Вин вдруг заметил, что у него дрожат руки. Да и — он прислушался к себе — тахикардия, пожалуй... А он-то думал, что привык спокойно относиться к смертельной угрозе. Ни черта к этому привыкнуть невозможно, оказывается. Сколько бы он себя ни убеждал, что процент риска пока что не выше, чем в самом заурядном бою, каких он провел уже десятки — и ведь это правда! — но у тела свои соображения... Он лег на кушетку, на бок. Дрожь, выпущенная на волю, охватила уже все тело. Ах, как нехорошо. Он был лучшего мнения о своем самоконтроле. Гораздо лучшего.
Взгляд упал на планшет, лежавший на столике. Что все-таки делать с показаниями? Написать, стараясь, чтобы содержание было нейтральным? А если им наплевать на содержание? Если им нужен именно сам факт наличия таких показаний — бог весть, зачем? Черт возьми... Это было нечестно — включать человека в игру, о правилах которой он так мало знает.
Нечестно, но естественно. Вся жизнь есть серия игр с неполными правилами...
Ну, так что теперь делать? А ничего. Тянуть время и ждать. И надеяться. На то, что люди, оставшиеся на воле, сделают все вовремя.
— Здесь холодно...
— Так мы на севере, что поделаешь. Смотри, вон айсберг плывет... Так теплее?
— Ага... Извини. Я все о совещании думаю. Ты согласен с Беркутом?
— Ну, он логичен. Момент уникальный, ты же это сама видишь. Кто знал, что у них там гражданская война прямо сейчас начнется? Но раз уж началась...
— Сокол, по-моему, так и остался против.
— Это его дело. Но меня он не убедил. Риск — есть, конечно. Ну так он есть всегда...
— Ну... Подожди, мне так неудобно... Понимаешь, в чем дело: меня не риск беспокоит. Я верю, что византийцы, скорее всего, ничего не успеют сделать. Но ты думал о том, как эту операцию с нашей стороны организовать? "Бессмертные" и космофлот. Они же друг друга ненавидят. А тут им придется работать вместе, да еще как плотно. Мне интересно: Беркут понимает, что это игра с огнем?
— Я думаю, что да. Понимает. Представь, сколько у него опыта.
— Я представляю. Только наличие опыта — это еще не довод. Кстати, почему не было Неясыти?
— Она на Западном континенте. Не успела прилететь. Об этом говорили как раз перед тем, как ты пришла. В любом случае, она-то — за удар.
— Еще бы!.. Ну, не хмурься. Позлобствовать уже нельзя... Честно сказать — я сомневаюсь, но не пойму, в чем. Потому и промолчала, когда Беркут спрашивал итоговое мнение.
— Может, и зря промолчала. Беркут сам хочет все обдумать.
— Понимаю... Подожди, это кто плещет в воде? Вон там, далеко...
— Рыбоящер. Их тут в море полно... А ты подумай. Если у тебя есть идеи, скинь их Беркуту или Орлану. Можно даже Грифу. Я правильно понял, тебя волнует организация взаимодействия?
— Ну да... Мы ведь никогда еще такого не делали. Сам знаешь. Наш флот уже сто лет действует на периферии, но он еще никогда не атаковал планету-миллиардник. Сейчас меня смущает не само решение, а то, что оно принято неожиданно. Получается, что мы следуем за случайными обстоятельствами. Понимаешь?..
— Понимаю. А что изменилось, если бы они были не случайны? Допустим, мы бы знали, что гражданскую войну затеяли заброшенные в Византию люди Грифа. Я в такое не верю, но вообразить могу. Ну и что от этого меняется в наших действиях? Результат ведь тот же.
— Вот именно поэтому я и не стала говорить о своих сомнениях на совете. Знала, что мне так ответят...
— И все-таки сомнения остаются?
— Остаются... Подожди, отпусти. Какое море белое...
— Оно тут всегда такое... Если честно — я окончательно согласился с планом, когда согласился Гриф. Он из нас самый вдумчивый и умеренный. Сколько помню, никогда он не был сторонником крайних мер. Уж если у него возражений не осталось...
— Да, я тоже на это обратила внимание. Может быть, я вообще зря боюсь. Ведь если у нас получится — это очень сильно изменит мир. Так сильно — еще не было.
— Да. Но ведь менять мир — это же здорово!
— Знаю. И согласна. И хочу. И все-таки что-то у меня не на месте...
— Ты боишься результата? Или боишься, что в процессе что-то пойдет не так?
— Я боюсь, что в процессе что-то пойдет не так. Например, что-то не сладится во взаимодействии флота и наземных сил. До сих пор такое взаимодействие просто не было нужно. А если установки Бертини сработают как-нибудь нештатно? А если один из мониторов успеют сбить? Или даже один из авианосцев? Я понимаю, что кто-то из нас там обязательно будет. Но наше вмешательство — это нештат, опять же. Или, скажем, если сопротивление на поверхности окажется неожиданно сильным? Ты уверен, что "бессмертные" не взбунтуются? Я не уверена. Мы стараемся скрывать от "бессмертных", что боимся их, и у нас в общем получается... и все-таки мы их боимся. Хотя говорить об этом даже Гриф не любит.
— Ну да. Но здесь-то — мы их запустим на поверхность, и пусть резвятся. В случае чего вдарим по ним теми же лучами Бертини. Хотя я не думаю, что такой случай возникнет.
— Да-а... Кто, кстати, от них возглавит операцию?
— Южный генерал Санграм. Палач из палачей. Я с ним общался. Большей сволочи во всем Корпусе бессмертных не нашли. Так что если даже его люди взбунтуются — меня это не слишком огорчит.
— Меня тоже, представь себе. Я понимаю, что "бессмертных" не жалко. Но есть еще люди, которые будут сидеть за пультами кораблей...
— И что?
— Во-первых, их-то как раз жалко. Это тебе не "бессмертные". А проблемы могут быть, потому что это жители Производственной зоны — и кругозор у них сам понимаешь, какой...
— Да уж...
— Вот именно. Они уже от самого задания будут в шоке. Особенно команды мониторов, которым непосредственно с излучателями работать. Хотя, я думаю, там мало никому не покажется... Даже если все пройдет идеально — им будет тяжело. А уж при эксцессах...
— Что ты предлагаешь? Поставить нас на их места?
— Не смешно. То есть это, может, и хорошая идея, но никто из нас не знает столько мелочей, чтобы полноценно заменить офицера, служащего на своем корабле уже не один год. Или адмирала. Кто, кстати, будет руководить со стороны флота?
— Это так и не решили. Насколько я понял, у них в штабе очень сильная грызня. Такая, что пора вмешиваться, на самом деле.
— Невовремя...
— Это точно. Орлан сейчас, как я понимаю, в раздумье. Ему нужен адмирал, независимый от существующих штабных партий... вернее, зависящий сильнее от нас, чем от них. И при этом авторитетный. Слушай, а ведь я, кажется, знаю, кто это может быть...
— И кто же?
— О, это смешно. На флотской гауптвахте сейчас сидит контр-адмирал Уайт — тот самый, который выиграл сражение у Варуны. Сидит он за то, что оставил Пангею без приказа. Все понимают, что решение было стратегически абсолютно правильным — парень и так сделал невозможное, но тем не менее ему грозит расстрел. И, похоже, таки расстреляют. На этом очень настаивает адмирал Хирага, если его помнишь, — тот еще интриган... Гриф за ходом этого дела следит, но вмешиваться пока не хочет. Но вот сейчас, когда я послушал тебя...
— Хочешь его использовать?
— По-моему, это ты хочешь. По твоей же логике — фигура получается идеальная. Молодой адмирал, герой. Авторитет у подчиненных такой, что они буквально в огонь за него готовы. В штабных играх за власть не участвует, не тот уровень. Его и произвели-то недавно...
— А произвели до Варуны или после?
— Конечно, до. Как бы он иначе эскадрой командовал?.. И — ты права, никаких особых боевых заслуг у него тогда еще не было. Конечно, это чистый непотизм. А покровитель у него — кто?..
— Дхарван?
— Точно. Это тебе и скажут, если ты попытаешься его прикрыть.
— И все-таки ты мне предлагаешь попробовать?
— Не знаю. Посмотри материалы, подумай. Этот парень — очень хороший инструмент. Жаль выкидывать.