Люсиль раздосадованно проворчала что-то по-французски и вышла из кабинета. Когда за ней закрылась дверь, отец Ламонт вздохнул.

— Как сказала Люсиль, на том дело не кончилось. Позднее мы узнали, что любовник просто поехал следом за Лизеттой. Он остановился не в Ружмоне — сами видите, у нас здесь всего одна таверна. Нет, он отправился в соседний городок Валабр. Там он снял жилье и, насколько нам известно, продолжал играть в азартные игры и пьянствовать.

Граф внимательно слушал.

— Вы говорили, что некие причины помешали вам сообщить мне о смерти Фелиции, — напомнил он священнику. — Аномалии, как вы их назвали. В чем они заключались?

— Месье, Фелиция была очень замкнутой девушкой. Мы знали, что у нее опекун в Англии и жених в Индии, но не более. Мы не знали ни имен этих людей, ни точного места, где их искать. А допытываться у нас не принято. Мы слышали, что опекун Фелиции умер в феврале и что она очень переживала, но делиться своей печалью она, как видно, ни с кем не хотела. Когда сошла лавина, было столько путаницы и горя, так много пострадавших. Можете себе представить… Мы не сразу подумали о том, с кем нужно связаться и кому сообщить о Фелиции, а к тому времени… Лизетта все прибрала к рукам.

Граф резко отвернулся от окна.

— Что это значит?

Священник явно чувствовал себя неловко.

— Это значит, месье, что Лизетта перевезла Фелицию в свой новый дом, ухаживала за ней и вела вместо нее переписку. Можно сказать, что мы не проявили здесь должной бдительности, хотя знали кое-что о характере Лизетты; но… месье, она с такой серьезностью отнеслась к делу. Лизетта как будто взялась за ум, и, кроме того, столько семей требовали помощи, так много нужно было сделать… Мы и теперь еще не расчистили завалы после той страшной ночи, а на нас уже надвигается новый снегопад. Казалось, что Фелицию можно спокойно оставить на попечение Лизетты. Потом, к сожалению, Фелиция умерла. А через несколько часов бесследно исчезла Лизетта.

— Исчезла? — эхом отозвался граф. Джасина бросила на него взгляд. Его лицо вытянулось, сделалось мрачным.

Священник кивнул.

— Мы не знали, что делать. Мы обыскали комнату Фелиции в поисках писем, по которым можно было бы выяснить, как связаться с ее женихом в Индии, но… ничего не нашли.

— Ничего? — Граф выглядел сбитым с толку. — Но она получала множество писем от моего брата, деда и меня лично. Как-то раз она написала мне, что хранит их все. Душеприказчик моего деда написал ей в этом году по меньшей мере два письма.

— Месье, мы нашли только письмо, которое Фелиция сама написала, а не получила. Она заложила его между страницами Библии, но конверт не подписала, поэтому нам оно ничем не помогло. Письмо адресовалось некоему Хьюго. Это вы, месье?

Граф кивнул. Отец Ламонт встал и подошел к письменному столу. Он выдвинул один из ящиков и достал сложенный лист бумаги. Священник вручил письмо графу, и тот быстро пробежал его глазами. Лицо Хьюго приобрело странное выражение. Он взглянул на Джасину и спрятал письмо в карман жилета.

— Благодарю, что сохранили это письмо, — тихо сказал граф. — Хотя не понимаю, почему вы не нашли других.

Отец Ламонт вздохнул.

— В ту ночь, когда Фелиция умерла, одна старая женщина пришла обрядить ее. Она говорила, что Лизетта заходила в комнату Фелиции и забрала большую бронзовую шкатулку. Мы пришли к заключению, что в этой шкатулке хранились личные вещи мадемуазель Фелиции. Пропали не только письма, но и другое имущество. Драгоценности и тому подобное. Все, что принадлежало Фелиции, за исключением одежды, исчезло вместе с Лизеттой.

Граф сурово поджал губы.

— И где Лизетта теперь?

Священник покачал головой.

— Мы не знаем, месье. Она пропала в ту же ночь. Нам известно только, что два дня спустя ее видели в Валабре с любовником. После этого их и след простыл.

Граф поднял голову и встретил взгляд священника.

— А ее любовник? Как его звали? — спросил он приглушенным голосом.

И граф, и Джасина побледнели, когда отец Ламонт ответил:

— Фронар, месье. Его звали Филипп Фронар.

Граф позаботился, чтобы могилы Фелиции и мадам Граваль содержались в порядке. Он распорядился, чтобы туда каждый день приносили свежие цветы. Потом они с Джасиной попрощались с отцом Ламонтом.

Граф не стал рассказывать старому священнику, что Лизетта, судя по всему, явилась в замок Рувен под именем Фелиции Делиль. Он счел, что у отца Ламонта и без того хватает забот.

Хьюго впал в задумчивость. Он шагал быстро, и Джасине приходилось спешить, чтобы не отстать от него.

На площади была открыта таверна. Граф взял Джасину под руку и повел ко входу. За дверью их встретила густая смесь аппетитных запахов. Граф усадил Джасину за столик у крошечного решетчатого окна, заказал ей горячего молока, а себе бренди. Потом достал письмо Фелиции, которое передал ему священник. Хьюго вручил его девушке, та вопросительно на него посмотрела.

— Прочтите, — сказал он. Выражение его глаз было непроницаемым.

Джасина увидела дату письма: 24 марта 1857 года. За день до схода лавины.

«Дорогой Хьюго! — прочла она. — Я понимала, что ты просто чтишь память деда и брата, намереваясь жениться на мне, и с готовностью шла тебе навстречу. Мне казалось, что ты сможешь заменить моего любимого Криспиана и что со временем я забуду его. Теперь, когда я совершенно оправилась от болезни и оказалась в этом тихом уголке, у меня появилось время все обдумать. Я пришла к мысли, что не смогу стать тебе хорошей женой. Я не верю, что смогу быть счастливой далеко от этого края. В конце концов, это страна, где мы с Криспианом встретились. Среди этих гор мы полюбили друг друга, и среди этих гор я теперь нашла некое подобие душевного спокойствия. Я хочу остаться здесь и попробовать силы в учительской профессии под руководством моей доброй подруги мадам Граваль.

Этим письмом я освобождаю тебя от каких-либо обязательств, которыми ты связан со мной.

Твоя любящая подруга Фелиция Делиль».

Джасина медленно подняла взгляд от страницы.

— Прочли? — сухо спросил граф.

— Д-да, милорд. И я не могу не думать, что… Фелиция теперь нашла мир и покой… погребенная среди своих любимых гор.

Граф кивнул.

— Будем надеяться, что так и есть.

Он взял у девушки письмо и положил его обратно в карман жилета. Какое-то время они сидели молча. Джасина потупила глаза. Наконец граф заговорил:

— Если бы события развивались своим чередом и это письмо отправили, я вернулся бы в замок Рувен свободным человеком.

— Да, милорд.

— Но пока что я по-прежнему связан.

Джасина подняла глаза и поймала на себе взгляд Хьюго. Девушке показалось, что в этом взгляде кроется нежность, но, если это и было так, ее быстро подавили. На губах графа появилась горькая улыбка.

— Связан, — повторил он, — пока не отдам в руки правосудия эту дьявольскую парочку.

Граф допил бренди и поднялся из-за стола.

— Уже полдень, — сказал он. — Нужно немедленно отправляться в Саврин.

На этот раз граф усадил Джасину позади себя. Его тело защищало девушку от холодного ветра, который поднялся, когда они покинули Ружмон. Пошел легкий снег, и поселок вскоре исчез в белой, мерцающей мгле.

Небо, утром такое ясное и чистое, теперь мрачно нависало над головой. Граф нетерпеливо подгонял лошадь. Он боялся снежной бури, хотя Джасине ничего не говорил.

Каждый в отдельности, они собирали по кусочкам одну и ту же головоломку.

Было ясно, что Лизетта знала о Фелиции все. То, что ей не было известно до лавины, она выяснила после, так как могла свободно читать письма Фелиции, когда та беспомощно лежала в коме. Лизетта знала, что Фелицию ждет блестящий брак с мужчиной, которого она никогда не видела. Она знала также, что старый граф завещал Фелиции щедрую сумму на случай, если муж умрет раньше ее, не оставив наследника. Она даже знала то, о чем не подозревала Фелиция: Хьюго Рувен получил ранение при осаде Дели и ослеп. Письмо с этой вестью пришло в июне, когда Фелиция уже лежала в коме. Позднее эта новость пришлась как нельзя кстати, ведь неизвестно было, насколько подробно мог описать брату свою невесту Криспиан.