делать – деревья представляют собой серьезную опасность для палатки в дождь или сильный ветер, но здесь, под постоянными отвесными лучами Агни, иначе было просто нельзя). Сильно сомневаясь, что ему удастся управиться в одиночку с таким кропотливым делом, я, прерывая свое занятие, несколько раз выглядывал из-за лодки, собираясь идти на помощь.

– Я опять должна благодарить вас, Николай Александрович! – сказала Наташа, наконец, устроившись на крышках кормового отсека.

– Даже не думайте! – покачал головой я и опять склонился над мотором. – Моя вина – не уследил за собственной служащей…

– Вы столько раз заставляли меня обуться! – с улыбкой (я почувствовал это по ее голосу) заметила девушка. – Поэтому я чувствую себя ужасно виноватой!

– Мне кажется, я понял вас, Наташа! – отозвался я, быстро глянул на собеседницу и тоже улыбнулся. – Сейчас управлюсь с мотором, сниму перчатки и поцелую вас в знак прощения! По-дружески, конечно… Хотя, на мой взгляд, вас следует отшлепать!

С берега послышался приглушенный возглас, затем негромкий крик, шелест и легкий хлопок. Я выпрямился и глянул из-за лодки на почти установленную минуту назад палатку – теперь она лежала бесформенной грудой на песке, а наш юнга пытался выбраться из-под нее…

– Вова запутался! – чуть обеспокоенно сказала моя помощница. – Поможете ему, Николай Александрович?

Во второй раз отложив ключи с отверткой и невольно вздохнув, я бросил промасленные перчатки в рецесс, вышел на берег, а потом приподнял край палатки со стороны выходного клапана, давая возможность нашему «заплутавшему» юнге выбраться наружу. Освободившись из этого мягкого «плена», парнишка не знал, куда девать глаза от смущения, но я промолчал – комментировать эту неловкость, на мой взгляд, не было никакой нужды, а лишь кивнул ему на другой край палатки, и через несколько минут мы уже надежно установили и закрепили ее по всем правилам. Постельные принадлежности Володя принялся переносить сам – я не стал возражать и вернулся к мотору. Впрочем, взяться сразу за его обслуживание мне не удалось…

– Я жду обещанного знака прощения, Николай Александрович! – весьма безапелляционно (но со смущенной улыбкой) объявила Наташа, придвигаясь к борту с моей стороны.

– Подставляйте щечку! – осторожно ступая в мелкой воде – под сапогом опять что-то захрустело – без возражений откликнулся я.

Встав к борту вплотную, я наклонился, но моя помощница в последнюю секунду вдруг откинула с левого плеча свои роскошные рыжеватые волосы и подставила белую стройную шею… Сделай она это на мгновение раньше – я бы удержался от поцелуя, а тут совершенно непроизвольно просто впился губами в гладкую нежную кожу… И прежде, чем овладел собой, успел поцеловать раз пять или десять – не считал, конечно… Девчонка от неожиданности раза три негромко вскрикнула и пару раз судорожно вздохнула так, что даже Володя заинтересовался происходящим и окликнул нас: не случилось ли опять чего? Я выпрямился, мысленно ругая и себя и обстоятельства – потерять даже на мгновение контроль над ситуацией было совершенно непростительно для меня! Наташа, осторожно поглаживая правой рукой свою нежную шею, где под ее пальчиками быстро сходили с полдюжины розовых пятен, минуты две, широко раскрыв глаза, задумчиво смотрела на меня. Однако дожидаться комментариев с ее стороны я не стал.

– Поднимайтесь-ка, моя милая! – довольно строго проговорил я, протягивая руки. – Отнесу вас в палатку, пока в вашу хорошенькую голову не пришла очередная девчоночья затея…

Возражать или вообще что-то говорить моя помощница на этот раз не стала – похоже, что все еще не могла прийти в себя от моих не в меру горячих поцелуев и собственной реакции на них. Я подхватил ее на руки (в третий раз за этот день!), отнес на берег и усадил у входа в палатку. Володе, который спросил меня об ужине (есть пока никто не хотел), посоветовал разжечь костер, поставить кипятить воду и вымыть овощи для салата, помимо которого достаточно было выпить кофе (вскрыв банку сгущенного молока с кофе) с печеньем. Потом я в третий раз подошел к мотору, натянул перчатки и внимательно осмотрелся по сторонам – кругом было тихо и спокойно, а потом быстро взялся за работу, пока что-нибудь не вынудило бы меня опять прервать ее.