Кристо выругался.

В трубке раздалось «пип, пип, пип».

— Ну хорошо, тогда, — поспешно произнес Кристо, — сообщи мне, когда решишься. До свидания.

— До свидания, Кристо, — но он уже повесил трубку. С улыбкой вспоминая каждое произнесенное им слово, Эмма вернула трубку на рычаг. Кошка на коленях громко урчала, и девушке показалось, что животное вот-вот окотится. Пожилой мужчина зашел в лавку купить две унции жевательного табака, и, когда он ушел, Эмма осторожно опустила кошку на пол и пошарила в карманах в поисках мелочи, чтобы оплатить телефонный разговор.

— Когда появятся котята? — поинтересовалась она.

Пожилая женщина за прилавком по имени Герти, никогда не расстающаяся с огромным коричневым беретом, надвинутым на самые брови, ответила:

— Только время покажет, моя дорогая. — Она сунула деньги Эммы в свою кассу (старую железную коробку) и дала ей сдачу. — Только время покажет.

— Спасибо, что разрешили воспользоваться вашим телефоном.

— Пожалуйста, — ответила Герти, которая всегда бессовестно подслушивала разговоры и рассказывала о них по всей округе.

В марте погода была как в разгар лета. А сейчас, в мае, похолодало, как в ноябре, и лили дожди. Роберт даже представить себе не мог Порт-Керрис в дождливую погоду. Художники всегда изображали город в ярко-голубых тонах лета, оживляя картины белыми пятнами чаек и яхт. И все — в ослепительном блеске солнечных лучей. А нынче пронизывающие восточные ветры стучали в окна гостиницы, словно в них горстями швыряли гальку. Сквозняки проникали через оконные переплеты и, уходя в щели под дверями и дымоходы каминов, раскачивали шторы. От холода не было спасения.

Была суббота. Роберт, вытянувшись, лежал на кровати. Он взглянул на часы: без пяти три. Потянулся за сигаретой, зажег ее и остался лежать, следя за свинцовыми тучами за окном в ожидании телефонного звонка.

Ровно в три часа зазвонил телефон. Роберт снял трубку.

— Три часа, сэр, — произнес портье.

— Большое спасибо.

— Вы проснулись, сэр?

— Да, я проснулся.

Докурил сигарету, затушил окурок в пепельнице и встал, надевая белый махровый халат и направляясь в ванную принять горячий душ. Роберт ненавидел дневной сон. Ненавидел просыпаться с ощущением зубной боли и раскалывающейся головой. Однако после того, как всю ночь вел машину из Лондона, необходимо было поспать. Он позавтракал и попросил портье разбудить его. Но шум ветра разбудил раньше. Выйдя из ванной, он надел свежую сорочку, повязал галстук, взялся за пиджак, но потом передумал и натянул джемпер. Причесавшись, взял с туалетного столика свои мелкие вещи и сунул их в карман брюк. Затем подхватил плащ с вешалки на двери и спустился по лестнице.

В холле стояла послеобеденная дремотная тишина. Пожилые постояльцы похрапывали в тепле своих номеров. Разочарованные любители гольфа, стоя у окон, смотрели на дождь, гремя мелочью в карманах своих твидовых бриджей и надеясь на улучшение погоды, чтобы до темноты пройти девять лунок.

Портье взял у Роберта ключ и повесил на доску.

— Уходите, сэр?

— Да. Быть может, вы мне поможете? Мне нужно в галерею общества художников. Она находится где-то в старой церкви, переделанной в выставочный зал. Вы не знаете, как туда добраться?

— Это в центре. Вы ориентируетесь в нашем городе?

— Я знаю, где находится «Слайдинг Тэкл», — ответил Роберт, и портье ухмыльнулся. Ему понравился мужчина, который ориентировался в пабах.

— Итак, скажем, вы идете в «Слайдинг Тэкл», но, не доходя, поворачиваете вверх по улице. Вверх от бухты. Идите по узкой старой дороге, очень крутой, в конце нее будет площадь. Галерея как раз на противоположной стороне этой площади. Там висит афиша… которую невозможно разобрать.

— Ну что ж, посмотрим. Большое вам спасибо.

— Пожалуйста. — Портье открыл вращающуюся дверь, и Роберт оказался на пронизывающем ветру. Дождь обрушился на его непокрытую голову, заставив сгорбиться и поспешить по гравийной площадке, избегая глубоких луж, к машине. Выехав к бухте, Роберт увидел, что настало время прилива. Перед ним волновалось море, серое и неспокойное, рябое от белых бурунов волн.

Он нашел улицу, о которой говорил портье. Она вела вверх от бухты и была застроена низкими коттеджами; мокрый булыжник мостовой сверкал, как чешуя свежевыловленной рыбы. На вершине холма открылась живописная площадь, и глазам Роберта предстала старая церковь — солидное мрачное здание, не гармонирующее с афишей на двери:

«Общество художников Порт-Керриса.

Весенняя выставка».

Под надписью — странный рисунок в розовых тонах: подобие глаза и рука с шестью пальцами. Роберт про себя согласился с портье из гостиницы.

Он припарковал машину, поднялся по мокрым ступеням, открыл дверь, и его обдало запахом парафинового нагревателя. Внутри церковь была побелена, между высокими окнами в свободном порядке висели картины всевозможных жанров и размеров.

Прямо у двери сидела дама в фетровой шляпе, с покрытыми пледом ногами. С одной стороны от нее стоял деревянный стол с каталогами и кассой для денег, с другой — парафиновый нагреватель, у которого она пыталась согреть свои сизые от холода руки.

— Ой, закройте дверь! Закройте дверь! — взмолилась она, когда с Робертом в помещение ворвался порыв холодного ветра. Он налег на дверь, захлопнул ее и нащупал в кармане брюк две монеты по полшиллинга. — Какой холодный день, — продолжила она, — и это называется лето. Вы — первый сегодня. Ведь вы посетитель, не так ли? Я никогда вас не видела в наших местах.

— Я никогда не бывал здесь раньше.

— У нас чрезвычайно интересная коллекция. Вам, конечно же, понадобится каталог. Еще полшиллинга, пожалуйста. Не сомневаюсь, вы согласитесь со мной, что не зря потратили деньги.

— Спасибо, — уныло поблагодарил Роберт.

Он взял каталог, украшенный все той же розовой рукой с глазом, что и на афише, открыл его наугад и пробежал глазами имена художников.

— Сэр, вас интересует конкретный художник? — Женщине у окна удалось произнести это безразличным голосом, но глаза ее горели любопытством.

— Нет, совсем нет.

— Просто интересуетесь живописью, как я понимаю. Вы остановились в Порт-Керрисе?

— Да. — Он начал удаляться от нее. — Пока да.

Роберт медленно двинулся вдоль стены длинного зала, делая вид, что интересуется всеми картинами. Он нашел нужное имя. Пэт Фарнаби. Номер 24. «Путешествие» Пэта Фарнаби. У номера 23 сделал паузу, затем продолжил путь.

Игра цвета и света обрушилась на него с картины Фарнаби. Возникло ощущение бесконечной высоты, удивительное, как головокружение. И одновременно с этим чувством полета он как будто оказался над облаками, подвешенный между синевой и белизной.

«Ты должен поехать, — сказал Маркус Роберту. — Я хочу, чтобы у тебя сложилось свое собственное мнение, мне бы хотелось узнать твое впечатление». И вот она, эта картина. Чистая высокая нота игры обычных красок.

Через некоторое время он вернулся к настырной даме. Не было сомнения, что она все время пристально следила за посетителем. «Сейчас, — подумал он, — у нее светлые глаза, как у голодной малиновки, ожидающей крошки хлеба».

— Это единственный экспонат Пэта Фарнаби?

— Боюсь, что да. Это все, что мы смогли выпросить у него.

— Он живет здесь неподалеку, не так ли?

— О, да. В Голлане.

— В Голлане?

— В шести милях от города по дороге к причалу. Это ферма.

— Он фермер?

— Ах, нет. — Дама рассмеялась. «Ей весело, — подумал Роберт, — как будто она играет в старинной пьесе». — Он живет на чердаке над амбаром. — Дама пододвинула к себе листик бумаги и написала адрес. — Если вы хотите повидать его, то найдете здесь.

Роберт взял записку:

— Большое спасибо, — и направился к двери.

— Разве вам не хочется осмотреть всю экспозицию?

— Как-нибудь в другой раз.

— Она такая интересная. — Голос женщины звучал так, будто ее сердце не выдержит, если он не посмотрит еще несколько картин.