Заболела!

Стала худеть, бледнеть. Погас румянец, поблекли и втянулись щеки, болезненно-жалко обозначились ключицы под шеей и ямки около них, — зато выдвинулись больные, страдающие глаза, молящие о милости, о возврате недавнего здоровья, испуганные, видящие уже то, что видимо только перед концом.

Третья жена Боклевского, Надежда, умерла как и первые две, на втором году замужества.

Я целовал в гробу ее лоб и с ужасом убедился, что это почти мумия, не имеющая обычного холода трупа, словно целовал я не мертвеца, а манекен из целлюлоида.

Боклевский уехал за границу — и я потерял его из виду.

Странные слухи доходили до меня издалека. Там он, пользуясь иными законами о браке, женился опять, и будто жена его умерла, и будто он еще раз связал себя супружеством. Прошло лет восемь. Слухи затихли о Боклевском давно и все перестали им интересоваться.

Общее внимание в нашем городе возбудило известие, что Боклевский едет, отчаянно больной, в свое родовое имение, — едет из-за границы умирать на родине.

Известие это подтвердилось, и вскоре все узнали, что Боклевский вместе с врачом-японцем уже находится в старом усадебном доме села Спас-Колино.

Я поспешил его навестить.

В скелетообразном теле, лежавшем на кровати, я едва узнал когда-то жизнерадостного, хотя всегда сухощавого Боклевского.

И что меня особенно поразило: выражение глаз испуганное, молящее о помощи, как у его третьей жены перед смертью.

Он, видимо, мне обрадовался. Протянул руку, слабо улыбнулся.

Прикосновение его кожи заставило меня содрогнуться. Горячая рука была словно не телесная, а сделанная искусственно. Быть может, из дерева, чем-нибудь обтянутого. Кожа сухая, бумажная, сказал бы я.

И весь он был именно сухой. Тело, которое лишено влаги, жизненных соков. Воспользовавшись моментом, когда больной уснул, я отозвал врача.

— Что с ним?

Японец хитро глянул на меня черными глазами и блеснул на темном лице оскалом белых зубов.

— Вы, европейцы, этому не поверите, Боклевский болен редкой болезнью, известной на Востоке. Особый микроб — мумиефицирующая бацилла. Он много путешествовал, — вероятно, заразился. Тело его медленно, но верно иссыхает и образуется в мумию. Действие этой бациллы известно было в древности. Можно навеки сохранить труп, кусок материи, что хотите, если подвергнуть их действию жидкости, в которой культивирована эта бацилла. Питательной средой для нее служит мед. Вот почему царь Ирод убил жену в гневе и в горьком отчаянии, желая сохранить ее труп, опустил его в стеклянный гроб, наполненный медом, и долго хранил в своем дворце. Боклевский кончит жизнь, обратившись в мумию, и я убежден, что выройте вы его через десять лет, он будет все такой же, как в момент смерти.

Я рассказал японцу о таинственной смерти жен Боклевского.

— Что же, это легко объяснимо. Он заражал их мумиефицирующей бациллой, и они гибли, как организмы более слабые.

Так наука разъяснила тайну «Синей Бороды», который вскорости сам умер и был похоронен в семейном склепе.

Я давно уже отказался от профессии адвоката, живу уединенно в Петербурге, на краю города. Я член общества, изучающего тайные науки и дерзающего переходить через грани, положенные разуму человеческому. Очень мало знаю еще я, ищущий. И в благоприятную минуту я, кверенд, спросил Меона:

— Великий учитель, скажи, что думаешь ты о загадочной смерти жен Боклевского.

Меон, выслушав мой рассказ, омрачился.

— Сын мой, ты стоял близко к одному из ужасных существ, которые, к счастью, появляются в физическом плане очень редко. Человек есть астральное существо в физической оболочке. Когда человек умирает, физическая оболочка его разлагается. Но и в астральном плане происходит нечто подобное физической смерти. Сущность сбрасывает астральную оболочку и уходит в третью сферу — ментальный план. Но оболочка, брошенная душой, не исчезает, — она, напротив, ищет воплощения и в некоторых случаях достигает своей цели. Тогда является человек-вампир. Существо, способное жить лишь за счет других. Существо, невидимо и неосязаемо высасывающее жизненные соки из женщин, если это мужчина, из мужчин, если это женщина. Боклевский был вампиром.

Так тайну Боклевского и его несчастных жен объяснил мне великий учитель оккультных наук.

Но отчего я испытываю такой ужас, такой душевный холод, когда я вижу, что жена моя худеет и бледнеет? И вместе с боязнью потерять ее, внутренний голос говорит мне — «все люди — вампиры, все сосут жизненные соки из других и живут за счет их сил и здоровья, — все живут неосязаемым убийством — и сама жизнь есть цветок, корнями питающийся трупом».

Новелла «Таинственный незнакомец» была впервые опубликована на английском языке в  Chambers’s Repository of Instructive and Amusing Tracts(London & Edinburgh, 1854) как анонимное сочинение, переведенное с немецкого, а в 1860 г. была перепечатана в Odds and Ends. В большинстве источников, включая вампирологические энциклопедии и академические исследования, она продолжает фигурировать как сочинение неизвестного автора. Однако создателя исходной немецкой версии установить несложно — это немецкий беллетрист Карл Адольф фон Вахсман (1787–1862). Оригинальное название новеллы предвосхитило Камю: «Der Fremde», т. е. «Незнакомец» или «Посторонний». Захватывающая готическая история печаталась с продолжениями в мае-июне 1847 г. в литературном журнале Würzburger Conversationsblatt(№ 56–76). Нацеленностью Вахсмана на популярную литературу объясняются такие характеристики его сочинения, как условно-романтическая обстановка, высокопарно изъясняющиеся пейзане, рыцари, что вечно расхаживают в тяжелых доспехах и, конечно, вампирический сюжет.

Перевод выполнен по первому английскому изданию 1854 г., откуда взяты и иллюстрации; эпиграф к новелле дан в переводе М. Лозинского. Английский вариант был выбран в связи с тем, что именно этот текст повлиял на «Дракулу» Брэма Стокера (1897); известный комментатор «Дракулы» Л. Вольф говорит о «вдохновенном заимствовании» Стокера из «Таинственного незнакомца». Напрашивается предположение, что новелла подсказала Стокеру место действия (Карпатские горы) и лишь затем он, в поисках необходимых деталей, обратился к такому общеизвестному источнику, как статья Э. Джерард «Трансильванские суеверия» (1885). Отметим, что из этой статьи Стокер выписывал не столько сведения о вампирах, сколько подробности прочих трансильванских суеверий, мелочи «локального колорита» вплоть до описаний крестьянской одежды и т. п. (подобный «реализм», в отличие от готики Вахсмана, призван был оттенить сверхъестественный ужас происходящего в романе). В связи со сказанным хотелось бы указать на одно распространенное заблуждение: Стокеру, как свидетельствуют его подготовительные заметки к «Дракуле», была известна только эта статья Джерард, но не ее книга The Land Beyond the Forest(«Страна за лесами», 1888).

Действие «Таинственного незнакомца», как и у Стокера, начинается с приезда героев в Карпаты. Совпадают многие детали экспозиции: страх и уклончивые ответы местных жителей, лесной пейзаж, леденящий кровь вой волков, окруживших экипаж и, наконец, первое появление вампира: повелительно воздев руки, граф Дракула у Стокера и Аззо фон Клатка в «Незнакомце» изгоняют хищников. Аззо и Дракулу роднят определенные детали внешности и поведения, происхождение (оба принадлежат к старинным, аристократическим и воинственным семействам), телепатические способности, власть над животными, место обитания (полуразрушенный замок в Карпатах); дневным ложем для обоих служит гроб, оба избирают на роль жертвы прелестную девушку, их появление и исчезновение связывается с туманом и т. д… В образе Войслава, который старше других годами и хорошо знаком с повадками вампиров, некоторые исследователи усматривают прототип Абрахама ван Хельсинга у Стокера. Как указывает Д. Броунинг ( Encyclopedia of the Vampire: The Living Dead in Myth, Legend, and Popular Culture, 2010), в многочисленных театральных и кинематографических адаптациях «Дракулы» связь романа и новеллы выявляется со всей очевидностью, а в фильме Д. Бэдема «Дракула» (1979) прямо используются цитаты из «Таинственного незнакомца».