Перед смертью они кричат: «Мама!» Я права?

Солнечное сияние отражалось от хромированных частей автомобиля, проехавшего мимо задней стены магазина. Сегодня в помещении было душно и жарко, как в пекарне. В солнечных лучах плясала пыль. Она плавно оседала на столы красного и орехового дерева, на старую ткань и настольные лампы, на пахнущие плесенью книги. Было трудно дышать. Обиженно звякнул колокольчик над входной дверью. Сжимая тряпку для пыли в правой руке, Кэтрин оглянулась. Сперва ей показалось, что перед ней какой-то чиновник или другое должностное лицо, находящееся в деловой поездке и случайно свернувшее не на ту улицу. На мужчине была белоснежная накрахмаленная рубашка с короткими рукавами и плотные светло-синие брюки. На ногах — черные туфли, солидные и тяжелые, наподобие тех, что предпочитают носить пожилые люди.

Магазин закрыт, — сказала Кэтрин вошедшему.

Быстро оглянувшись, он посмотрел на табличку «Открыто», повернутую лицевой стороной вовнутрь помещения.

Извините, — сказал мужчина и повернулся, собираясь уходить.

Кэтрин всегда удивляла быстрота, с какой люди принимают решения или оценивают других людей. Секунда. Иногда две. Человек не успеет двинуться с места или вымолвить слово, а суждение о его внешности и характере уже готово. Вошедшему было чуть больше тридцати лет. Не склонен к полноте. Коренаст. Широк в плечах, но не производит впечатления пышущего здоровьем крепыша. Тяжелая, что называется, «квадратная» челюсть. Гладко выбритый подбородок. Чуть оттопыренные уши выглядели несколько комично на волевом лице.

Я произвожу инвентаризацию, но вы можете походить по магазину, — сказала Кэтрин. — Посмотрите, что у нас есть. Может, вам что-нибудь понравится.

Мужчина вступил в кружок света, пробивающегося через круглое окно над входной дверью.

Теперь Кэтрин могла лучше рассмотреть его лицо. От уголков глаз расходились тоненькие лучики морщинок. Зубы были не очень белыми и не очень ровными. Темные, почти черные волосы коротко подстрижены на военный манер. Будь они чуть длиннее, стали бы виться. Пряди на висках были немного примяты, словно мужчина только что снял с головы фуражку.

Засунув руки в карманы брюк, он поинтересовался, есть ли в магазине антикварные шахматные доски.

Да, есть, — ответила Кэтрин.

Они медленно пробирались через лабиринт старых вещей к дальней стене магазинчика. Впереди шла Кэтрин, за ней — мужчина.

Извините за беспорядок, — сказала она.

Ничего.

Даже не оглядываясь, Кэтрин чувствовала его присутствие. Осанка мужчины была неестественно прямой, а поступь — уверенной и пружинистой. Кэтрин невольно застеснялась своих потертых джинсов, красной безрукавки с бретельками и старых кожаных сандалий. Ее распущенные волосы прилипли к вспотевшему затылку. Ей казалось, что пот и жара в сочетании с поднявшейся в воздух пылью покрыли все ее тело тонким слоем грязи. В старинных зеркалах отразилась мозаика ее образов. К своему огорчению Кэтрин увидела, что блестящие от пота волосы на висках слиплись и теперь висят как две сосульки, белая бретелька лифчика выбилась из-под красной безрукавки, а спереди синеет безобразное, расплывшееся после стирки пятно.

Шахматная доска была прислонена к стене среди старых картин, написанных масляными красками. Мужчина присел на корточки и коснулся рукой доски. Стоя позади покупателя, Кэтрин разглядывала его мощные мускулистые бедра, широкую поясницу и ремень, глубоко впившийся в тело. Девушка впервые заметила маленькие погончики, белевшие на плечах мужчины.

Что это? — спросил он, заметив картину, спрятанную за шахматной доской.

Это был образчик импрессионистской живописи, пейзаж — старинный отель на скалистом морском побережье, с роскошным крыльцом и ухоженной лужайкой перед фасадом здания.

Мужчина выпрямился и указал на картину. Прежде Кэтрин не обращала на нее внимания.

Красиво, не правда ли? Кто художник? — спросил он.

Склонив голову набок, Кэтрин прочитала надпись на обратной стороне полотна:

Клод Лэгне. Тысяча восемьсот девяностый год. Эта картина была куплена на распродаже в Портсмуте.

Похоже на Чилда Хасана, — заметил мужчина.

Кэтрин промолчала. Она не знала, кем был этот Чилд Хасан.

Мужчина нежно провел пальцами по деревянной раме картины. Кэтрин вздрогнула, словно его пальцы коснулись не безжизненного дерева, а ее собственной плоти.

Сколько она стоит? — спросил он.

Сейчас посмотрю.

Вместе они подошли к столику, на котором лежала учетная книга. Кэтрин была несказанно удивлена, когда узнала запрашиваемую сумму. Она даже почувствовала неловкость, но магазин, в конце-то концов, принадлежал не ей, а бабушке, поэтому Кэтрин не решилась сбавить цену.

Когда она назвала стоимость картины, мужчина даже не моргнул глазом.

Я покупаю ее.

Он протянул деньги, а полученный чек небрежно засунул в карман рубашки.

Заворачивая картину, Кэтрин сгорала от любопытства. Ей не давали покоя вопросы: «Чем он занимается? Почему в среду днем не на своей военной базе?»

Чем вы занимаетесь? — не сводя глаз с погон на плечах мужчины, спросила она.

Перевожу грузы, — сказал он. — У меня выдался свободный день, поэтому я взял напрокат машину в транспортном агентстве аэропорта и решил прокатиться.

Вы летчик? — несмотря на очевидную глупость вопроса, спросила Кэтрин.

Скорее я летающий водитель грузовика, — внимательно глядя на нее, ответил мужчина.

Что вы перевозите?

Погашенные чеки.

Погашенные чеки?

Она засмеялась, пытаясь представить самолет, доверху набитый погашенными чеками.

Хороший магазинчик, — оглядываясь по сторонам, сказал летчик.

Он принадлежит моей бабушке.

Кэтрин скрестила руки на груди.

У вас разноцветные глаза.

Это наследственное. У моего отца были такие же.

Мужчина помедлил.

Оба глаза, если хотите знать, настоящие.

Ага.

У вас красивые волосы.

Это наследственное, — съехидничала Кэтрин.

Мужчина кивнул и примирительно улыбнулся.

Сколько вам лет? — спросил он.

Восемнадцать.

На лице летчика появилось удивление.

А сколько вам? — спросила Кэтрин.

Тридцать три. Я думал…

И что вы думали?

Я думал, что вы старше.

Между ними возник невидимый барьер в пятнадцать лет…

Мужчина положил руку на учетную книгу и, глядя в глаза Кэтрин, торопливо заговорил:

Я родился в Бостоне и вырос в Челси. Это бедный район. Попросту говоря, трущобы. Небезопасное место. Я учился в бостонской католической школе и в колледже Святого Распятия. Моя мама умерла, когда мне не исполнилось и десяти лет. Через несколько лет с отцом случился инфаркт. Закончив колледж, я был призван на военную службу. Из меня сделали военного летчика. Я побывал во Вьетнаме. Не женат и никогда не был. Сейчас я ни с кем не встречаюсь. Живу в Тетерборо. У меня однокомнатная квартира. Она слишком маленькая. Я…

Не так быстро, — прервала его Кэтрин.

Я хотел, чтобы между нами не было тайн.

С ясностью, редкой в ее годы, она поняла, что ситуация полностью находится в ее руках. От нее зависит, сжать ли руку и поймать шанс, предоставляемый ей судьбой, или открыть ладонь и позволить птичке улететь.

Я знаю, где находится Челси, — сказала Кэтрин.

Прошло десять секунд… Двадцать… Они молча стояли в жарком полумраке магазинчика. Кэтрин знала, что мужчина хочет прикоснуться к ней. Даже через разделявший их прилавок она ощущала жар, исходящий от его тела.

Боясь себя выдать, Кэтрин старалась дышать ровно и спокойно. С трудом она сдерживала предательское желание зажмуриться.

Здесь жарко, — сказал мужчина.

На улице настоящее пекло.

Не по сезону.

Да, слишком жарко для начала июня, — согласилась Кэтрин.

Не хотели бы вы куда-нибудь съездить? — предложил он.

Куда?

Не знаю. Просто прокатиться…

Кэтрин посмотрела ему в глаза. Мужчина улыбнулся…