Георгий нахмурился.

   — Может быть, его чем-нибудь отвлечь?

   Вин поднял брови.

   — Отвлечь?

   — Ну...

   Вин внимательно смотрел на Георгия.

   — То есть ты предлагаешь ударить по планете, — сказал он. — Да. Это их, конечно, отвлечет.

   Георгий не смутился.

   — Если бы не было другого выхода, я бы это и предложил, — сказал он.

   — Если бы не было, — согласился Вин. — Но даже это — не выход. Предположим, ты откроешь с крейсеров огонь по какому-нибудь городу, используя мои авиакрылья как прикрытие. Ты уверен, что Ангел выйдет из-под завесы? Он ведь будет прекрасно понимать — зачем это. Вполне вероятно, что он просто даст тебе отстреляться. А потом вынудит вернуться в прежнюю позицию и уже тогда накроет. И все... Он ведь моральный аспект тоже учитывает, а злодеем будешь ты.

   У Георгия дернулась щека.

   — Я знаю. Но предложи другую идею. Хоть какую-то. Ты, гений стратегический...

   — Я должен еще подумать, — спокойно сказал Вин.

   Авианосцев, названных именами слонов-миродержцев, вначале было четыре. Один из них — "Вамана" — был уничтожен самим Вином Уайтом еще при Карфагене. И еще один погиб вот сейчас. Осталось два: "Айравата" и "Кумуда".

   Вину вдруг вообразились механические весы. Прозрачные, хрупкие. Застывшие. Почти совсем застывшие, так что наклон в сторону одной из чаш еще незаметен...

   Что же, во имя Кали, тут можно сделать?

   Вин покосился на свой механический секундомер. Тот лежал, выключенный. Неужели не пригодится больше?..

   Итак. Дано: динамическая завеса. Не меньше двух тысяч мелких объектов, на которые посажены легкие (практически одноразовые) орбитальные двигатели и которые наверняка все до единого снабжены разнообразными сюрпризами. Стену они образуют... — Вин покосился на боковой экран, — да, стену они образуют настолько плотную, что пробиться сквозь нее кораблю размером с авианосец невозможно. Даже легкий крейсер не проскочит, если только ему не достанется какое-то особое везение.

   Подумаем заново. Завеса плотная, через нее не пройти. Так? Но ведь это зрительное впечатление. Зрительный анализатор — самый громоздкий и капризный из всех, какие у нас только есть. Кто же в Пространстве на него полагается?..

   Ответ: да все полагаются. Курсы кораблей, конечно же, вычисляют ординаторы, но задачи им даются почти всегда на основе зрительных впечатлений. Иначе и быть не может. Дорогу-то выбирают люди...

   Но что будет, если и при выборе задачи положиться не на зрение, а на математику?

   Вин еще раз, внимательнее, посмотрел на боковой экран.

   Траектории всех сателлитов, составляющих завесу — вынужденные. Это естественно. И притом управляться они должны одной и той же программой, загруженной во все две тысячи бортовых ординаторов. Иначе в завесе могут возникнуть дыры.

   Так-так.

   Вин почувствовал холодок внутри: знак, что решение близко.

   ...Эта программа должна быть такой, чтобы траектории управляемых тел распределялись статистически — как у частиц в максвелловском газе.

   И там обязательно должен быть алгоритм хаотизации — чтобы динамика не была слишком предсказуемой.

   Скорее всего, даже не один алгоритм, а каскад из двух-трех. Больше — уже вряд ли.

   Допустим, что их три... — пальцы Вина уже сами набирали команды на клавиатуре ординатора, предназначенного для навигационных расчетов. Допустим, что их три. Мог Ангел выбрать такой уровень сложности? Да, мог вполне.

   Что тогда получается? Оценить примерные значения квазимаксвелловских переменных... несложно. Если их ввести, получится чистая статистическая картинка. Наложение на нее последовательных алгоритмов хаотизации, конечно, сделает движение сателлитов визуально непредсказуемым, но одновременно — в силу особенностей хаотических систем — наверняка приведет к их распаду на дискретные группы. Как раз на три, скорее всего. Ведь искусственно создать полный хаос просто невозможно... И если мы угадали правильно, между этими группами должны быть мгновенные щели. Плавающие, малозаметные, но вычисляемые. И если точно в нужный момент направить корабль в такую щель...

   Правда, авианосец там все равно не пройдет.

   Вин включил секундомер и сделал окружающим знак, означавший, что его не надо беспокоить, даже если здешнее солнце мгновенно превратится в сверхновую.

   Он не отрывался от экрана. По циферблату бежали стрелки. Круг за кругом.

   Двенадцать минут прошло в молчании.

   Потом Вин отвалился от ординатора и виновато улыбнулся. Щелкнул секундомером, спрятал его в карман. Все замерли. А Вин повернулся к капитану "Айраваты" и отдал совершенно необычную, никогда раньше не звучавшую в бою команду...

   Тиберий Ангел сначала даже не понял, что произошло.

   Оба авианосца противника оставались на местах. Их сигнатуры мерцали, но это было в пределах погрешности наблюдения, за такой-то завесой.

   И когда по внутреннюю сторонуэтой завесы вдруг распустились веерами чужие авиакрылья, офицеры-тактики группы "Центр" просто не поверили данным на экранах...

   Действуя методом исключения, Ангел разобрался в ситуации за несколько секунд. Очевидно, авианосцы противника оказались многокорпусными. Адмирал на той стороне всех перехитрил, решив один из них (а может, и оба) расстыковать. Сквозь щели в завесе пробились не целые корабли, а отдельные корпуса — фактически голые полетные палубы, лишенные двигателей Лангера и заэкранированные от устройств обнаружения как только можно.

   Сейчас, конечно, их можно обнаружить, и можно даже сбить...

   Но выпустить истребители они уже успели.

   Первым взорвался "Эпиметей", оказавшийся ближе всего к облаку истребителей. Вражеский адмирал очень грамотно составил алгоритмы выхода на цели: истребители легко перемещались и концентрировались, нисколько не мешая друг другу. Крейсера прикрытия группы "Центр" вели по ним ураганный, самоубийственный огонь. С каждым десятком секунд атакующая люфтгруппа убывала. Но Ангел уже видел, что это ничего не спасет.

   Линкор "Лето" получил сразу от двух истребителей попадание в середину корпуса и разломился пополам; способность к поступательному движению он полностью потерял, зато в его передней части — редкость при космических катастрофах — еще могли остаться живые люди.

   Если будет кому их спасать...

   Бой продолжался. Все оставшиеся истребители сосредоточились на последнем линкоре — на флагмане, на "Фессалии", смыкаясь вокруг нее сферой. Ее судьба теперь была вопросом секунд...

   Все. Вспышка.

   — Главные силы противника уничтожены, — доложил Георгию дежурный тактик.

   Георгий это видел сам. На фоне воронки, в которую превратился вход в "черную зону", крутился сложный вихрь. Излучение от взрывов трех погибших линкоров пробило "москитную завесу". Теперь оставшихся можно брать голыми руками...

   Георгий вызвал Вина.

   — Это твоя победа, — сказал он.

   Вин будто не слышал.

   — Дальше я сам, — добавил Георгий другим тоном. — Теперь у нас точно превосходство. Поясни для меня, в каком состоянии твои авианосцы?..

   Вин поморщился.

   — "Айравата" остался без люфтгруппы, и похоже, что и без полетных палуб. То есть он превратился в корабль связи. "Кумуда" совершенно цел и имеет полную люфтгруппу — я ее сейчас доукомплектую остатками.

   — Здорово, — сказал Георгий.

   — Дальше дело за крейсерами, — сказал Вин.

   — Вспышки в небе, господин полковник, — доложил унтер.

   Эрнст Брандт нехотя оторвался от двигателя. Встал, вышел из ангара на простор. Проморгался.

   — Где?

   Унтер молча показал пальцем.

   Эрнст всмотрелся. Небо было ясным, и посреди лазури вспыхнула как будто звезда.

   А вот и еще одна...