Воздух был пропитан влажным смолистым запахом. Дождь — о чудо! — прекратился. И ветер унялся, стало теплее. Снежные вершины скрылись из виду — везде, насколько хватал глаз, простиралось спокойное море. Вот он, Сан-Антонио. Полет закончен, и она осталась жива. Селина сняла с головы косынку; волосы затрепетали на ветру.

Перед стойкой паспортного контроля выстроилась очередь, окруженная грозными солдатами Гражданской гвардии. Гвардейцы были вооружены — явно не для парада; казалось, они ожидают вторжения уголовных преступников. Иммиграционный чиновник не спешил: он увлеченно беседовал с коллегой. Разговор был долгим и бурным — возможно, собеседники о чем-то спорили, — и чиновник лишь изредка его прерывал, чтобы тщательно, страничку за страничкой, просмотреть каждый иностранный паспорт. Селина, хотя и стояла третьей в очереди, прождала не меньше десяти минут, пока он поставил штамп «ENTRADA» [2]и вернул ей паспорт.

На всякий случай она спросила: «А багаж?» Чиновник вопроса не понял или не захотел понять и знаком велел ей отойти. Селина сунула паспорт в свою вместительную сумку и отправилась на поиски багажа сама. Несмотря на ранний час, маленький аэропорт был переполнен; вдобавок барселонский самолет в девять тридцать отправлялся обратно, и в зале была настоящая свалка. Взрослые суетились, дети плакали, матери громогласно призывали их замолчать. Мужчины препирались с носильщиками, толкались в очереди перед билетными кассами и таможенниками. Влюбленные парочки, держась за руки, бесконечно долго прощались, загораживая проход. Шум под высокими сводами стоял ужасный.

— Простите, — повторяла Селина, прокладывая себе путь в толпе. — Извините... прошу прощения... — Увидев нескольких своих попутчиков под табличкой с надписью «ADUANA» [3], она попыталась к ним пробраться. — Простите... — Селина перешагнула через набитую до краев корзину и чуть не упала, наткнувшись на толстого малыша в желтой вязаной курточке. — Прошу прощения.

Багаж уже начал прибывать; чемоданы вручную взваливали на импровизированную стойку, осматривали, иногда открывали и наконец, после проверки офицером таможенной службы, отдавали владельцам.

Селинин чемодан так и не появился. Не узнать его она не могла: он был очень приметный — синий с белой полосой; прождав целую вечность, Селина поняла, что больше вещей не принесут. Пассажиры постепенно рассеялись, и она осталась одна.

Таможенник, который до этой минуты с успехом умудрялся ее не замечать, подбоченился и вопросительно поднял густые черные брови.

— Мой чемодан... — сказала Селина. — Он...

— No hablo inglese. [4]

— Мой чемодан... Вы говорите по-английски?

Из-за спины таможенника высунулся какой-то человек.

— Он говорит «нет».

— А вы?

Человек выразительно пожал плечами, что, вероятно, должно было означать: на худой конец пару слов связать сумеет.

— Мой чемодан. Мой багаж. — От отчаяния Селина перешла на французский: — Mon bagage.

— Здесь его нету?

— Нет.

— Откуда вы прибыли? — Человек очень раскатисто произносил букву «р». — Откуда прррибыли?

— Из Барселоны. А вообще-то из Лондона.

— О! — Прозвучало это так, словно Селина сообщила чрезвычайно важную новость. Затем таможенник повернулся к коллеге, и они затараторили по-испански; вполне возможно, о чем-то своем. Селина уныло подумала, что они обсуждают семейные неурядицы. Наконец человек, говорящий по-английски, обернулся и снова пожал плечами. — Сейчас я выясню, — пообещал он и исчез.

Селина осталась ждать. Первый таможенник начал ковыряться в зубах. Где-то надрывно рыдал ребенок. Как на беду, радист включил музыку, ассоциирующуюся с боем быков. Через десять или пятнадцать минут Селинин благодетель вернулся в сопровождении одного из стюардов барселонского самолета.

Стюард, широко улыбаясь, точно принес приятное известие, сообщил:

— Ваш багаж потерялся.

— Потерялся! — Это был вопль вконец отчаявшегося человека.

— Мы полагаем, ваш чемодан в Мадриде.

— В Мадриде?! Что он там делает?

— К сожалению, в Барселоне его погрузили не на тот автокар... так мы думаем. Из Барселоны в Мадрид одновременно отправлялся другой самолет. Мы полагаем, ваш багаж в Мадриде.

— Но на нем была бирка с надписью «Сан-Антонио». Ее прикрепили еще в Лондоне.

При слове «Лондон» таможенник скорбно вздохнул. Селине захотелось его ударить.

— Мне очень жаль, — сказал стюард. — Я дам знать в Мадрид, чтобы чемодан переправили в Сан-Антонио.

— Сколько на это уйдет времени?

— Я не сказал, что чемодан в Мадриде, — заявил стюард, явно не желавший связывать себя какими-либо обязательствами. — Это еще нужно проверить.

— Хорошо. Сколько времени уйдет на проверку?

— Не знаю. Часа три-четыре.

Три или четыре часа! Селина поняла, что, если не даст воли гневу, расплачется.

— Я не могу здесь столько торчать! — воскликнула она.

— Может быть, вам имеет смысл уехать, а потом вернуться. Например, завтра — чтобы посмотреть, прибыл ли багаж. Из Мадрида.

— А позвонить вам я не могу? Позвонить? По телефону?

Ее слова были восприняты как шутка. Таможенники заулыбались:

— Сеньорита, здесь очень мало телефонов.

— Значит, чтобы выяснить, нашелся ли чемодан, мне надо завтра сюда приехать?

— Или послезавтра, — сказал стюард с видом человека, озаренного блестящей идеей.

Селина выложила последний козырь:

— Но в чемодане все мои вещи!

— Очень вам сочувствую.

Стюард продолжал любезно улыбаться. Селине вдруг показалось, что она тонет. Переводя взгляд с одного лица на другое, она постепенно начинала понимать, что помогать ей никто не собирается. Да и не может. Она одна и должна со всем справляться сама... Помолчав, она произнесла только чуточку дрожащим голосом:

— А такси я сумею найти?

— Ну конечно. Перед входом. Там их полно.

Такси, действительно, было целых четыре. Обливаясь потом в своем универсальном плотном пальто, Селина направилась к машинам. Завидев ее, водители принялись нажимать на клаксоны, размахивать руками и кричать: «Сеньорита!» Затем трое из них выскочили из машин и наперегонки бросились к ней с явным намерением затащить каждый к себе.

Селина громко спросила:

— Кто-нибудь из вас говорит по-английски?

— Si. Si. Si.

— Я хочу поехать в Кала Фуэрте.

— Кала Фуэрте, si.

— Вы знаете, где Кала Фуэрте?

— Si, si, — закричали таксисты хором.

— Может, кто-нибудь все-таки говорит по-английски?..

— Да, — раздался голос. — Я говорю.

Это был водитель четвертого такси. Пока его товарищи соблазняли Селину, он спокойно стоял, докуривая сигару, а теперь, стряхнув ароматный столбик пепла, растоптал его и присоединился к остальным. Нельзя сказать, что Селина почувствовала себя увереннее. К ней приблизился огромный — очень высокий и очень толстый — человек. На нем была синяя рубашка с распахнутым воротом, открывавшим черную мохнатую грудь, штаны поддерживал замысловатый кожаный пояс, а на макушке торчала дурацкая соломенная шляпа из разряда тех, которые туристы привозят из дальних странствий. Несмотря на то, что утро было пасмурное, на носу у великана красовались солнцезащитные очки; тоненькие черные усики заставляли предполагать, что их обладатель мнит себя донжуаном. В общем, вид у толстяка был такой злодейский, что Селина вздрогнула.

— Я говорю по-английски, — сказал он с сильным американским акцентом. — Я работал в Испании на военно-воздушной базе США.

— Ну что ж... — Селина предпочла бы этому бандиту любого из остальной троицы, как бы прекрасно он ни говорил по-английски!

Гиганта ее нерешительность не смутила.

— Куда хотите ехать?

— В... Кала Фуэрте. Но...

— Я вас отвезу. Шестьсот песет.

— О! Мм... — Селина с надеждой взглянула на других таксистов, но они, казалось, уже смирились с поражением. Один даже вернулся к машине и принялся драной тряпкой протирать ветровое стекло.