Следующие десять лет, однако, прошли спокойно. Германские государства не представляли больше никакой угрозы: они относительно легко перевалили через экономический кризис и благополучно жили в своих границах, развивая культуру и промышленность. Германия как военный фактор была устранена, причем прежде всего этим были довольны сами немцы. Повторения ужасов 1918-19 годов не хотел никто. И когда новая мировая война все-таки началась, большая часть населения Земли даже не поняла — что, собственно, случилось.

   Правда, вряд ли кого-то удивило, что взрыв опять произошел на Балканах. К этому уже привыкли. Но никто не мог предположить, чем на этот раз все закончится.

   Четвертая Балканская война 1936 года вначале напоминала Вторую Балканскую. Греко-болгарская граница была беспокойным местом еще с памятных времен царя Фердинанда, который мечтал о возрождении Византии под своим скипетром и примерял копии регалий константинопольского императора. После поражения Болгарии в Первой Мировой войне Фердинанд отрекся от престола и эмигрировал в Баварию. Но отношение греков к стране бывшего противника осталось очень настороженным. И не зря.

   В январе 1936 очередные внутренние волнения в Болгарии привели к тому, что одна из мятежных воинских частей затеяла перестрелку с греческими пограничниками. Погибли люди. В ответ греческая армия перешла пограничную реку Марица и двинулась на север. На следующий день болгарское правительство объявило Греции войну. Вначале боевые действия шли вяло из-за зимы, но в апреле в районе горы Беласица болгарская армия была совершенно разгромлена — как французы при Седане, писали газеты. В начале мая греческая армия под командой генерала Каподистрия взяла Софию, а к концу мая греки контролировали уже почти всю территорию Болгарии. Война, по сути, закончилась.

   Человек, сыгравший в этих событиях ключевую роль — Константин Каподистрия — вовсе не звался так с рождения. Он был самым обычным греком, сыном рано умершего рыбака с острова Эвбея. В 16 лет он по собственному настоянию принял фамилию своего отчима, потомка известной средиземноморской семьи (правда, совсем не той ветви, к которой принадлежал первый президент независимой Греции граф Иоанн). На военной службе он выдвинулся как блестящий тактик и очень рано получил генеральское звание. Армия узнавала его по белоснежному мундиру с развевающимся черным плащом — совсем не положенная уставом форма, но генерал Каподистрия никогда не был фанатиком устава. Свои причуды он оправдывал результатами боевой работы. В момент взятия Софии ему было 38 лет.

   Оказавшись в оккупированной Болгарии в окружении преданных ему лично войск, Каподистрия не терял времени даром. Он тут же сформировал из согласившихся сотрудничать болгарских политиков коллаборационистское правительство, усадил его за стол переговоров, заставил подписать перемирие и только потом поставил центральное правительство Греции перед этим фактом. Вывести хотя бы часть своей армии из Болгарии он, однако, наотрез отказался. Воздействовать на него силой политики из Афин не могли: это означало бы военный мятеж. В результате Болгария так и осталась формально независимой страной, но под греческой оккупацией.

   Время, проведенное в Болгарии, Каподистрия потратил на приведение в порядок своей армии — а теперь это была действительно его личная армия, готовая выполнить любой приказ своего командующего. К тому же он ее усилил, в основном за счет находившихся в Болгарии русских белогвардейцев, многие из которые с радостью пошли на греческую службу. Из них получилось что-то вроде гвардии. Теперь Каподистрия был обладателем уникальной военной силы, привести которую в движение значило изменить всю обстановку в Юго-Восточной Европе. Через полгода один из членов греческого правительства публично выступил с идеей дать выдающемуся генералу должность военного министра, и Каподистрия тут же заявил, что это предложение он готов принять. Отказать ему не посмели.

   В мае 1938 года Каподистрия преподнес всем сюрприз, самостоятельно, силами своей армии, начав военную кампанию против Турции. В Афинах он потом говорил, что получил данные о готовящемся турецком нападении и едва успел организовать превентивный удар — времени на консультации не оставалось. Так было дело или нет, никто не проверял. Операция выглядела блестяще спланированной: стремительная переброска войск через Дарданеллы, сопровожденная десантом в Трапезунд, и дальше, в Малой Азии, — очень быстрое движение по дорогам. Большая часть турецкой армии оказалась в окружении и плену раньше, чем правительство в Анкаре успело толком осознать происходящее. И было встречное сражение уже в окрестностях Анкары, где лучшие турецкие дивизии были разрезаны и раздавлены внезапно брошенными в атаку греческими танками. Танки были северогерманского производства, что оказалось новостью не только для турок, но и для греческого правительства; но это, конечно, уже ни на что не повлияло. Армия Каподистрии взяла под контроль всю материковую Турцию меньше чем за неделю. Именно тогда и вошел в обиход термин "молниеносная война".

   Начиная операцию против Турции, Каподистрия пошел на огромный риск. В случае неудачи его, безусловно, ожидал бы расстрел за государственную измену. Но теперь афинское правительство оказалось в большом затруднении. Вывести войска из Турции и Болгарии не давало недавно возникшее, но успевшее очень быстро стать влиятельным общественное движение "За Великую Грецию", которое требовало ни в коем случае не отдавать уже приобретенные территории. Впрочем, активисты движения называли эти территории отнюдь не "приобретенными", а "возвращенными" — на том основании, что они когда-то входили в состав Византийской империи.

   Между тем военный министр, в полном соответствии со своей должностью, продолжал заниматься вверенными ему войсками. Некоторые соединения он отвел из областей боевых действий на отдых; в частности, моторизованная дивизия "Этолийский союз" расположилась прямо в Аттике, в районе Афин. Когда на проходившей в это время сессии парламента прозвучало предложение назначить Константина Каподистрию премьер-министром Греции, большинство депутатов проголосовало "за". Высокий чернобородый генерал, одетый в белый мундир и вороного цвета плащ, поднялся на трибуну, поклонился спикеру и произнес клятву: он будет заботиться о Греции так, как заботился бы о своей матери. Ему аплодировали стоя.

   Вновь назначенный премьер-министр прекратил на время всякие военные действия и занялся внутренней политикой. Прежде всего он объявил об аннексии захваченных турецких земель. Жившим там туркам предлагался выбор: или эмигрировать на бывшие вассальные территории Османской империи (в Ирак или Аравию), или полностью эллинизироваться, пользуясь во всех официальных случаях только греческим языком и отправляя детей только в греческие школы. Даже имена и фамилии у таких турок требовали менять на более близкие к греческим. Кстати, к анатолийским армянам Каподистрия отнесся совершенно противоположным образом, всячески приветствуя включение их в Грецию как народа; именно по его инициативе в Салониках был открыт армянский университет.

   Об армии, впрочем, премьер-министр тоже не забывал. Кроме греков, русских и армян, в ней теперь служили болгары, македонцы, албанцы, евреи-сефарды и даже ассимилированные турки. Всех их просили, не забывая о своих корнях, признать этнические различия второстепенными и осознать себя вооруженными силами единой страны — Великой Греции. Это название понемногу становилось официальным.

   После греко-французской войны 1943 года пожизненный президент Франции, 92-летний маршал Фош, уступил Великой Греции мандат на управление Сирией и Ливаном в обмен на финансовую компенсацию. "Мне не нужна еще одна Крымская война", — сказал он при этом. Действительно, удержать изолированные владения на Ближнем Востоке Франция, скорее всего, не смогла бы. Так что решение Фоша следует признать разумным, хотя статус Франции как великой державы и был в результате аннулирован. Но в 1943 году это еще мало кто понимал. И вообще — в том году мало кто знал, чего следует ждать дальше.