— Сегодня, товарищи члены Политбюро,— наконец заговорил Сталин,— у нас один вопрос — о товарище Бухарине.

При этих словах Бухарин — небольшой, подвижный, сухощавый человек с редкой бородкой и рыжими волосами, причесанными так, что сильно оголяли высокий лоб,— съежился и стал нервно сжимать и разжимать длинные тонкие пальцы рук.

«Заерзал, на воре шапка горит,— отметил про себя Сталин.— Сейчас ты у нас не так заерзаешь. Ишь чего захотел товарищ Бухарин! Товарищу Сталину — роль технического исполнителя, а себе — ортодоксального теоретика. Высоко решил взлететь! А мы этой птице крылышки-то и подрежем!»

— Мы долго терпели теоретическую путаницу и всяческие выкрутасы товарища Бухарина, но отныне нашему терпению пришел конец,— жестко сказал Сталин.— Мы ждали, что товарищ Бухарин, сыгравший определенную роль в разгроме троцкистско-зиновьевской оппозиции, засучит рукава и будет надежным помощником партии в ее борьбе за индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства. Что же мы увидели на деле? Наш классовый враг — кулак торжествует: не кто-то другой, а именно товарищ Бухарин оказался его самым рьяным защитником. Нэпманы, торгаши, лавочники торжествуют: не кто-то другой, а именно товарищ Бухарин оказался их рьяным защитником. Так как же нам в таком случае поступить с товарищем Бухариным? Несмотря на то что товарищ Бухарин считался моим личным другом, а мы, как вы знаете, даже соседи по квартире в Кремле, ответ напрашивается только один: мы обязаны осудить враждебные социализму вылазки Бухарина и развенчать его путаные антимарксистские, антиленинские измышления. Пора сказать прямо и определенно, без экивоков: личные друзья, мы расходимся с ним в политике.

Сталин приостановился и в упор посмотрел на Бухарина, как бы желая удостовериться, доходят до него его слова или нет.

— Какова бухаринская модель колхоза? Во главе колхоза — кулак, ядро колхоза — тоже кулаки, а значит, зажиточные люди, нажившие свое богатство на нещадной эксплуатации батрака. И вот в такой колхоз наш Бухарин предлагает вступать бедноте. В каком положении окажется бедняк? В положении раба, которым помыкает еще более разжиревший кулак.

— А по-твоему, лучше истребить хороших, крепких хозяев и строить колхозы из бедноты? Беднота — не единое целое. Есть работящие люди, но есть и бездельники, лодыри, болтуны, а есть и настоящая пьянь и рвань, не хотят и не любят работать. Разграбят они все, что осталось от кулака, пропьют, а работать или вовсе не будут, или будут спустя рукава. А те, кто возглавит колхоз, будут как трутни питаться его соками. Сами будут кормиться задарма, да еще и оделят всяческими яствами тех, кто стоит выше — от сельсовета до Москвы. И родственников своих, и дружков не забудут. Эта модель лучше?

— А для чего наш неусыпный партийный контроль?

— Сколько же миллионов контролеров понадобится, чтобы усмотреть, кто что с работы понес?

— Вся крестьянская масса будет контролером.

— Говорить так — значит не знать психологии крестьянина, не знать деревни. Люди попадут в зависимость… Главное — не загонять в колхозы силой. Пусть они познают преимущества колхозного хозяйства на собственном опыте.

— И сколько веков они это будут познавать? Кулакам землю отдавать нельзя! Земля должна быть общенародным достоянием!

— Общенародное — значит ничье. Владельцем земли будет государство. А как же с нашими клятвами: «Земля — крестьянам!» И коль земля будет не моя, а наша — она придет в величайшее запустение, и люди побегут в города.

— В городах тоже люди нужны. Вокруг гигантов промышленности вырастут новые города. Кем их заселять? Может, инопланетянами?

— Крестьяне возненавидят землю. И нечем будет кормить рабочих. И интеллигенцию. Вот тогда и мы с тобой, Коба, будем голодать.

— Бухарин пугает нас, а нам не страшно,— подал голос Молотов.— Если бы он обладал даром предвидения, как им владеет товарищ Сталин, то смог бы представить себе, как благодаря линии товарища Сталина в деревне вырастут мощные коллективные хозяйства, аграрные гиганты, оснащенные самой передовой техникой. Крестьянин, в отличие от Бухарина, проголосует за социализм.

— Еще бы не проголосует,— язвительно сказал Бухарин,— когда в колхоз его загоняют едва ли не с помощью дубинок. И подписывает он свое заявление в колхоз, чувствуя у своего виска револьверное дуло.

— Товарищ Бухарин неисправим,— помрачнел Сталин,— Так и кажется, что за спиной у него сидит кулак и нашептывает ему, что и как надо говорить.

— Коба! — вскакивая со своего места, возмущенно воскликнул Бухарин.— Зачем ты передергиваешь? Надо разобраться. Вопрос о коллективизации вовсе не так прост, как ты его себе представляешь…

— Куда уж нам до теоретического гения товарища Бухарина! — прервал его Сталин.— Если мы примем твои установки, коллективизация затянется на сто лет! Без революционного перелома в деревне мы останемся без хлеба. В том числе и тебе, Николай,— Сталин перешел на «ты», как в свое время они и общались с Бухариным,— нечего будет жрать, а не то что заниматься прожектерством. Вся ваша компания, Николай,— не марксисты, а знахари. Никто из вас не понял Ленина!

— Что же, один ты понял? — взметнулся Бухарин.

— Я повторяю, вы не поняли Ленина! Никто из вас не понял Ленина!

— Что же, один ты понял? — упрямо повторил свой вопрос Бухарин.

— Утверждаю: вы не поняли Ленина! — нагнетая нетерпимость, в третий раз повторил одну и ту же фразу Сталин.— Разве ты забыл, сколько раз тебя бил Ленин за левачество, оппортунизм и путаницу?

— У нас с Лениным была нормальная дискуссия. И он не приклеивал ярлыки, как это делаешь ты!

Присутствующие неодобрительно загудели, готовясь броситься на защиту Сталина. Им прямо в руки шла великая удача: возможность еще и еще раз доказать свою преданность своему вождю.

— Товарищ Бухарин не может не знать, что я долгое время брал на себя тяжелую ответственность защищать его от всяческих нападок как слева, так и справа. Надеюсь, Николай, ты не забыл, что говорил товарищ Сталин оппозиционерам. Товарищ Сталин прямо говорил, что крови Бухарина он им не даст! Было такое?

— Да, Коба, было,— проникновенно ответил Бухарин, растрогавшись,— И я тебе очень благодарен за защиту, я этого вовек не забуду…

— Зачем так говоришь, зачем унижаешься? Ты гордый человек. А товарищ Сталин не требует ни от кого благодарностей. Товарищ Сталин требует только одно: верного служения делу нашей партии! Вот ты написал в своей статье, что у нас нет Ленина, а значит, нет и единого авторитета. И что у нас может быть только коллективный авторитет. Ты меня извини, но мне сразу же вспоминается один комедийный гоголевский персонаж женского пола, Агафья Тихоновна. Так эта Агафья Тихоновна мечтала о таком идеальном женихе, чтобы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича, то такой жених бы ей подошел. Не напоминает ли товарищу Бухарину метод Агафьи Тихоновны, что тут есть прямая параллель с коллективным авторитетом и что, следовательно, его мечты вполне соответствуют мечтам незадачливой невесты?

Присутствующие дружно расхохотались, а Ворошилов едва не подавился от смеха. Бухарин даже не улыбнулся и смотрел на Сталина с нескрываемой иронией.

— Зачем же так паясничать? — глухо спросил он, понимая, что ответа не будет, а будет ненависть, умноженная после этого вопроса во сто крат.

— Товарищ Бухарин писал далее,— продолжал Сталин, будто не слышал вопроса Бухарина, а если и слышал, то не придает ему ровно никакого значения,— что у нас нет человека, который бы сказал: я безгрешен и могу абсолютно, на все сто процентов истолковать ленинское учение. Смотрите, какой прорицатель выискался! Может быть, у товарища Бухарина есть сомнения в больших потенциальных возможностях той когорты большевиков, которую вырастил и выпестовал Ленин?

— В его писанине просматривается явный намек! — не выдержал Каганович, стараясь подсказать эту мысль Сталину.