Селина повернулась к великану в соломенной шляпе. Он ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие нескольких зубов. Проглотив комок в горле, Селина сказала:

— Хорошо. Шестьсот песет.

— Где ваш багаж?

— Пропал. Потерялся в Барселоне.

— Это плохо.

— Да. Чемодан погрузили не в тот самолет. Мне обещали его разыскать и велели приехать завтра или послезавтра. Но пока я хочу добраться до Кала Фуэрте и...

Что-то в лице великана помешало Селине договорить. Таксист пристально смотрел на ее сумку. Селина проследила за его взглядом и увидела действительно нечто странное. Хотя два крепких ремешка по-прежнему висели у нее на плече, сумка болталась открытая, будто широко разинувшая рот. Защелка была аккуратно, как бритвой, срезана. И кошелек исчез!

Таксиста звали Тони. Представившись, он взял на себя роль переводчика в долгой и утомительной беседе с гражданским гвардейцем.

— Да, сеньориту ограбили. В толпе в аэропорту сегодня утром орудовал вор с бритвой.

— У нее утащили все. Все, что она имела.

— И паспорт?

— Нет, паспорт на месте. Украдены деньги — британские и песеты, а также дорожные чеки и обратный билет в Лондон.

Гвардеец внимательно изучил содержимое Селининой сумки.

— Сеньорита ничего не почувствовала?

— Нет конечно. Разве можно было что-то почувствовать в такой толчее?

— Похоже, сумку взрезали бритвой.

— Так оно и есть. Бритва. Вор с бритвой.

— Как зовут сеньориту?

— Мисс Селина Брюс. Прилетела из Лондона. С британским паспортом.

— А где мисс Брюс собиралась остановиться? В Сан-Антонио?

— В... — Селина на секунду заколебалась, но ситуация требовала решительности. — Каса Барко, Кала Фуэрте.

— Какого цвета был кошелек? Сколько там было денег? Это точно? Чеки подписаны?

Селина через силу отвечала на вопросы. Стрелки часов показали десять, потом половину одиннадцатого, побежали дальше... Сбылись ее наихудшие предчувствия. Она лишилась чемодана и денег. И еще не добралась до Кала Фуэрте.

Наконец все было кончено. Гвардеец собрал свои бумаги и встал. Селина поблагодарила его, они обменялись рукопожатием. Вид у представителя власти был озадаченный; он ни разу не улыбнулся.

Селина и Тони пересекли опустевшее здание аэропорта, вышли через стеклянную дверь и остановились, уставившись друг на друга. Селина ждала, пока Тони заговорит первым. Стало жарко, она сняла и перебросила через руку пальто.

Тони снял свои темные очки.

Селина сказала:

— И все равно мне нужно в Кала Фуэрте.

— У вас нет денег.

— Не беспокойтесь, вам заплатят. Как только мы приедем в Кала Фуэрте, мой... отец... Он с вами расплатится.

Тони нахмурился.

— Отец? У вас там отец? Почему сразу не сказали?

— Это не имело значения. Ведь мы... не могли с ним связаться. Верно?

— Ваш отец живет в Кала Фуэрте?

— Да. В доме, который называется Каса Барко. Я уверена, что он там и сразу же с вами расплатится. — Тони недоверчиво на нее покосился. — Не оставите же вы меня здесь! У меня даже нет обратного билета...

Тони устремил задумчивый взгляд в пространство, достал сигарету, закурил. Ему явно не хотелось рисковать.

— Вы обещали меня отвезти, — продолжала Селина. — Я прослежу, чтобы вам заплатили. Даю слово.

Тони затянулся, выпустил облачко дыма и перевел взгляд на Селину. Его черные глаза, казалось, сверлили ее насквозь. Бледная и взволнованная, но ясно, что не из бедных. Пострадавшая сумочка — из крокодиловой кожи, и туфли хорошие, в цвет. Косынка шелковая, платье и пальто — из дорогой шерсти. Несколько раз, когда Селина делала резкое движение, Тони видел у нее на шее тоненькую золотую цепочку; часы тоже были золотые. Денег, небось, куры не клюют — даже если сумочка пуста, найдутся где-нибудь в другом месте. В марте не больно много желающих прокатиться на такси — глупо упускать такой случай. И непохоже, что эта красотка, эта молодая inglesa [5], способна кого-нибудь обмануть.

Тони взвесил все за и против. И наконец решился.

— Хорошо, — сказал он. — Едем.

Умиленный собственным великодушием, Тони болтал не умолкая.

— Пять лет назад Сан-Антонио был захудалый островок. Связи с материком практически никакой: маленькое суденышко два раза в неделю. Но теперь у нас есть аэропорт, летом приезжает много туристов — в общем, дела пошли на лад.

Селина подумала, что на состоянии дорог это не отразилось. Проселок, по которому они ехали, был весь изрыт колесами грузовиков; старенький «олдсмобиль» Тони дрожал и подпрыгивал на колдобинах, как корабль в бурю. По обеим сторонам тянулись низкие каменные ограды. Равнина позади них была расчерчена на небольшие квадраты фермерских усадеб. Земля казалась каменистой и неплодородной, приземистые строения под безжалостными лучами солнца выгорели до светло-песочного цвета. Все работавшие в поле женщины были в черных юбках по щиколотку и низко повязанных черных платках. Мужчины в выцветших синих рубашках вспахивали неподатливую землю или тряслись на деревянных тележках, запряженных парой мулов. Там и сям виднелись стада коз и стайки тощих куриц; примерно через каждую милю попадались колодцы с колесом, приводимым в движение покорной лошадкой в шорах; вода ведрами выливалась в ирригационные канавы.

Увидев это, Селина сказала:

— У вас же только что прошел дождь.

— Впервые за несколько месяцев. Воды нам никогда не хватает. Рек нет, одни родники. Солнце всегда жаркое, и земля очень быстро пересыхает.

— Ночью, когда мы летели над Пиренеями, была сильная гроза.

— На Средиземном море уже много дней плохая погода.

— В марте всегда так?

— Нет, обычно в марте тепло. — И тут, как бы в подтверждение его слов, в разрыве между облаками показалось солнце, заливая все вокруг золотистым светом. — Прямо над нами, — продолжал Тони, — город Сан-Антонио. На вершине — кафедральный собор — очень древний, укрепленный как крепость.

— Укрепленный?

— Ну да. От кого только ни приходилось отбиваться — и финикийцы тут побывали, и пираты, и марокканцы. Эти вообще несколько веков здесь хозяйничали.

Город на фоне моря казался изысканным серебряным украшением. По склону горы были разбросаны белые дома, увенчанные стройными башенками, а над ними высился шпиль собора.

— Мы не поедем через Сан-Антонио?

— Нет, эта дорога ведет прямо на Кала Фуэрте. — Помолчав, Тони спросил: — Вы впервые на острове? А отец постоянно здесь живет?

Следя за медленно поворачивающимися крыльями ветряной мельницы, Селина ответила:

— Да, впервые.

— Кала Фуэрте вам понравится. Махонькая деревушка, но очень красивая. Туда приезжает много яхтсменов.

— Мой отец яхтсмен. — Эти слова вырвались у Селины непроизвольно, но, произнесенные вслух, как будто стали реальностью. У меня есть отец. Он живет в Кала Фуэрте. В доме, который называется Каса Барко. Он яхтсмен. Облака рассеивались, все чаще открывая солнце, и постепенно, словно бы нехотя, перемещались на край горизонта. Остров купался в теплых солнечных лучах. Селина закатала рукава своего незаменимого в дальних странствиях платья и опустила стекло; пыльный душистый ветер растрепал ее волосы. Они проезжали через деревеньки и маленькие городишки, где в домах из золотистого камня окна были закрыты ставнями, а двери, наоборот, открыты, только завешены занавесками из нанизанных на шнурки колечек; перед домами сидели на табуретах старухи, лениво переговариваясь или приглядывая за внуками; их узловатые пальцы быстро двигались: старухи вышивали либо плели кружева.

Машина въехала в Курамайор, сонный городок с желтовато-белыми домами и узкими улочками, и Тони, проведя тыльной стороной ладони по губам, заявил, что ему хочется пить.

Селина, не совсем понимая, как должна реагировать, промолчала.

— Неплохо бы выпить пива, — продолжал Тони.

— Я... я бы вас угостила пивом, но у меня нет денег.