— Это займет много времени?

— Нет. — Я окинула его извиняющимся взглядом. — Извини, я, наверное, сделала тебе больно, присосавшись к шее?

Он снова пошевелился. 

— Да мне просто вроде как неудобно так лежать.

— Ой, извини! 

Я отстранилась и сразу же спрыгнула с него. На самом деле место укуса на его горле выглядело весьма неплохо. Возможно, через шесть лет я, наконец-то, научилась некоторым вампирским трюкам. Или, возможно, помогли уроки, что преподал мне Корбин, в любом случае, теперь я могла исцелять раны, по крайней мере, маленькие. От этого я ощутила гордость, как будто стала настоящим вампиром.

Виктор тоже сел, схватил отброшенную в сторону подушку, небрежно положив её на свои колени. Я на мгновение задумалась, скрывает ли он свой стояк, но тут же отбросила эту мысль. Достаточно неудобно было сидеть одетой лишь в тонкую белую хлопковую футболку рядом с ним, сверкающим обнаженной потной мускулистой грудью, на одном диване. Нам не нужно вносить что-то ещё в наш странный недолгосрочный псевдобрак, чтобы его усложнить.

— Тебе сейчас лучше? — спросил он, серьезно глядя на меня. — На самом деле лучше?

— Да. — Я кивнула и благодарно ему улыбнулась.

Виктор улыбнулся в ответ. Наши взгляды на мгновение встретились, и я, покраснев, быстро отстранилась. Черт возьми, почему он выглядит так хорошо, сидя там с широкой мускулистой грудью и потемневшими пронзительными глазами? Я заметила, что они снова стали карего цвета, возможно, они отливали золотом только тогда, когда этого хотел волк.

— Твои ожоги прошли? 

Он притянул к себе мою руку, выискивая воспаленные покрасневшие волдыри, появившиеся даже от кратковременного воздействия солнца — их не было.

Мои щеки покраснели сильнее, и я отдернула руку.

— Всё в порядке, — прошептала я, кивнув. — Твоя кровь потрясающая, она исцелила даже оставшиеся с утра покраснения.

— С утра? — он нахмурился.

— Помнишь, я пыталась уговорить тебя зайти в дом? То есть твоего волка.

— Всё верно, — он нахмурился. — Я вспомнил, что случилось, ты на самом деле рискнула собой и вышла на солнечный свет, чтобы завести меня домой?

— Я должна была выйти, — запротестовала я. — Ты меня испугался.

— Черт побери, Тейлор! — прорычал он, и я вздрогнула от этого низкого сердитого звука. — Ты не должна была этого делать, тебя могли убить.

Я вздернула подбородок и взглянула на Виктора.

— А что мне оставалось делать? Оставить тебя на улице с той ужасной ловушкой, зажавшей твою бедную лапу? Кроме того, солнце только всходило, его даже не было на горизонте. Да и обожгло меня не так сильно, как сейчас.

— Достаточно, чтобы у тебя появились волдыри, — отметил он. — Послушай, я не желаю, чтобы ты снова рисковала собой, понимаешь?

— Почему бы и нет? — потребовала ответа я. — Ты же рисковал собой ради меня.

— Что? — он покачал головой. — О чем ты говоришь?

— Вспомни ночь нашей свадьбы, когда нас связали кровными узами. Когда Родерик… когда он хотел… забрать меня… — Я сглотнула, услышал щелчок в горле. От этих воспоминаний снова нахлынула боль, но я заставила себя продолжить: — Ты… ты не позволил ему. Ты заявил на меня права, спас меня…

— Я просто сделал то, что сделал бы в данном случае любой порядочный мужчина, — запротестовал он, неловко ерзая на диване. — Я просто не смог стоять там и наблюдать, как он мучает тебя.

— Очень мило с твоей стороны, — тихо сказала я. — Но тебя могли убить. Родерик… он был очень силен и жесток, и… и… — я покачала головой не в силах продолжать.

— Эй… — Он снова взял мою руку, и на этот раз я её не отдернула. Прикосновение его теплой мозолистой ладони утешало. — Этот Родерик — тот мудак, которого грохнул Корбин каким-то странным заколдованным колом — этот гавнюк мучил тебя? Его ты так сильно боялась?

Я сгорбилась, смотря на наши соединенные руки.

— Он… он был одним из них, — прошептала я.

— Кто ещё? — спросил он, его глаза засветились опасной золотистой бездной. — Кто ещё мучил тебя?

Я прикусила губу. 

— В основном Селеста, моя старая хозяйка. Та, кто обратила меня. Я не хочу об этом говорить. Ладно? — я умоляюще посмотрела на Виктора.

Он пристально вглядывался в меня золотистыми глазами и наконец кивнул.

— Ладно, — грубовато ответил Виктор. — Но если ты когда-нибудь захочешь, чтобы я преподал этой сучке Селесте урок…

— Я просто хочу обо всем забыть, — быстро ответила я. И это было правдой, вот только некоторые вещи нельзя забыть, как сильно не старайся.

— Хорошо, — сказал он, позволяя закрыть эту тему. — Но я не хочу, чтобы ты снова выходила на солнечный свет как только что, когда чертовски сильно испугалась меня.

— Очень испугалась, — призналась я. — В противном случае, никогда бы не вышла под прямые солнечные лучи из дома. Хотя, когда я вышла на улицу сегодня утром, солнце ещё не встало. И я лишь хотела уговорить тебя зайти в дом.

— Это другое дело, — сказал он, нахмурившись. — Я предупреждал тебя, что мой волк может быть для тебя опасен: примет за врага или почувствует в тебе жертву. Ты не должна была впускать меня.

— Должна была, — просто ответила я. — Я ветеринар… собиралась им стать до того, как появилась Селеста и обратила меня. Я не хотела становиться вампиром. И не могу смотреть, как животное страдает от боли. Я должна была помочь тебе.

Он мрачно посмотрел на меня: 

— Тебе повезло, что я не сожрал тебя.

Я слегка улыбнулась ему: 

— Ты был слишком занят: ел бекон, сожрал три упаковки.

— Три упаковки? — он уставился на меня с недоверием. — Ты скормила мне три упаковки бекона? Черт, женщина, мой холестерин скаканет выше крыши.

Я пожала плечами. 

— Это был единственный способ отвлечь тебя, пока я обрабатывала твою лапу. Кроме того, ты не похож на парня, которого беспокоит его холестерин. Если я не права, то почему в твоем холодильнике лежали аж три упаковки бекона?

— В «Пабликс» была распродажа, — прорычал он. — Это полуфабрикат, он хранится вечно.

— Пока ты не превращаешься в огромного волосатого волка и не сжираешь сразу всё, — серьезно сказала я, стараясь не рассмеяться.

Виктор посмотрел на меня, и я увидела, как его оборона рушится. Внезапно он рассмеялся. Я прижала руку ко рту, но всё же не сдержалась и захихикала. Виктор снова фыркнул. Прежде чем я осознала, мы оба почти рыдали от смеха.

— Я не… не знаю, почему так смешно, — наконец выдохнула я, вытирая глаза. — Но если ты не ешь бекон будучи волком, то чем питаешься?

— В основном тем, что поймаю, — ответил он, пожав плечами. — Иногда я что-то оставляю для себя, ну, знаешь на тот случай, если ничего не поймаю. Но я бы никогда не отказался от бекона, в волчьей форме я не имею никакого гребаного самоконтроля. Не знаю, когда следует остановиться.

Я покачала головой: 

— Это так странно. Ты оставляешь для себя еду?

— Ну да, — сказал он, защищаясь. — В некоторые ночи охота удачнее, чем в другие. Вся эта беготня по лесу разжигает аппетит.

— Нет-нет, я сказала странно не в плохом смысле, — ответила я поспешно. — Просто хочу сказать… то, как ты говоришь о своем, э-э, волке… почти как о своем… своем питомце. Что живет внутри тебя, и как я думаю, появляется только во время полной луны.

— Он больше, чем питомец, он моя вторая половина. А когда приходит, задерживается намного дольше, — проворчал Виктор. — Он… иногда я застреваю в этой форме. Как волк. Вот почему я сказал тебе не ждать, что скоро вернусь.

— Вот почему ты смог остаться волком даже после того, как взошло солнце, — задумчиво промолвила я. — Я думала об этом. Ты можешь обратиться в любое время?

Он кивнул: 

— Мог бы сделать это прямо сейчас, если бы захотел. Но тогда я не гарантирую, что снова вернусь так быстро. Возможно, лишь завтра утром. При помощи солнца.

— Это нормально для тебя? — спросила я, прежде чем подумала.

Взгляд Виктора внезапно стал жестким.