Пэкстон тяжело вздохнул.

– Меня отчислили, чтоб ты знала. Ай! Твою ж!…

– Я вытащила обломок.

– Могла бы и предупредить.

– Мне просто хотелось, чтобы все случилось неожиданно для тебя, поэтому… Гадство! Будет синяк, и кровь течет. Может, мне сорвать немного полыни в травном саду Гасси и приложить травку к твоей попе? В ее книге заклинаний сказано, что «полынь вытягивает из кожи обломки, занозы и шипы». От глистов полынь, кстати, тоже лечит.

– Интересно, сколько несчастных она уже проткнула этими деревянными штуками, чтобы придумать свое собственное лекарство и даже вырастить его? – Пэкстон прикоснулся к виску. – Только послушайте меня. Говорю, как будто тут и правда летает…

– Не говори так. Не хочешь же ты обзавестись еще одним отверстием в зад…

Хармони не договорила, потому что поймала недвусмысленный взгляд Пэкстона.

– Лечиться у тебя все равно что играть в хоккей с голой жопой.

– Или поддаться соблазнению без штрафного в финале?

Пэкстон отвернулся от нее и несколько раз отчаянно стукнулся лбом о подлокотник.

– ТЕПЕРЬ надо сделать так, чтобы ты вернулся к работе как ни в чем не бывало. – Хармони промыла и продезинфицировала рану, потом нанесла на нее антибиотиковую мазь и наложила повязку. – Готово. – Не удержалась, погладила великолепную непострадавшую ягодицу и хлопнула по ней. – Гладкая, как попка младенца, – добавила она, проводя по упругой заднице одним пальцем… ниже и ниже.

За секунду до того, как ее действия заставили бы натянутое, как струна, тело Пэкстона, да и ее саму тоже, пережить чувственную встряску, Хармони остановилась.

Потянувшись к Пэкстону, она заметила, какое напряженное у него выражение лица. А еще он как будто был удивлен тем, что она здесь. Со свистом выдохнув, он расслабился, и только играющие желваки выдавали его истинные чувства.

– Ты как? – спросила Хармони.

Он прищурился:

– Зачем ты это сделала?

– Как тебе сказать… Вот представь, что ты видишь… какой-нибудь шедевр. Конечно, тебе захочется его потрогать. Я бы спросила, удалось ли мне хоть немного смягчить твое хваленое хладнокровие, но… – Она выпрямилась, чтобы еще раз полюбоваться его спиной и тем, что пониже. – Но с этого ракурса ты выглядишь просто сногсшибательно хладнокровным.

Пэкстон поймал взгляд Хармони и пристально посмотрел на нее.

– Я спрашивал, почему ты остановилась.

– Я никогда не пользуюсь преимуществом над раненным человеком.

– Мне повезло. А что если я лягу на бок и дам тебе карт-бланш на использование любых преимуществ?

– Я скажу, что ты спятил и просто-напросто бредишь.

– Так и есть. А что бы ты почувствовала, если бы я так же схватил тебя за попу?

– А что я почувствовала, когда ты схватил меня за сиськи?

– Я бы сказал, что ты была готова замурлыкать.

Вообще-то, елки-палки, она чуть не кончила на месте, но он определенно этого не знал.

Пэкстон умостился поудобнее и потянул Хармони к себе, пока она не легла рядом, отчетливо ощущая, как где-то в области ширинки у него под штанами кое-что рвется на свободу.

– Ты настоящая проблема, Картрайт, – проговорил он и снова превратился в кондитера, создающего свои шедевральные десерты из ее рта.

Он прикусил ее верхнюю губу, потом нижнюю, а затем, стоило ей приоткрыть губы, чтобы поделиться с ним хоть капелькой удовольствия, опять занялся любовью с ее ртом с энтузиазмом быка на выгуле. Хармони почти всем телом чувствовала, как пульсирует прижатый к ней член.

– Ничего себе! – пробормотала она, оторвавшись от Пэкстона, чтобы вдохнуть. – Уязвленная гордость, оказывается, никак не отражается на твоем умении целоваться. Ты по-прежнему хорош в этом деле.

– Спасибо, конечно, но я не могу приписать всю заслугу на свой счет. У меня не менее пылкая и искусная помощница, – ответил он, обхватывая ладонями ее ягодицы и прижимая ее еще теснее к пульсирующему и твердому, как камень, члену.

Хармони поняла, что внутри нее все пульсирует с ним в унисон.

Они начали перекатываться, как будто Пэкстон собирался оказаться сверху, и она уже чувствовала, что вот-вот кончит просто потому, что почувствует его на себе, как вдруг он резко оттолкнул ее, да так, что она чуть не скатилась с дивана на пол.

На самом краю Пэкстон буквально спас ее и прижал к себе, вдавив свой лоб в ее, пока пытался отдышаться. Так они и лежали, склеившись лбами, глядя друг другу в глаза и уже не понимая, где чье дыхание, а Хармони изо всех сил старалась не расплакаться, не закричать, не обругать или не стукнуть его, просто так, удовольствия ради.

Кинг вздохнул и спросил:

– Ты ведь мне поможешь?

Хармони была готова поклясться, что он никогда в жизни не произносил этих слов.

– Еще минута, – продолжал он, – и мне уже будет сложно справиться с… ммм… с тем, «чем думают все мужики».

– И в чем проблема? – резко выпалила Хармони.

– Мы пожалеем об этом. Я о том, что воспользовался случаем, а ты – о том, что позволила мне это сделать.

Хармони насмешливо рассмеялась:

– Это ведь взаимно! – А потом ткнула его пальцем в грудь так, что он вздрогнул. – А теперь послушай, хренов гибрид человека и обезьяны. Я уже большая девочка и вполне могу сама нести ответственность за свою половую жизнь и за свои собственные оргазмы. И родилась я не в дремучем средневековье. Останься я здесь подольше, тебе бы пришлось защищаться от меня. Рано или поздно я уложила бы тебя в постель, и тебе бы до опупения это понравилось. Меня зовут Хармони. Запомни, потому что именно это имя ты орал бы в экстазе, сложись обстоятельства иначе. А теперь заткнись, пока окончательно не довел меня до ручки.

Договорив, она спрыгнула с дивана и помогла Пэкстону подняться. Он был так поражен, что не смог вовремя обрести равновесие и налетел на нее. Хармони пальцами стянула его штаны, чтобы сделанная ею дыра не зияла на самом интересном месте, пока он не встал твердо на ноги и не взял себя в руки. Хотела бы она то же самое сказать о себе…

– Хармони, – позвал Пэкстон, обнимая ее одной рукой за плечи и поворачивая ее к себе, – для записи: я думал, что, если воспользуюсь случаем, ты «разукрасишь мою физиономию всеми цветами радуги» или «воткнешь что-нибудь поострее в мою вторую булку».

Хармони поникла:

– Жаль. Очевидно, я посылала тебе непонятные сигналы. Не специально, ясное дело. Хотя и не сказала бы, что ты завалил меня своими. Как насчет того, чтобы простить друг друга и начать все заново? Вот тебе мое официальное заявление, Пэкстон: на дворе новое тысячелетие, и я – королева своей собственной половой жизни. Усек?

Она видела, что достучалась до него. Пэкстон смотрел на нее как-то по-новому, как будто на него снизошло, наконец, прозрение. Или как будто теперь он всерьез рассматривал ее как равноценную сексуальную партнершу и ту самую женщину, которая научит его действовать спонтанно. Хармони понимала, что для него самого это в новинку.

– Спасибо, – проговорил Пэкстон. – Для соблазнительницы, которая гордится тем, что она обалденная, из тебя вышла отличная медсестра.

Ладно, он сменил тему, но Хармони любила, когда ей бросают вызов.

– Мы с сестрами практически вырастили друг друга. Так что мы привыкшие к разбитым коленям, царапинам и ссадинам.

– Неужто ты такая не одна на свете?

– Ты себе даже не представляешь. Страшноватая мысль, да? Короче, фишка не в этом.

– И в чем тогда фишка?

– Фишка в игрушках. Это послание.

На лице Пэкстона появилось озадаченное выражение, между бровями залегла складка.

– Какое еще послание?

Хармони раздраженно фыркнула:

– Гасси играла со мной, чтобы показать мне, что она это может. Потом ты спас меня, мы, так сказать, объединили усилия, и Гасси стала играть с нами обоими. Из всего этого следует, что штык едва не встрял туда, где у тебя вторые мозги, не случайно.

– Перестань обзывать меня штампами. Я не пользовался своими «вторыми мозгами» со старших классов.