Они поехали на пляж и искупались, не снимая с себя одежды. Вода была прохладной, а воздух — горячим, что создавало ни с чем не сравнимое, приятное ощущение. Джек окончательно испортил свою одежду. (Потом ему пришлось позаимствовать запасной комплект у приятеля.) Выйдя наконец из воды, Кэтрин застала летчика стоящим на берегу. Его руки были засунуты в карманы брюк, а под мышкой было скатанное в рулон одеяло. Мокрая одежда свисала, словно тряпье, а некогда белая рубашка посерела…

Они лежали на одеяле, расстеленном на песчаном берегу. Кэтрин дрожала, прижимаясь к его мокрой рубашке. Мужчина осыпал ее губы поцелуями. Пока пальцы одной руки безостановочно играли с ее волосами, вторая рука без спросу проникла под ее безрукавку, лаская и поглаживая девичий животик. Кэтрин казалась себе потерянной и беззащитной перед лицом нахлынувших на нее чувств.

Она накрыла его руку своей. На ошупь его кожа была теплой, шершавой, покрытой тонким слоем прилипших к ней песчинок.

Счастье.

«Я счастлива», — поняла Кэтрин.

Это было чистое, ничем не омраченное счастье.

«И это только начало», — подумала она.

Поднимаясь по ступенькам лестницы, Кэтрин услышала, как хлопнула дверь ванной комнаты. Это Мэтти. Каждое утро дочь вставала ни свет ни заря и первым делом спешила в душ. Здесь она вела ожесточенную войну со своими волосами. Мэтти унаследовала от отца шикарные вьющиеся волосы, но каждое утро упрямо мыла их и высушивала феном, тщетно стараясь выпрямить непослушные завитки. Эта странная война с собой, которую с недавнего времени вела ее дочь, беспокоила Кэтрин. Она надеялась, что Мэтти вскоре перерастет этот «бзик». Каждое утро Кэтрин просыпалась с надеждой, что дочь оставит волосы в покое, и тогда она сможет быть уверена, что ее девочка избавилась от своего подросткового комплекса.

«Мэтти, должно быть, слышала шум мотора на подъездной дорожке, — подумала Кэтрин. — А может, и наши голоса в кухне».

Ее дочь имела привычку вставать затемно, особенно зимой…

Теперь, взбираясь по ступенькам наверх, женщина подумала, что ей непременно надо выманить дочку из ванной комнаты. Слишком небезопасное это место для охваченного горем человека!

Кэтрин остановилась перед дверью. Она услышала, как Мэтти включает душ.

Женщина постучала.

Мэтти! — позвала она дочь.

Что?

Мне надо поговорить с тобой.

Мам…

В голосе Мэтти зазвучали знакомые недовольные нотки.

Я не могу… Я — в душе…

Мэтти! Это очень важно!

Что?

Дверь ванной резко открылась. На пороге появилась замотанная в зеленое полотенце Мэтти.

«Моя любимая красавица дочь! — подумала Кэтрин. — Как же нам жить дальше?»

Ее руки задрожали. Женщина скрестила их на груди, засунув кисти рук под мышки.

Надень халат, Мэтти, — с трудом сдерживая слезы, сказала Кэтрин. — Я должна поговорить с тобой. Это очень важно.

Дочь послушно сняла халат с крючка и оделась.

Что случилось, мама?

«Детский ум не может выдержать всего ужаса постигшей нас потери. Детское тело не может справиться с таким потрясением», — минутой позже с отчаянием подумала Кэтрин.

Услышав страшную новость, Мэтти как подкошенная рухнула на пол. Она как сумасшедшая замахала руками, словно отбиваясь от роя напавших на нее пчел. Кэтрин попыталась успокоить ее, крепко сжимая в объятиях, но дочь оттолкнула ее и, сбежав по лестнице, пулей вылетела из дома.

Кэтрин бросилась следом…

Лишь на лужайке перед домом ей удалось схватить Мэтти за руку.

Мэтти!.. Мэтти!.. Мэтти!.. — как заведенная, повторяла женщина.

Обхватив ладонями голову дочери, она прижалась лицом к липу девочки.

Мэтти!.. Мэтти!.. Мэтти!..

Ее хватка не ослабевала.

Я позабочусь о тебе, — сказала Кэтрин. — Послушай, Мэтти! Все будет хорошо.

Она обняла дочь. Под ногами хрустела покрытая инеем трава. Мэтти разрыдалась, и у Кэтрин екнуло сердце. Однако она знала: худшее осталось позади.

Кэтрин помогла Мэтти войти в дом и уложила ее на кушетку. Девочку бил озноб. Завернув дочь в одеяла, женщина растерла ей руки и ноги. Роберт принес Мэтти стакан воды, но девочку только стошнило.

Кэтрин позвонила своей бабушке Джулии и рассказала о смерти Джека. Ее сознание было затуманено. Как в полусне, она едва отдавала себе отчет в присутствии еще двух незнакомых людей в форме (мужчины и женщины), стоявших у кухонного стола.

Кэтрин краем уха слышала, как Роберт разговаривает по телефону, а затем перешептывается о чем-то с людьми из авиакомпании. Она даже не обратила внимания на то, что телевизор включен, пока Мэтти не приподнялась резко с кушетки и не спросила, глядя на мать:

Они сказали «бомба»?

Да, Мэтти не ослышалась. Передавали сводку последних новостей, и диктор несколько раз повторила слово «бомба».

Роберт! — позвала Кэтрин.

Мужчина вошел в комнату и остановился перед ней.

Это всего лишь предположение, — сказал он.

Они считают, что самолет взорвали.

Это одна из версий. Не более.

Он протянул Кэтрин таблетку.

Что это? — удивилась она.

Валиум.

Валиум? Вы что, носите с собой валиум?

Бабушка Джулия ходила по дому с флегматичным выражением служащего МЧС в зоне стихийного бедствия, — человека, привыкшего к виду смерти и не склонного поддаваться страху. Несмотря на преклонный возраст и весьма дородную фигуру, старушка была просто переполнена энергией. Первым делом она подняла Мэтти с дивана, где та предавалась безутешному горю, отвела ее наверх, успокоила и переодела в джинсы. Когда Джулия убедилась, что Мэтти можно оставить одну, она спустилась в кухню и вплотную занялась Кэтрин. Заварив крепкий чай, старушка щедро сдобрила его бренди из привезенной с собой бутылки. Дав женщине из авиакомпании строгое указание напоить Кэтрин чаем, Джулия вернулась к Мэтти. Принятый валиум подействовал: девочка немного успокоилась и теперь почти не плакала. Прабабушка отвела Мэтти в ванную комнату и умыла. Девочка была очень слаба. Как уже убедилась этим утром Кэтрин, горе лишает человека душевных и физических сил.

Уложив Мэтти в постель, Джулия вернулась в «длинную» комнату. Усевшись рядом с Кэтрин на диване, она заглянула в чашку, зажатую в руках внучки. Не удовлетворившись увиденным, она заставила Кэтрин допить все до дна. Есть ли в доме транквилизаторы? Очутившийся рядом Роберт предложил валиум.

Кто вы? — без обиняков спросила старушка.

Он объяснил.

Удовлетворившись ответом, Джулия попросила у него одну таблетку.

Прими ее, — сказала она Кэтрин.

Нельзя. Я только что пила бренди.

Глупости. На, глотай.

Бабушка не задавала внучке глупых вопросов типа: «Как ты себя чувствуешь?» или «Тебе очень плохо?» Кэтрин знала что с точки зрения Джулии жалость и слезы бесполезны. Со временем бабушка поговорит с ней о случившемся, утешит, а сейчас прагматизм — лучший лекарь от горя.

Это ужасно, — сказала Джулия внучке. — Кэтрин, я знаю, каково тебе сейчас. Посмотри на меня. Крепись. Ты должна крепиться. Иного выхода нет. Мы справимся. Кивни, если ты меня слышишь…

Миссис Лайонз!

Кэтрин отвернулась от окна. Рита, миниатюрная светловолосая женщина, работавшая в центральном офисе авиакомпании, надевала плащ.

Я еду в гостиницу, — сообщила она Кэтрин.

Рита безотлучно пробыла в доме почти весь день, в то время как ее коллега по имени Джим испарился так незаметно и так быстро, что Кэтрин не обратила на это внимания.

Бледное лицо Риты блестело от пота, но при этом пробор в ее шикарных волосах оставался идеально ровным. Форменный костюм цвета голубой волны примялся, но это не мешало Кэтрин невольно восторгаться ее элегантностью. Рита, по ее мнению, была похожа на дикторшу ведущего телеканала штата. Даже кричащая губная помада цвета дубовой коры не портила ее имидж.

Если утром Кэтрин выражала легкое недовольство из-за присутствия посторонних людей в ее доме, то теперь она понимала, что без них не обойтись.