– Именно. – Кинг повесил платье-хлопушку на стойку и взял следующее, которым оказалось бальное платье. – Рассказывай, что ты знаешь об этом.

– Вот это настоящее сокровище, – ответила Хармони. – Дизайн разработан в Париже. Свет платье увидело там же. Стоило кучу баксов году этак в 1860-ом. Сейчас за него отвалят не меньше. Еще и потому, что оно достаточно прочное и качественное, чтобы пережить столько лет и сейчас висеть на вешалке. Как мои успехи?

Кинг глянул на бирку на платье, убедился, что Хармони права, и вернул платье на место.

– Эй! Поосторожнее с ним. Это платьице я определенно хочу забрать.

– Ты же сказала, оно стоит кучу денег.

– Я дам за него цену поставщика. У меня есть на него покупатели, у тебя – нет. Такой успешный бизнесмен, как ты, наверняка знает, что мы оба должны получить прибыль.

Кинг шумно выдохнул и выругался.

– Ты прошла проверку.

– Всего два платья? Ты шутишь? Даже моя сестра Вики была строже, когда учила меня разбираться в старинной одежде и аксессуарах. Проверь меня еще. Это весело.

– Ладно.

Пэкстон привел ее в кабинет, которым заканчивался туннель в восточном крыле.

– Назови штуковины в этом кабинете.

Глаза Хармони по-настоящему засияли.

– Вот это – штуковина для нюхательной соли. Эта – для пуговиц и крючков. А вот эта штуковина – это веер.

– Хватит паясничать.

Как будто для того, чтобы доказать, что у нее и в мыслях этого не было, Хармони взяла с нижней полки какую-то палку, которую назвала веером, и одним движением руки превратила ее в настоящий веер. Потом прикрыла им лицо, несколько раз кокетливо похлопала ресницами (весьма эффективно, надо признать) и скромно опустила глаза.

Не будь он самим собой, то решил бы, что она попросту проверяет его на прочность, причем справляется с этим отлично. Черт, она определенно имела на него сильное влияние.

Почувствовав замешательство, которое ему далеко не часто приходилось испытывать, Кинг откашлялся, выбросил из головы все предупредительные сигналы, которые вопил ему мозг, и повернулся к ящику. Открыв его, он указал еще на несколько загадочных женских аксессуаров, хранившихся здесь с прошлых веков.

– Это брошь, – без заминки отвечала Хармони, – маленькая вазочка для цветов, которую женщины носили на платьях. Это – шкатулка для ювелирных украшений. Открывается вот здесь. Видишь? – Она щелкнула замочком, улыбнулась и насмешливо прищурилась, как студенты-ботаники, которых Пэкстон ненавидел всеми фибрами души. – А эта туфелька – коробка для нюхательного табака.

– Я тебя умоляю! Эта туфелька – банальная безделушка.

– Ничего подобно. Это коробочка для табака, сделанная в виде туфельки. – Достав ее из ящика, Хармони каким-то образом открыла у нее верх и поднесла к носу Пэкстона. – Понюхай.

Кинг отшатнулся, чихнул и достал из кармана носовой платок. Она рассмеялась, и ему очень понравилось, как звучит ее смех.

– Ты выиграла, – заключил Пэкстон.

– И что же я выиграла? – легкомысленно поинтересовалась соблазнительница.

– Еще несколько часов, чтобы побродить по замку, и мою веру если не в то, что у тебя есть антикварный магазин, то в то, что ты разбираешься в старинной одежде.

Хармони пожала плечами:

– Можно подумать, это имеет значение. Еще несколько часов поисков могли бы и помочь, но оставаться тут с тобой наедине не кажется мне благоразумным решением. Ничего личного.

– Я тебя целую без всякой задней мысли, показываю тебе свой голый зад, а ты боишься оставаться со мной наедине?

– Я уже все сказала.

– Из-за тебя я говорю, как извращенец.

– Ну, если голой задницы мало, попробуй поговорить о чтении по сиськам, как по Брайлю.

– У меня были смягчающие обстоятельства, о которых тебе, черт возьми, прекрасно известно.

Она похлопала его по груди:

– В который раз просто поражаюсь твоей сообразительности. Но оставаться наедине с человеком, которого я не знаю, в замке, о котором я ничего не знаю и в котором на меня могут напасть самые обыкновенные игрушки… Нетушки.

– Умница. – Он тоже поступил бы по-умному, если б отправил ее на материк вместе с рабочими, руководствуясь теми же причинами, что и она, не говоря уже о совершенно не характерном для него и не поддающемся контролю бездумном влечении к этой мегере. – Мы не будем совсем одни, – проговорил он, отвергая все разумные доводы. – Здесь постоянно живет повариха. Ее муж – главный садовник. Охранники, которых ты… очаровала, тоже живут здесь.

По ее заинтересованному виду Пэкстон понял, что нащупал ахиллесову пяту мегеры-миротворца. Его либидо станцевало победный танец, а здравый смысл печально покачал головой.

– Давай так, – начал он, – после того, как уедут рабочие, ты встретишься с местными и скажешь им, что мы будем работать допоздна. Так ты сможешь спокойно мародерствовать тут, сколько твоей душе угодно, пока я закончу свою работу. Договорились?

Хармони протянула ему руку:

– Договорились.

Пэкстон пожал протянутую руку и внезапно присел, наклонив голову, как будто его кто-то треснул по затылку.

– Что это было? – спросила Хармони, нахмурившись.

– Черт возьми, понятия не имею. Когда я тебя поцеловал, меня подстрелили в зад. Надо было заранее знать, что за то, что я пожму тебе руку, меня наградят шишкой размером с Род-Айленд [18].

– И правда, – отозвалась она. – Гасси предпочла бы, чтобы мы с тобой не ладили, потому что разногласия – ее визитная карточка. Но она потратила много сил в комнате с игрушками, так что, думаю, какое-то время вестей от нее мы не получим.

– Ты действительно в это веришь?

– Призракам требуется время, чтобы восполнить потраченную энергию, прямо как мужчинам после секса.

– А знаешь, ты настоящий ходячий сгусток смеха.

– И не один, чтоб ты знал, а целый миллион.

– Пощади меня.

– Как ты можешь сомневаться в моей искренности после всего, что сегодня случилось? Замок доверху набит доказательствами присутствия Гасси.

– Например?

– Да взять хотя бы то, что еще никому не удавалось до конца отреставрировать этого монстра, которого ты называешь замком. И почему ты так уверен, что у тебя получится то, что не получалось у твоих предков?

– До твоего появления я весьма успешно справлялся со всякими несчастными случаями, ссорами между рабочими и противными воплями. Я сильнее и решительнее своих предков. И у меня мертвая хватка в том, что касается завершения начатых дел.

– И, по всей видимости, ты решил, что твоя мертвая хватка поможет тебе найти покупателей, которые согласятся здесь жить.

Кинг шагнул назад.

– Теперь ты становишься ворчливой.

– Я? Ничего подобного. Я мыслю как реалист. Только посмотри на свою задницу. Ой, пардон, это анатомически невозможно. Тогда просто сядь на попу и скажи мне, что веришь, будто Гасси не сможет тебя остановить. Она не даст тебе закончить реставрацию и уж тем более не позволит продать замок каким-то незнакомцам. Ей не нравится даже то, что ты здесь.

– Тогда почему она не возражает против твоего присутствия? – спросил Пэкстон. – Дерьмо! Только послушайте! Говорю так, словно она действительно существует. К тому же ты ей тоже не нравишься. Вспомни, как она сегодня тебя напугала.

– Со мной она играла, а тебя ранила.

– Как бы там ни было, – вынужден был признать Кинг, – она (или оно, плевать) впервые за последние сто лет вела себя тихо.

– И ты знаешь почему, верно?

– Если прислушиваться к здравому смыслу, нет, не знаю ни одной причины, почему сегодня было именно так.

– Прекрасно, можешь и дальше не признавать этого, но, если я останусь, ты, по крайней мере, будешь знать, что на весь сегодняшний вечер тебе обеспечена безопасность. Хочешь ты этого или нет, но ты нуждаешься в защите.

– Да, черт бы меня побрал, да! – Пэкстон потер пульсирующую от боли ягодицу. – Ладно. Все. Меня ждет работа.