– Хватит. Мне нужна помощь. Как ты там говорила? Лучше глубокое синее море, чем дьявол во плоти?

– Ха! Полагаю, я в этом случае – глубокое синее море?

– В яблочко, детка.

– Еще раз назови меня деткой, и я воткну тебе что-нибудь поострее во вторую булку.

– Понял, облажался. Приношу свои извинения. Хармони… Дерьмо! Не могу поверить, что прошу тебя об этом, но, пожалуйста, не могла бы ты вытащить этот штык из моего зада?

– О’кей, не вопрос, – сразу согласилась она, потирая руки, и развернула Пэкстона спиной к себе.

– Стой! – проорал он с мучительным стоном, подпрыгивая на месте, чтобы не дать ей добраться до своей задницы. – Не так же!

– А как тогда? Сильно болит?

– Это всего лишь кусок дерева.

– Серьезно? – Хармони подошла к солдату с винтовкой без штыка и ткнула его пальцем в грудь. – Это сделал он, да-да. – Потом повернулась к другому солдату, измерила длину штыка на его винтовке и снова повернулась к Пэкстону, руками показывая размеры деревянного клинка. – В тебе торчит… вот такой же.

– Учти, – резко проговорил Пэкстон, – это тебе не какой-нибудь анекдот, который можно рассказать друзьям.

– Не тяни время. В тебе торчит футовый кусок дерева. Теперь больнее, чем казалось тогда, когда ты этого не знал?

– Ты можешь, наконец, прекратить получать от всего этого удовольствие и найти аптечку? И не говори Курту, зачем она тебе. Иначе мне никогда не выбраться из этого дерьма.

– Ладно, но ты какой-то бледный. Давай я помогу тебе лечь на живот на один из диванов в гостиной за стеной?

Мучительно медленно Пэкстон плелся до комнаты, а потом и до дивана, на который Хармони помогла ему улечься, пока он проклинал замок и все свое генеалогическое древо.

Она стояла рядом и смотрела на него сверху вниз.

– Может, снять с тебя штаны, чтобы дать воздуху доступ к ране, пока меня не будет?

– Картрайт…

– Да иду я, иду.

Напуганная отчасти кошмарным игрушечным шоу и отчасти их поцелуйным фестивалем в темноте, Хармони со всех ног неслась по туннелю, а потом и вниз по лестнице, сбавив скорость только у самой стройплощадки, чтобы ни у кого не вызвать подозрений.

Пришлось весьма туманно объяснять, что аптечка нужна лично ей. Будучи мужчиной, Курт наверняка подумал что-то вроде «Бабы, что с них взять!» и без единого вопроса вручил Хармони аптечку.

К ее возвращению Пэкстон уже в полной мере вернул себе пострадавшую мужскую гордость. Впрочем, похоже, он вообще целиком и полностью превратился в того, кем был до подстрела.

– Итак, крепкий орешек, – сказала Хармони, присаживаясь на диван чересчур близко к нему, – не боись, медсестра на месте. О-ох, классная попка.

– Хармони, предупреждаю тебя…

– Шшш, – зашипела она него. – С тобой совершенно невесело, когда у тебя болит зад. Так что прости, обойдемся без юмора. Мне снять с тебя штаны или сам окажешь себе эту честь?

Пэкстон поглядел на нее из-за плеча:

– Разве ты не должна сначала вытащить обломок?

– Ну, если ты так хочешь. – Хармони откашлялась и осмотрела гостиную. – Может, прикусишь фамильную саблю, пока я буду его вытаскивать? А то ведь у меня с собой полный набор анестезиолога, чтобы тебе не было так больно.

– Поменьше сарказма. В аптечке есть ножницы?

– Ага.

Пэкстон примостил щеку на подлокотник дивана.

– Разрежь штаны. У меня наверху есть кое-какая одежда. Потом переоденусь.

– Ух ты, мы уже командуем?

Он снова оглянулся на нее.

– Мы?

Хармони приподняла брови:

– Один из нас должен принять командование на себя.

– И кто же из нас? – поинтересовался Пэкстон.

– У меня проблемы с тем, в чем прячутся твои вторые мозги. Боксеры или семейки?

– Разрежь штаны и узнаешь, что придется резать дальше. Если там что-то есть. Поверить не могу, что доверил тебе свой зад.

– Какие прекрасные слова! И никакой романтики.

– Хочешь романтики? Вытащи эту штуку из моей задницы.

– О да, вот сейчас романтичнее некуда. Кстати, какую именно штуку? Деревянную или ту, которая стальная и вместо хребта? Должна тебе сказать, что тебе понадобится неслабое промывание мозгов, чтобы ты научился вести себя по-другому, но даже и тогда, вероятно, понадобится хирургическое вмешательство, чтобы…

– За… заткнись!

– Хорошо, время игр кончилось. О Боже, ты просто ужас какой раздражительный. Обалдеть! Твои штаны режутся, как масло. Вот это я понимаю качество. Ух ты, класс! Прям как черный шелк. – Хармони погладила пальцами ткань нижнего белья Пэкстона. – Все равно не могу понять, боксеры это или просто плавки. И все зря, блин.

– Зря? Мои плавки навели тебя на эту мысль?

Она подняла глаза и, посмотрев на него, сказала:

– Ага… и они тоже. – Потом продолжила резать ткань и неразборчиво пробормотала: – Вот так получить буквально на блюдечке с синей каемочкой твою задницу, и все впустую.

Пэкстон чуть не свернул шею, чтобы посмотреть на Хармони.

– Что-что?

– Вся ситуация, в которой мы оказались, проходит зря. Этот диван, обстановка, твой голый зад… Мое воображение уже нарисовало все три пункта в намного более приятных обстоятельствах.

– Иди сюда, – проговорил он и поманил ее пальцем.

Хармони так наклонилась к Пэкстону, что практически легла рядом с ним. Но ни тяжелый запах старого дивана, ни солоноватый морской аромат, гулявший в этой части замка, не могли успокоить ее разбушевавшиеся гормоны.

Пэкстон поймал пальцем завитый от природы локон и заправил его ей за ухо. Он всего на мгновение прикоснулся пальцами к мочке уха Хармони, а это мимолетное прикосновение успело отдаться эхом где-то у нее в груди, соски заострились, и она почувствовала, что вот-вот опять расцветет перед ним.

С этим мужчиной она готова была отправиться в постель, а это уже о многом говорило, ведь Хармони была не такой, как все. Ее отличало от других то, что она ненавидела, когда к ней прикасаются.

– Ну же, отвлеки меня от боли, – прошептал Пэкстон так близко, что она могла прикоснуться к его губам своими. – Расскажи мне о своих фантазиях.

Фантазиях? Ага, как же. Как бы там ни было, следовало признать, что Пэкстон обладал некоторой долей игривости, пусть она и касалась исключительно секса. Хармони же хотелось чего-то настоящего, а не просто фантазировать, но у ее соблазнителя было слишком много того, что она хотела получить после его чувственной атаки. Вот, например, чтобы он взял и… насадил ее на себя. Для начала.

– Можно подумать, от этого будет толк, – проговорила она в ответ.

– Ты прямо само милосердие.

– Стараюсь. – Хармони превратила свой жалобный вздох в сексуальный. – Ну ладно, вот тебе фантазия. Я представляю, что твоя грудь тоже голая, как и задница…

– Словам, которые ты выбираешь, сильно не достает колорита фантазии. Я бы даже сказал, они как щелчок по носу. Только раздражают, а не настраивают на нужный лад.

– Ну прости, – прошептала Хармони и подула ему в ухо. – Я стараюсь говорить мягким и обольстительным тоном.

Она села ровно и посмотрела на кусок дерева, торчащий из Пэкстона.

– Только без сарказма, – потребовал он и уперся лбом в подлокотник.

– Ладно. В моих фантазиях я раздеваю тебя полностью, медленно и легко, по одной вещи за раз. И целую каждый обнаженный участок твоей кожи, лижу тебя, дюйм за дюймом, чувствуя, какой ты солоноватый на вкус. – Хармони достала из аптечки анестезирующий спрей. – А потом снимаю свои трусики, сначала с одной ноги, потом с другой, потому что мне хочется, чтобы твой член был именно там, где ему и место. Ты протягиваешь ко мне руки и… – Она побрызгала спреем вокруг обломка.

Пэкстон завопил.

– Я к тебе даже не притронулась!

– Спрей такой же холодный, как и твое сердце.

– Ты же должен быть стойким солдатиком, чувак.

– Я никогда не служил в вооруженных силах.

– Разве после военной школы ты не попал под распределение?

– Я не закончил образование.

– Зуб даю, ты ушел не по собственной воле. Скорее ты бы предпочел, чтобы тебя расстреляли.