— Осенью ты уложишь Большого Бена, да?

Николас рассмеялся.

— Можешь не сомневаться! Не успеет оглянуться, как я уложу его одним хуком.

Чем дольше Холли смотрела на них, тем сильнее росло в ней напряжение. Став свидетелем этого разговора, она поняла, что ей не нравится профессия Ника. Он, безусловно, привлекает ее как мужчина, но его профессия вызывает в ней неприятие.

Когда мальчишка ушел, Ник хитро посмотрел на нее.

— Тебе что-то не нравится, Холли?

— Нет, — вяло улыбнулась она.

— А я думаю, что именно так. По-моему, тебе не нравится, как я зарабатываю себе на жизнь.

Она не дала ему договорить.

— Ник, это не мое дело, — она покачала головой, — правда, не мое.

Увидев, что к ним направляется официант, она облегченно вздохнула.

Все оставшееся время они молча ели, лишь изредка похваливая великолепную еду.

После того как официант унес грязную посуду и подал кофе, Ник откинулся на спинку стула и вытянул ноги, коснувшись под столом ее ног. Холли отодвинулась, но он снова чуть сжал ее ноги своими, и на этот раз она не сопротивлялась. От этого прикосновения у нее что-то затрепетало в груди и слегка порозовели щеки. После долгого молчания она поставила чашку на блюдце и посмотрела Нику прямо в глаза.

— Я не понимаю, что ты делаешь, Ник.

— Надеюсь. — В его голосе звучала неприкрытая чувственность.

Чувственность была и в том, как он сжимал ее ноги, и Холли ощутила, что вверх по ним медленно поднимается невыносимый жар. Холли себя не обманывала — физически она очень тянулась к нему. Напряжение в ней нарастало с каждой секундой — огромное, испепеляющее. Холли глубоко вздохнула.

— Это был прекрасный ужин, Ник.

Он улыбался и смотрел на нее горящими глазами.

— Хочешь уйти?

Она кивнула.

— Думаю, да.

Ей показалось, что в тот момент он прочел ее самые сокровенные мысли, поэтому так горели его глаза. Уже представляя себе их возвращение, она решила, что ни в коем случае не пригласит его к себе на бокал вина на прощанье. Это слишком дорого ей обойдется. Она просто не могла себе этого позволить.

Но вышло все совсем иначе. Выехав на шоссе, Ник не направился к городу, а свернул налево, на боковую дорогу, которая через десять миль от клуба превратилась в узкую колею из мелкого гравия. Холли несколько раз искоса бросала на Ника недоумевающие взгляды и наконец холодно поинтересовалась:

— Не скажешь ли мне, куда это мы едем?

Он же, взглянув на Холли, лаконично ответил:

— Мы уже почти на месте.

— Возможно… Только вот места, по которым ступала нога человеческая, давно позади. Куда же ты все-таки меня завез?

Он усмехнулся и ответил еще лаконичнее:

— Увидишь.

Глаза Холли остановились на его четком профиле. Лунный свет придал его светлым волосам какой-то медовый оттенок; у Ника был прямой, благородной формы нос — достойное украшение его мужественного лица; полные губы, крепко сжатые, и сильная челюсть говорили о сильном и твердом характере. Что же он такое задумал?

С каждой минутой Холли ощущала себя все более беспомощной и, глядя с тоской на узкую дорожку, запоздало ругала себя за то, что слишком доверилась этому человеку — боксеру, которого почти не знала. Во всяком случае, не настолько знала, чтобы безбоязненно ехать с ним в такие заброшенные места… Она все больше волновалась, и, кашлянув, потребовала:

— Я хочу знать, куда мы едем! Ник, я настаиваю!

Он посмотрел на нее и ласково сказал:

— Холли, мы уже почти приехали. Немного терпения.

Когда серебряный «ягуар» вдруг свернул на заросшую травой дорогу, Холли стало совсем не по себе. Огромные величавые деревья задевали ветвями машину, свет фар не мог пробиться сквозь их густую листву. Наступила совершенная темнота — ни луны, ни звезд. Сердце Холли уже готово было выскочить из груди, как вдруг Ник остановил машину, выключил мотор и спокойно сказал:

— Я хочу, чтобы ты увидела все это, Холли.

Она медленно перевела взгляд с его лица и в свете фар заметила невдалеке развалины маленького домика. В изумлении Холли молча смотрела вперед — на то, что осталось от дома, который и в самом расцвете молодости, наверное, был калекой. Ветхая лачуга, рассыпающаяся на глазах.

— А там, если спуститься по склону, течет речка. Она не давала нам умереть, когда был неурожай. — Ник показал рукой куда-то налево.

— Что? — Холли не надо было притворяться — она и в самом деле ничего не понимала.

— Я хочу быть искренним с тобой, Холли. Если я езжу на роскошной машине, это не значит, что я чувствую себя в ней уютно. Родился-то я в этом самом домике, и матери моей помогала повивальная бабка. Но мать умерла, и мы остались с отцом; он становился то рыбаком, то фермером. У нас почти ничего не было. Даже этот домишко отец арендовал. Потом к нам переехала прабабушка. Она воспитала меня, каждый день давала в дорогу завтрак и отправляла к остановке, чтобы я не пропустил школьный автобус.

Холли молчала, завороженная его плавно льющимся голосом, в котором не было никакой горечи, только тепло воспоминаний. Она слушала Ника как загипнотизированная.

— И довольно рано я понял, — продолжал Ник, — что кое-что у меня получается лучше, чем у любого парня в нашей школе. Я умел драться. Только я надел боксерские перчатки, как стал побеждать каждого, кто выходил со мной на ринг, и скоро стал чемпионом нашего городка среди юношей. В седьмом классе я победил своего тренера. Потом был юношеский чемпионат «Золотая перчатка». Я выиграл его и получил стипендию в университете. Когда я учился на последнем курсе, то уже представлял Америку на Олимпийских играх.

Ник вздохнул и замолчал.

— Жить — значить мечтать, Холли, — вновь заговорил он. — Человек не может жить без мечты. Нет ничего невозможного, нужно только убедить себя в этом. Я мечтал стать лучшим боксером в мире. И добился этого, и так будет до тех пор, пока не появится кто-то другой с такой же великой мечтой. — Он быстро взглянул на нее и снова посмотрел на старый дом. — Я чувствую, тебе не очень нравится то, что я боксер. Может быть, потому, что мой образ жизни полностью противоречит твоему… или ты думаешь, что противоречит. Но это не так, Холли.

Она удивленно посмотрела на него.

— Я ничего не смыслю в боксе, Ник.

— Знаю, — ответил он и улыбнулся. — А как ты думаешь, сколько я смыслю в медицине?

Их глаза встретились и уже не отрывались друг от друга. Она увидела в его глазах внезапно вспыхнувшее дикое желание и поняла, что он прочел в ее глазах то же самое. Холли чуть приоткрыла рот, и у нее перехватило дыхание — с каким обожанием он смотрел на нее!

Она не выдержала взгляда Ника и снова взглянула на домик с обрушившейся крышей. Так и ее самые потаенные чувства — все разом обрушились на нее. А она абсолютно не была к этому готова — по крайней мере, сейчас, здесь, в этом заброшенном месте, с мужчиной, которого знала без году неделя. Как же ее собственные чувства могли так подвести ее? Холли произнесла тихим дрожащим голосом:

— Николас, я думаю, нам пора обратно.

Он легонько взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, потом нежно провел пальцами по ее щеке. Они долго не сводили друг с друга глаз, пока Ник вдруг не прижал Холли к себе и осторожно не поцеловал в губы. Она не успела ни оттолкнуть его, ни ответить на поцелуй, потому что он тут же отпустил ее и включил зажигание. Через секунду они уже мчались обратно к городу.

Холли не могла точно сказать, заметил ли он ту мгновенную дрожь, которая пробежала по ее телу вместе с его поцелуем, но в глубине души уже знала, что обречена. Сегодня или нет, но это произойдет. Теперь ей было абсолютно все ясно.

Был уже двенадцатый час, когда они подъехали к дому Холли. Ник остановил машину, и Холли печально посмотрела на освещенное крыльцо перед дверью, потом взглянула на Ника и произнесла:

— Спасибо за вечер.

Его рука легла ей на плечо.