— Не ходи сюда! — рявкнул он, подпрыгивая.

Но было поздно. Он увидел ее ноги, потом голову — она нагнулась, чтобы посмотреть на происходящее внизу. Он метнулся ей наперерез. Он надеялся, что Мелисса будет спать и он успеет спрятать труп и убрать в доме. Завтра он бы зарыл Шейлу в бескрайней чаще Северо-Запада. Кто бы что потом ни спросил, он бы все начисто отрицал.

Но теперь этот план не годился. Девчонка все видела. Он взбежал по лестнице и кинулся следом за ней в спальню. Она обежала кровать и встала по ту сторону.

— Ты убил маму! — раздался ее визг.

Он метнулся к ней, она попыталась убежать. Но он был проворнее: одной рукой схватил ее за кисть, другой сгреб подушку.

Не обращая внимания на ее крики, он подтащил ее ближе, чтобы заглушить подушкой. С головой, накрытой подушкой, она отчаянно молотила по кровати руками и ногами. Он уперся в подушку обеими руками и напрягся, словно отжимаясь, вдавливая подушку в ее лицо, ее голову — в кровать. Ее ноги не то что его били, а так, щекотали, как лапки бабочки.

— Подохни! Ну, быстрее! — просил он.

Казалось, этому не будет конца. Наконец сопротивление прекратилось. К этому времени у него самого все плыло перед глазами, он из последних сил боролся с обмороком, не сомневаясь, что пришла и его смерть. Потом он сообразил, что дело не в яде, а в валиуме. Он вырубался от снотворного, а не сдыхал. Догадавшись, он тоже прекратил борьбу. Валиум свалил его с ног. Он закрыл глаза и заснул на кровати, рядом с детским телом.

Наутро, проснувшись с раскалывающейся головой, он сначала понадеялся, что все это было ночным кошмаром. Но тут же увидел трупик — восково-белый, потому что вся кровь отхлынула вниз. Реальность оказалась хуже кошмара.

Он сел и увидел на полу кровавые отпечатки своих ног. Предстояла долгая, тщательная уборка. Надо было где-то спрятать трупы, чтобы потом увезти их в горы и закопать так, чтобы никто никогда их не нашел.

Деньги. Ему нужны деньги. Кредитные карты. Он знал пин-код кредитной карточки «Мастеркард» и мог снять полторы тысячи наличными. Еще можно сбывать за полцены купленное по карточке по предварительным заказам. Хорошо, что у него есть кое-какие бабки, иначе пришлось бы прибегнуть к отчаянному средству, например ограблению. А так он переедет в Сакраменто и дождется Троя.

Он встал. Любое движение усиливало головную боль. Он нашел аспирин, потом спустился в гостиную, взглянуть на Шейлу. Лужа крови загустела. Он не мог поверить, что в человеке помещается столько крови.

Не появилось ли запаха? Он принюхался. Пока что не разберешь, но он знал, что долго ждать не придется. При комнатной температуре трупы быстро начинают гнить.

В местном отделении профсоюза водителей грузовиков преобладало мнение, что Чарльз Карсон обязан своим прозвищем Дизель весу (260 фунтов) и тому, что в драке его невозможно остановить, что твой локомотив. На самом деле его так прозвали в исправительной колонии, за то, что он однажды вышел играть в американский футбол без шлема. Прозвище прилипло, хотя жена называла его Чарльзом.

Он вышел из колонии девятнадцать лет назад, а три года назад был условно-досрочно освобожден из тюрьмы Сан-Квентин. Теперь полицейское наблюдение было с него снято. У него была жена Глория, сын Чарльз-младший и типовой домик на три спальни в пригороде Сан-Франциско. Он ходил в любимцах у боссов местного отделения профсоюза, потому что оказывал им услуги, отутюживая всякого, кто не соглашался с их действиями. Он был послушен. Кто еще дал бы работу вчерашнему зэку? Любую работу, даже похуже этой?

Кроме этого, Дизель подряжался выполнять поручения Джимми Морды. Но не убивать. Что-нибудь поджечь, сломать кому-нибудь руку. Убивать за деньги («пробивать билетик», как это называлось) он отказывался, потому что за это ему автоматически светил смертный приговор, а кто поручится, что человек, давший ему такое задание, не проговорится, если полиция припрет его в укромном местечке к стенке и пообещает отпустить, пусть только подтвердит то, что ей, полиции, и так уже известно? Мало ли что можно наболтать в таком положении… Некоторые от убийств слетают с катушек, ими овладевает жажда сознаться. Как Бобби Батлер, сознавшийся, что двумя годами раньше пришил одного в тюряге. Его, ясное дело, замели и засадили пожизненно. Поделом болвану! Или взять основателей «Арийского братства», у которых тоже поехала крыша. Один из них, Джек Махоун, три года после освобождения из Фолсома гулял на свободе, а потом заявился в полицейский участок и говорит: «Хочу рассказать об убийстве, которое мы с Танком Ноем совершили восемь лет назад». Бедняга Танк схлопотал за это вышку. Тюрьмы Дизель не боялся, но газовой камеры… Глупо ведь туда загреметь, учитывая, как мало народу действительно в ней оказывается и как много шлет прошения, надеясь ее избежать. Дизель, может, и убил бы кого-нибудь, но так, чтобы об этом не знала ни одна живая душа — за исключением Троя. Трою он доверял безоглядно.

Дизель вышел из душа и надел свежее белье, чистые полотняные штаны. Теперь он был доволен жизнью. Он прошел через католический сиротский приют, спецприемник для несовершеннолетних, исправительную колонию, тюрьму. Любой, кто за три года снова не попадает на зону, уже считается везучим, даже если ходит без гроша, а уж если он обзавелся новой машиной и собственным домом, туг и говорить нечего… Он носил костюмы «Хики-Фримен» и туфли «Джонстон и Мэрфи», а на матчах по боксу сидел у самого ринга. На следующей неделе генеральный секретарь профсоюза собирался заплатить ему по ведомости искусственно раздутых штатов. Прицепы с новыми автомобилями развозились по стране на железнодорожных платформах, а ему платили зарплату водителя и сверхурочные. Такого обращения удостаивались только настоящие любимцы профсоюза.

На путь успеха его направил Джимми Морда. В ответ он оказывал Морде услуги. Нынче вечером его ждала поездка в Сакраменто, где требовалось поджечь несколько грузовиков. Какой-то дурень вздумал перейти Морде дорогу, перехватить у него транспортный контракт. После того как Дизель сделает свое дело, дурню придется вообще закрыть лавочку.

Дизель взял с полки шкафа чемоданчик, открыл крышку. Внутри лежали револьверы. «Сорок пятый» предназначался для серьезных дел, но был тяжеловат, оттягивал одежду. Рядом лежал «двадцать второй», «Кольт-Вудсмен», приспособленный под глушитель, — идеальное оружие убийства. С навинченным глушителем он стрелял почти бесшумно, а пуля застревала в черепе, а не вылетала вон, не заляпывала всю стену кровью и осколками кости. Наконец, третья пушка — тупорылый пятизарядный «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра, небольшой и легкий, притом безукоризненно отправляет на тот свет. Идеальное оружие самозащиты. Дизель удостоверился, что оно заряжено, и пристроил кобуру на поясе, под полой пиджака. Револьвер вряд ли ему понадобился бы, но лучше иметь его на всякий пожарный, чем остаться безоружным в случае заварухи. Если сознательный гражданин застукает его в момент совершения противоправного деяния и захочет сдать его полиции в духе выполнения гражданского долга, то немедленно схлопочет пулю в живот.

Он вернул чемоданчик на место, достал желтовато-коричневую кожаную куртку и изящные ботинки от «Бэлли». То и другое он собирался захватить с собой, потому что хотел на обратном пути завернуть в центр города. Жаль, конечно, что он не успеет на бокс, но после матча ребята будут сидеть в баре «Чарли».

Он натянул низкие кроссовки «Рибок» и надел ветровку на молнии. Револьвер под одеждой не выпячивался, сидел плотно. Теперь не вывалится, когда нужно будет прыгать через забор. Однажды такое случилось — конфуз да и только… Он еще немного покрасовался перед зеркалом. Отличный вид, славный здоровенный парень, вылитый полицейский-ирландец. От этой мысли Дизель улыбнулся. Он встал в боксерскую стойку, замурлыкал нечто ритмичное, нанес несколько ударов в воздух. Для своих габаритов он боксировал неплохо. На тренировках ему льстили, что он двигается как во втором полусреднем весе, но на ринге получалось по-другому. Шум зала и удары гонга сводили на нет все боксерские навыки, он размахивал руками во все стороны, как ветряк, и неизменно терпел поражение. Мечту стать «великой белой надеждой» и заработать на ринге миллионы пришлось оставить. Он снова добывал хлеб насущный ремеслом водителя и вора.