Кэтрин посмотрела на прикрученные к двери крючки для одежды. На одном из них висели старые джинсы Джека. Они сильно потерлись на коленях и полиняли. Женщина вспомнила, что он был одет в эти джинсы накануне своего отъезда в аэропорт.

Прижав грубую хлопчатобумажную ткань к липу, Кэтрин втянула в себя ее запах.

Сняв джинсы с крючка, женщина положила их на гладильную доску. В карманах звякнула мелочь, зашуршала бумага. В заднем кармане Кэтрин нашла несколько примятых от сидения на них бумажек, среди которых завалялись сложенные вдвое купюры. Еще одна двадцатка лежала отдельно. Кэтрин начала перебирать бумажки. Чек из «Эймес» за покупку удлинительного шнура, упаковки электрических лампочек и банки «Райт гард». Розовая квитанция из химчистки на шесть рубашек. Чек из «Стейплз» за покупку шнура для принтера и двенадцати шариковых ручек. Чек из почтового отделения на двадцять два доллара. «За марки», — подумала Кэтрин, быстро откладывая его в сторону. Визитная карточка: «Баррон Тодд, инвестиции». Два лотерейных билета. Лотерейные билеты? Кэтрин не знала, что ее муж играет в лотерею. Женщина внимательно присмотрелась к билетам. На одном карандашом было написано: «М в А». Затем шел ряд цифр.

«М», должно быть, означает «Мэтти». А что означает «в А»? Где это? У кого? Что это за номер? Слишком длинный. Может, номер еще одного лотерейного билета?

Два маленьких листочка белой линованной бумаги. На первом — четверостишие, написанное чернилами рукой Джека:

На скалах, обдуваемых холодными ветрами,

Извечная кровавая вражда

Кипит в котлах измены, зависти и злобы,

Как масло раскаленное в аду.

Удивленная, Кэтрин прислонилась спиной к стене.

«Из какого это стихотворения? Кто автор? Что эта цитата значит? — лихорадочно думала женщина. — Почему Джек выписал ее?»

Она развернула второй листочек линованной бумаги. Памятка. Находясь дома, Джек каждое утро составлял такую памятку. «Удлинительный шнур. Водосточный желоб. Мэтти цветной принтер. Бергдорф халат Фэд-Экс 20».

Последнее предложение вызывало сомнения. Бергдорф? Кэтрин знала лишь один Бергдорф — универсальный нью-йоркский магазин «Бергдорф Гудман». Какое сегодня число? На календаре, висевшем на дверце холодильника в кухне, было, насколько она помнила, 17 декабря. 20 декабря должно было стать ее последним рабочим днем и выходным для Джека. Мог ли этот «халат Фэд-Экс» быть ее рождественским подарком?

Собрав бумажки, она крепко сжала их. Волна слабости накрыла ее с головой. Женщина медленно сползла по стене и очутилась на полу.

В машине было очень тепло. Кэтрин так основательно насытилась рождественской трапезой, приготовленной бабушкой Джулией, что теперь ей пришлось немножко отодвинуть автомобильное сиденье, чтобы чувствовать себя удобнее. На Джеке был свитер кремового цвета, который она связала в первую зиму их совместной жизни. Провязывая спинку, она напутала с количеством петель, но ошибка была почти незаметной. Каждое Рождество и День благодарения, когда они уезжали из Санта-Фе, Джек облачался в этот свитер. После свадьбы он немного отрастил волосы, и теперь они вились на концах. Сейчас на Джеке были солнцезащитные очки, которые он носил почти ежедневно, за исключением самых ненастных и пасмурных дней в году.

У тебя это хорошо выходит, — сказала Кэтрин.

Что?

Делать сюрпризы.

Однажды он неожиданно повез ее в Мексику. В другой раз, на Рождество, когда они были у бабушки, Джек провел с Кэтрин уик-энд в отеле «Риц», заманив ее в Бостон жалобами на боли в спине и утверждением, что им срочно надо к ортопеду. Сегодня, после рождественского обеда у Джулии, Джек заявил, что хочет съездить с Кэтрин за ее подарком, а трехлетняя Мэтти пусть останется дома с прабабушкой и поиграет своими новыми игрушками.

Выехав из Эли, они свернули к Фортуна-Рокс, месту, застроенному летними домиками. В детстве, направляясь на пляж, Кэтрин часто воображала, что у каждого из этих домиков, пустовавших в течение десяти месяцев в году, есть собственный характер. Этот дом был гордецом и снобом, любившим пускать пыль в глаза, но после сильной бури, изрядно потрепавшей его крышу, несколько умерил свою спесь. А этот — высок и элегантен, время не властно над его красотой. Следующий дом — безрассудно храбр, он бросает всему свету вызов смелостью, если не сказать эксцентричностью, своей архитектуры. Тот выглядит печальным, замкнутым, молчаливым, словно страдает от неразделенной любви. А вот стоит дом-стоик, которому все нипочем: ни шумные толпы отдыхающих летом, ни длинные холодные ночи зимой…

Представить себе не могу, что это за подарок, — призналась Кэтрин.

Скоро увидишь.

В машине, убаюканная мерным покачиванием, она позволила себе закрыть глаза и расслабиться.

Спала она недолго. Минутку, может быть, две. Скрип гравия под колесами автомобиля разбудил ее.

Открывшийся вид был хорошо знаком Кэтрин.

У тебя ностальгия? — лукаво спросила она.

Вроде того.

Через лобовое стекло она смотрела на дом, которым восторгалась с раннего детства. По мнению Кэтрин, это был самый красивый дом из всех, что ей довелось видеть за всю свою жизнь. Двухэтажное здание с огромным, затейливо украшенным крытым крыльцом было обшито окрашенными в белый цвет досками. Ставни были темно- голубого цвета, словно море в пасмурный день. Верхний этаж обшит кровельной дранкой кедрового дерева, довольно сильно пострадавшей от частых в Новой Англии дождей и бурь. Мансардная крыша, плавно закругляясь, спускалась вниз. То тут, то там виднелись небольшие слуховые окошки. Кэтрин вдруг вспомнились старые приморские отели с их уютными номерами в мансарде.

Не сказав ни слова, Джек вышел из машины и взобрался по ступеням крыльца. Жена последовала за ним. Оставленные на открытом воздухе плетеные кресла-качалки и неокрашенные доски крыльца приобрели за долгие годы сероватый оттенок.

Остановившись возле перил, Кэтрин бросила взгляд на лужайку и маячившее вдали побережье, где морские волны обрушивались с чудовищной силой на скалы, разбиваясь на миллионы брызг. Над морем клубился легкий белесый туман, похожий на призрачную весеннюю дымку. Такие туманы здесь не редкость. Кэтрин напрягла зрение, но прибрежные острова так и остались эфемерными видениями, медленно плывущими над океаном в белесом мареве тумана.

С одной стороны неухоженного газона простирался луг, с другой — фруктовый сад с карликовыми грушевыми и персиковыми деревьями. В глубине сада виднелась мраморная скамья, увитая виноградной лозой. Прямо у крыльца разросся цветник странной формы, отдаленно похожий на сводчатое окно, напоминавшее распущенный павлиний хвост.

Пронесся внезапный порыв восточного ветра. Вдруг стало зябко, сыро и неуютно. Кэтрин поежилась. Легкая дрожь пробежала по ее плечам.

Открыв дверь, ведущую в кухню, ее муж смело вошел в чужой дом.

Джек! Что ты делаешь? — удивилась Кэтрин.

Заинтригованная, она последовала за ним. Пройдя через кухню, они вошли в длинное прелестное помещение, выходящее всеми шестью высокими двустворчатыми окнами на океанское побережье. Окна поражали своей высотой. На секунду Кэтрин показалось, что она стоит в классе своей старой школы. Стены комнаты были оклеены желтыми обоями, которые начали отклеиваться на стыках.

Прошло уже четыре с половиной года с тех пор, как они, пробравшись в дом, впервые занимались любовью в одной из спален верхнего этажа. В тот, незабываемый для Кэтрин день она, пресытившись купанием в одежде, сказала Джеку, что поблизости есть нежилой дом…

Яркие воспоминания замелькали в ее мозгу: Джек расстегивает пуговицы рубашки, и она, раненной птицей, падает к его ногам. Без одежды он выглядел куда моложе, самоувереннее, мускулистее, как те парни с завода, с которыми Кэтрин когда-то встречалась. Широкую грудь покрывали маленькие, шелковистые на ощупь волоски. Склонившись над девушкой, Джек начал слизывать соль сее кожи. Было очень жарко. У Кэтрин закружилась голова. Она поцеловала Джека. Его кожа источала острый мускусный запах…