Праздник продолжался десятый час.

Еще с утра явились специально нанятые люди (обслуживающего персонала особняка Найтингейлов было явно недостаточно, чтобы охватить мероприятие подобного размаха), и в саду и доме закипела бурная деятельность. Под ветвями цветущих яблонь расставили длинные столы, накрыли их белоснежными скатертями, похожими на крылья лебедей. Затем за дело взялись сервировщики: это настоящее искусство — правильно и красиво расставить посуду. Джозеф Найтингейл нанимал лучших людей, поэтому все было сделано на высоте. Ножки бокалов обвивали тоненькие веточки плюща, посередине стола бежал цветочный ручеек, серебро сияло на солнце.

Пока сервировщики возились со столом, другие люди украшали сад: надували воздушные шарики, на каждом из которых имелась надпись «С днем рождения!», протягивали от дерева к дереву электрические гирлянды. Вечером разноцветные лампочки засияют, словно рой волшебных светлячков.

Другая команда уже два дня сооружала помост для танцев, и вот теперь он был готов: возвышение неподалеку от лазурного бассейна.

С помоста можно было произносить речи, по нему отец поведет свою дочь на первый танец. Так и задумывалось. Неподалеку располагался и помост для оркестра: двадцать музыкантов весь вечер будут услаждать слух гостей музыкой.

Нечего и говорить о том, что на кухне работа кипела уже несколько дней, ведь для создания ряда кулинарных шедевров требуется время. Но никто не сомневался в том, что все в итоге получится безупречно. Чем славились Найтингейлы, так это безупречностью.

Однако Вайолет об этом не думала.

Этим утром она проснулась достаточно поздно и долго лежала, блаженно зажмурив глаза и нежась в постели. Высокие створки окна были приоткрыты, издалека до Вайолет доносились звуки грядущего праздника. Ее праздника. Она ничего не знала о том, что на сегодня запланировано, отец велел не беспокоиться и положиться на него. Вайолет с удовольствием пошла у него на поводу. Ей не хотелось в этот день ничем заниматься, и она любила сюрпризы. Сама с удовольствием устраивала их отцу и друзьям, а сегодня ее день рождения, поэтому можно просто подождать и сполна насладиться праздником.

Так и получилось. К полудню начали собираться гости: погода радовала, синоптики обещали тепло всю неделю, и на небе не было ни облачка. Самое время для чудесного праздника в саду огромного поместья неподалеку от Вашингтона. И Вайолет, надевшая специально подобранное для этого дня платье — синее с серебром, — вышла к гостям.

Вайолет слыла общительной девушкой, и сегодняшний день доказывал это как нельзя лучше: приглашенных было полторы сотни, все — ее знакомые и друзья. Родственников у Найтингейлов было немного. Наверное к счастью, так как изредка возникавшие из небытия четвероюродные братья и сестры так и норовили сесть Джозефу Найтингейлу на шею. И свесить ножки. Джозеф до поры до времени терпел, а затем выставлял нахлебников, чем заработал себе репутацию весьма жестокого человека. Но Вайолет отца полностью поддерживала. Джозеф добился всего, что имеет сейчас, только своим трудом. Она пользовалась правами любимой и единственной дочери, а у остальных таких прав нет. К тому же Вайолет не собиралась на всю жизнь оставаться бездельницей. Ее привлекала история искусств, и она в этом году намеревалась поступать в университет, чтобы получить образование по нужной специальности. Отец не возражал, не настаивал, чтобы дочь непременно пошла по его стопам. Вайолет и так унаследует огромную «Найтингейл индастриз», а как управлять ею, уже учится. Если она не пожелает сделать компанию смыслом своей жизни — что ж, существуют наемные управляющие или будущий супруг, который справится с управлением. Так полагал Джозеф Найтингейл, и Вайолет считала эту позицию самой правильной на свете.

А сегодня… Сегодня ей исполнялся двадцать один год. Время перехода, новых свершений, открытий и дорог. Она вступала во взрослую жизнь гораздо более экипированная, чем многие ее сверстники. Ведь за ее спиной стоял всесильный отец, который готов был на что угодно ради счастья любимой дочери. Как ему удалось воспитать ее не капризной и не избалованной, оставалось загадкой. Нет, конечно Вайолет привыкла к определенному уровню жизни. К комфортному существованию. Но это не означало, что она ожесточилась и стала высокомерной. Во всяком случае, этих качеств в себе Вайолет не ощущала.

Хотя, может, это и есть высокомерие — считать, что ты не высокомерен…

Отец приготовил для нее чудесный праздник. Конечно, вряд ли он занимался подготовкой сам, скорее, как он любил шутить, осуществлял общее руководство. Для того чтобы праздник запомнился, нужно, чтобы заказчик этого действительно хотел. А Джозеф хотел — ради улыбки любимой дочери он пошел бы, пожалуй, даже на убийство, не то что на пикник. Впрочем, назвать этот огромный, яркий хоровод впечатлений пикником было бы приуменьшением.

Вайолет окунулась в атмосферу торжества, как в теплую летнюю воду. Здесь были друзья, с которыми она проводила немало времени, приятели и партнеры отца и даже те самые бедные родственники, которые уже прошли испытание гостеприимством Найтингейлов и теперь жадно озирались по сторонам, жалея, что оно ускользнуло. Вайолет не была наивной дурочкой и замечала завистливые взгляды. Люди часто отравляют себя завистью — к богатству, молодости, красоте. Тяжелые, выматывающие чувства, которые разъедают душу, как ржавчина разъедает железо. Вайолет видела такое, но сама не стремилась испытать.

Да и кому ей было завидовать? У нее имелось все, чего она хотела. Кроме матери…

Она стояла в окружении подруг, весело щебетавших о какой-то ерунде, когда накатила вдруг эта грусть. Извинившись, она отошла, чтобы отыскать отца. Тот сидел за столиком вместе с двумя своими постоянными партнерами и вел с ними конечно же деловые разговоры, так как в мире бизнеса нельзя терять ни минутки. Вайолет улыбнулась отцовским собеседникам (обоих она знала с детства) и попросила разрешения на минуту украсть у них Джозефа. Тот взял дочь под руку, и они вместе отправились глубже в сад, туда, где не было гостей.

Отец и дочь медленно шли по дорожке, вымощенной шестиугольными розовыми плитками. Все вокруг окутывал сладкий весенне-летний запах, пчелы с жужжанием кружились над чашечками цветов, а музыка, смех и громкие голоса лишь едва доносились сюда. Некоторое время Вайолет и Джозеф молчали. Наконец отец заговорил:

— Тебе нравится?

В его вопросе был искренний интерес. Вайолет в который раз молча про себя порадовалась, что судьба обошлась с нею так милосердно, подарив любящего отца. Даже если бы у него не было огромной финансовой империи, Вайолет все равно любила бы его, потому что он ее обожал. И потому что его нельзя было не любить.

Джозефу Найтингейлу едва исполнилось пятьдесят; он был высок, подтянут, играл в теннис, а его лицо с умными живыми глазами и резко очерченным квадратным подбородком до сих пор притягивало взгляды женщин. Да и то сказать, в наши дни пятьдесят не возраст, жизнь только начинается. Однако Джозеф оставался верен памяти матери Вайолет, хотя и случались у него любовницы. Об этом Вайолет знала, как знала и то, что отец очень сильно любил свою покойную жену. Так сильно, что ни одна женщина на земле ее не заменит.

— Мне очень нравится, — тихо ответила Вайолет, — спасибо, что ты устроил этот праздник для меня!

— Двадцать один год бывает только раз в жизни, — шутливо заметил Джозеф.

— А ты что делал в двадцать один год? — полюбопытствовала Вайолет. — Я помню, что компанию ты начал создавать позже. А о своих более юных годах всегда высказываешься туманно…

— Ну-у, — протянул отец, — теперь ты окончательно и бесповоротно взрослая, поэтому можно тебе рассказать. В двадцать один я был полон мечтаний и находился в творческом поиске. Конечно, учился в университете, не без этого. Но, когда сдал летнюю сессию, отправился в Париж…