Мысли о Дэвиде не покидали Кэтрин ни на минуту: что бы она ни делала, его образ, сладостный и горький одновременно, постоянно был с ней, проникал даже в сновидения. Она мечтала, что однажды он появится на пороге, войдет без стука в дверь, как вошел в ее сердце. Но дни пролетали, а Дэвид оставался все таким же далеким и недоступным.

Сначала Кэтрин упорно пыталась его забыть, но это было невозможно. И тогда она, смирившись со своей неразделенной любовью, стала жить мечтами о более счастливом будущем. Выбирая новое платье или духи, Кэтрин спрашивала себя, понравилось бы это Дэвиду. Читая книгу, представляла его впечатления от романа. Срезая в саду бледно-алые розы, почти верила в то, что это он их подарил…

Что же мешало Кэтрин бросить все и самой отправиться к любимому? Тайный страх убедиться в своей ненужности, в том, что он давно забыл о страстных, напоенных нежностью встречах, что в его жизни появилась другая женщина. Ревнуя и мучаясь, Кэтрин пыталась из коротких писем понять, какие произошли изменения, но безразличные слова ничего об этом не говорили. Вот и сейчас она снова достала из шкатулки, где хранила разные памятные вещицы, белый, надорванный сбоку конверт. Просто смотреть на почерк Дэвида и представлять, как он садился за стол, брал ручку, выводил ровные буквы, уже было счастьем. Ведь когда он писал, то наверняка думал о ней…

Из задумчивости Кэтрин вывел громкий мужско голос, звавший ее по имени. Она нехотя сложила письмо и вышла в гостиную, удивленная чьим-то неожиданным визитом.

— О, а вот и моя бывшая красавица-жена!

Кэтрин замерла на пороге. В кресле, закинув ногу на ногу, сидел Тимоти, загорелый, с насмешливой улыбкой на тонких губах. Он почти не изменился за пять лет, только немного пополнел и в волосах, прежде черных как смоль, появилась седина.

— Ты что, не рада меня видеть? — Он взял со столика бутылку коньяка и налил себе полбокала. — Неужели нисколько не соскучилась?

Кэтрин, переводя дыхание, как после сильного удара, прислонилась к стене, не отрывая от Тимоти пристального взгляда, в котором неприязнь смешивалась со страхом.

— Что тебе нужно? — спросила она срывающимся голосом. — Мы, кажется, все наши проблемы уладили еще пять лет назад.

— А где же твой ненаглядный сыночек? — Он привстал в кресле и осмотрелся по сторонам. — С ним все хорошо?

— Да, — коротко ответила Кэтрин, втайне радуясь, что отправила сегодня сына к родителям: они собирались устроить пикник и сводить малыша в цирк.

— Может, хотя бы поцелуешь меня? Что-то ты стала слишком уж суровой, моя милая. — Тимоти развалился в кресле и лениво закурил, выпуская колечки дыма в потолок. — Или у тебя появился любовник? Какой-нибудь юный миллионер со смазливой мордашкой?

Кэтрин сжала спрятанные за спину руки, чувствуя, как подступает холодная ярость. Но она не могла просто взять и выгнать Тимоти: он слишком много знал об Эрни и был действительно опасен. Значит, надо найти способ, чтобы избавиться от него. Деньги? Но он неплохо выглядит и не похож на нищего, истомленного нуждой и голодом. Дорогой костюм, кожаные туфли, кольцо с бриллиантом на среднем пальце и золотые часы. Зачем же он вернулся?

— Мне безумно надоела Австралия, захотелось подышать родным воздухом. — Тимоти словно прочел ее мысли и, усмехнувшись, поманил ее к себе. — Ну же, малышка, иди сюда. Давай забудем старые обиды и начнем все заново.

Он встал и медленно приблизился к вжавшейся в стену Кэтрин, которая смотрела на него, будто загипнотизированная, и не могла пошевелиться от ужаса, сковавшего тело. Тимоти провел ладонью по ее побледневшему лицу, его пальцы скользнули ниже, к пуговицам на блузке. И тогда Кэтрин, опомнившись, отбежала в другой угол комнаты.

— Не прикасайся ко мне! — прошептала она.

— Почему? — Тимоти снова приближался с застывшей на губах усмешкой. — Ну же, не будь такой недотрогой. Вспомни, как мы занимались любовью, тебе ведь нравилось. Ты просила еще и еще…

— Если ты дотронешься до меня, я закричу. — Кэтрин продолжала пятиться к окну, не спуская с бывшего мужа полыхавших яростью глаз.

— О, ты меня очень испугала. Но, знаешь ли, есть один маленький секрет, связанный с Эрни, и если я раскрою его…

— Ты опоздал, — торжествующе сказала она. — Я все знаю от Мэри. Ты подделал подпись настоящего отца на документе об отказе от родительских прав. Но теперь это не важно, потому что я встретилась и с ним. Ты ничего уже не сможешь сделать…

Тимоти остановился и задумчиво посмотрел на нее: похоже, такого поворота событий он не ожидал и не был готов к отпору. Его лицо покраснело, на щеках у губ проступили морщины, и Кэтрин увидела, как сильно он постарел за это время. Возможно, это неумеренное потребление алкоголя так сказалось на нем, подточив крепкое когда-то здоровье.

Он с равнодушным видом вернулся в кресло и снова взялся за оставленную на краю стола сигарету, на которой нарос уже серый столбик пепла.

— Да, ты многое успела. — Он потянулся к бутылке и отпил прямо из горлышка. — Но у меня есть на руках еще один козырь. Я могу сам пойти к прокурору и рассказать всю правду. И тогда у тебя заберут твоего любимого сыночка.

Кэтрин смерила его презрительным взглядом, хотя в душе ее царил ужас, а ноги подгибались от внезапной слабости.

— Зачем это тебе? — спросила она дрожащим голосом. — Ведь тогда и ты попадешь в тюрьму.

— Послушай, детка, — сказал Тимоти, пропуская ее слова мимо ушей. — У меня есть к тебе предложение: ты возвращаешься ко мне, а я обещаю не вытаскивать на свет всю эту темную историю с усыновлением.

— Нет! Никогда!

— Подумай, не стоит так спешить с ответом.

— Нет! — Кэтрин задохнулась от возмущения.

— Я ведь могу сказать в суде, что это ты вынудила меня совершить подлог. — Тимоти усмехнулся и снова приложился к бутылке. — Мол, из любви к жене, чтобы спасти наш брак, я пошел на преступление. Думаю, если не судей, то журналистов это проймет до слез.

Кэтрин почувствовала, как пол уходит из-под ног, и впилась побелевшими пальцами в подоконник. Неприятности явились совсем не с той стороны, откуда она их ожидала. Тимоти, о котором, она почти уже не вспоминала, вернулся с далекого континента, словно из небытия, для того чтобы разрушить налаженную и спокойную жизнь.

Но стоит ли всерьез воспринимать его угрозы? Вряд ли он действительно решится добровольно отправиться в суд и признаться во всем. Он же занимался когда-то юриспруденцией и знает, чем это может обернуться. Но если его цель в другом? Если он просто не в себе от ненависти и зависти к настоящему Кэтрин, то тогда, конечно, он способен на все. Человек, пьющий так долго и в таких количествах, в конце концов, теряет разум, превращаясь в злобное и мстительное животное.

— Я полагаю, сейчас тебе лучше уйти, — стараясь придать голосу уверенность, сказала Кэтрин. — Мне не о чем с тобой говорить.

— Неужели?

Тимоти вдруг вскочил с искаженным яростью лицом и, схватив бутылку, изо всех сил швырнул ее в стену. Та разбилась с громким звоном, по кремовым обоям потекла янтарная жидкость, осколки упали на пол. Кэтрин вскрикнула и хотела выбежать из гостиной, чтобы позвать кого-нибудь на помощь.

Но Тимоти загородил ей дорогу и так сжал в объятиях, что она невольно застонала от боли.

— Ты моя! Всегда была и будешь моей!

Он, обхватив ее руками за плечи, не давал шевельнуться, и, как Кэтрин ни вырывалась, она ничего не могла поделать. Увидев, что губы Тимоти приближаются к ее лицу, Кэтрин снова закричала, но он, не обращая на это никакого внимания, уже покрывал ее обнаженную шею горячими поцелуями.

— Отпусти меня! Помогите!

Но помещение, где сидели охранники, находилось слишком далеко, а больше в доме никого не было. Тимоти тащил упирающуюся Кэтрин к дивану, продолжая что-то горячечно бормотать и обдавая ее сильным запахом коньяка. Поняв, что сейчас произойдет самое страшное, она решила действовать хитростью и, глубоко вздохнув, закрыла глаза и безвольно повисла на руках Тимоти. Он хрипло выругался и, оглянувшись, начал торопливо расстегивать пуговицы на ее блузке — для этого ему пришлось выпустить Кэтрин из объятий. Воспользовавшись этим, она вскочила и бросилась к двери.