— Меня нельзя обмануть ни в чем, — ответил он. — Но я не понимаю, что вы здесь делаете — в этом доме, в этой комнате.

— Разве вы не рады видеть меня — свою невесту? — усмехнулась она.

— Несомненно.

— Я путешествовала в горах и была приглашена в гости в этот дом, провести вечер за приятной беседой. В то время я еще не знала, что вы здесь. Наш хозяин великодушно позволил мне навестить вас.

— Это чрезвычайно любезно с его стороны, — заметил Туво Авзоний.

— Он джентльмен, хотя и не принадлежит к «одинаковым».

— Вероятно, мы могли бы воспользоваться этим случаем и возобновить наши отношения.

— Как «одинаковые»?

— Разве здесь возможны варианты? — удивился он.

— Верно.

— Должен признаться, приготовления к нашему браку были подпорчены расчетами и поиском выгоды.

— В браках патрициев без расчета не обойтись, — ответила она.

— Мне не слишком нравилось, что вы потомок Аврезиев только в сто пятом колене, — продолжал он.

— Сто пятое колено рода Аврезиев вполне сравнимо со сто третьим коленом рода Авзониев, а может быть, даже выше! — возмутилась она.

— Вряд ли, — ответил он. Она залилась румянцем.

— Это правда, — повторил он.

— Наверное, — нехотя согласилась она.

— Я полагал, что вы преследуете какие-то цели в этом браке, желаете улучшить свое положение.

— Конечно.

— Вы добиваетесь абсолютного главенства женщины? — поинтересовался он.

— И это самое малое, — ответила она. — Следует помнить, что хотя мы оба из «одинаковых», мы, женщины, должны всегда быть начеку, поскольку мы меньше и слабее вас.

— И у мужа не должно быть прав, на которых он может настаивать? — допытывался Туво Авзоний.

— До тех пор, пока мы не позволим этого.

— Значит, все происходит по воле женщин.

— Конечно!

— Все, что вы делаете, вы совершаете только ради себя.

— Разумеется.

— А как насчет природы?

— Мы усовершенствовали ее.

— Странно, — протянул он.

— Будучи «одинаковым», вы не имеете права удивляться этому, — заметила она. — Эти правила запрещено оспаривать.

— А если они абсурдны? — поинтересовался Туво Авзоний.

— Такие вопросы задавать запрещено, — ответила она. — Помните, что вы из «одинаковых»!

— Вероятно, вы хотите, чтобы я встал перед вами на колени и попросил вашей руки?

— Конечно, если вам так угодно.

— И при этом все будет сделано по правилам?

— Да.

— Меня не слишком привлекает такой брак, — заметил он.

— Что?

— Прежде я считал, что обязан жениться только из долга перед Империей.

— Долга?

— Да.

— Тогда мне тоже не по вкусу такой брак, — решительно заявила она.

— Почему же тогда вы дали согласие?

— Все решения принимали моя мать и ее подруга, — объяснила она.

— А почему вы соглашались с ними? — настаивал Туво Авзоний.

Она сердито взглянула на него.

— Почему?

— Для меня в этом браке была своя выгода, — призналась она.

— Вы слишком расчетливы, — заметил Туво Авзоний.

— Ненавижу вас! — крикнула она. — Даже на «Аларии» я продолжала вас ненавидеть!

— Похоже, вы испытываете двойственные чувства — отвращение и жадность, — спокойно ответил Туво Авзоний.

— Я презираю вас!

— Неужели вы думаете, что я позволю вам, жалкому потомку каких-то Аврезиев, занять более высокое положение?

— Мошенник!

— Ну так что, какие отношения будут между нами? — усмехнулся Туво Авзоний.

— Я сама решу это, — взорвалась она. — Уверяю вас, я обойдусь без вашей помощи!

— Вы ненавидите меня, верно?

— Да!

— Почему?

— Вы — безвольный слабак!

— И, несомненно, вы хотели бы наказать меня за это?

— Да. Я бы заставила вас страдать! Я даже решила погубить вас!

— Разве при этом вы бы не погубили и саму себя?

— Нет, — возразила она. — Я бы вытянула из вас все, что бы только смогла, а потом снова вышла бы замуж.

— Вы прагматичны, — заметил он. Она в ярости взглянула на него.

— Значит, наши прежние договоренности не имеют значения.

— Что вы имеете в виду? — вдруг опомнилась она.

— Ведь вы больше не хотите обсуждать наш брак? — спросил он.

— Если вы хотите… — неуверенно начала она.

— Вы — свободная женщина.

— Да!

— Неужели вы способны предложить себя в супруги свободному человеку?

— Разумеется.

— Даже мне?

— Возможно.

— Вы знаете, как наказывают рабынь, которые солгали? — неожиданно спросил он.

— Откуда я могу знать это? — прошептала она.

— Я думал, вы слышали об этом.

— Кажется, их наказывают очень сурово, — пробормотала она.

— Я тоже так считаю, — усмехнулся он.

— Подобные вещи меня не интересуют.

— А я считаю, что могли бы заинтересовать.

— Нет.

— Значит, вы Трибоний Аврезий с планеты Теренния, судебный исполнитель?

— Да!

— Вы — Трибоний Аврезий, свободная женщина из сословия хонестори, даже патрицианка?

— Да, конечно, — кивнул он.

— Обычно все, кто принадлежит к патрицианским семьям, носят пурпурные ленты, пришитые к одежде — символ своей знатности. Разве у вас есть такой признак?

— Это не моя одежда, — смущенно ответила она.

— Вот как? Во время путешествия на вас не ваша одежда?

— Нет. Но на вас тоже не видно пурпурных лент!

— Обычно я не ношу их, — возразил Туво Авзоний. — Они не слишком подходят к одежде «одинаковых», иногда вызывают ненужные расспросы и зависть.

— Да, низшие классы подвержены таким чувствам, — кивнула она.

— Низшие классы?

— Да.

— Меня восхищает ваш наряд, — произнес он.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Сразу ясно, что это одежда свободной женщины.

— Конечно, — кивнула она.

— Насколько я понимаю, рабыни, которые осмеливаются надеть такую одежду без позволения хозяина, подвергаются суровым наказаниям. Их даже убивают.

Она побледнела.

— Конечно, иногда хозяева сами приказывают рабыням облачиться в такую одежду — например, если желают сохранить в тайне их настоящее положение. Что с вами? С вами все в порядке?

— Да, да, — ответила она слабым голосом.

— Вы дрожите, — удивился он.

— Думаю, мне пора идти.

— Нет, вы останетесь здесь.

— Прошу вас, благородный Авзоний! — возмутилась она.

— Счастье, что вы не рабыня, — усмехнулся он, — потому что если рабыня осмеливается обратиться к свободному человеку по имени, да еще таким тоном, ее подвергают самым суровым наказаниям.

— Не забывайте, что вы из «одинаковых»! — воскликнула она.

— А вы — свободная женщина, даже патрицианка?

— Да, да!

— У вас красивые туфли. Снимите их, — приказал он вдруг.

Она в ужасе взглянула на него, но не осмелилась противиться такому ясному приказанию, поскольку была рабыней.

— Ладно, — сказала она.

— Нет, не здесь.

Она поднялась с постели, на которой сидела, и села на пол рядом с кроватью.

— А теперь чулки, — приказал он.

Ее ступни были тонкими и миниатюрными.

— Встань и подойди сюда.

Дрожа, она встала перед ним. Он взялся за шарф и осторожно размотал его, открывая ошейник.

— Господин! — простонала она, падая на колени.

— Неужели ты думала, что я не узнаю рабыню, если посмотрю на нее? — спросил он. — Рабыни совсем по-другому ходят, смотрят, у них другая фигура, даже если они сами не сознают этого.

— Вы же из «одинаковых»! — воскликнула она.

— Нет, — покачал головой Туво Авзоний. — В моих руках побывала рабыня, и с тех пор я перестал быть «одинаковым». Я узнал вкус рабыни.

— Простите меня, господин! — заплакала она.

— Думаешь, я не знаю, зачем к гостям отсылают рабынь? — угрожающе спросил он.

— Простите меня!

— Так вот какой стала моя бывшая невеста, гордая, практичная маленькая женщина, Трибоний Аврезий!

— Да, господин, — в ужасе произнесла она.

— Ошейник тебе идет.

— Спасибо, господин.