— Доедай яичко, — сказала она Томасу и обратилась к Виктории: — Какой чудный малыш.

— Вы любите детей?

— Очень. Сколько же их было раньше в Бенхойле, носились по всему дому.

Она явно пришла взглянуть на Томаса и поболтать. Виктория молчала, ожидая продолжения рассказа.

— Я приехала сюда присматривать за маленьким Чарли. Чарли был младшим в семье. Я и за остальными детьми присматривала, но Чарли был полностью на моем попечении. Теперь он в Америке. Женился на американке.

Будто сами по себе, ее руки потянулись вперед, чтобы намазать Томасу маслом поджаренный хлеб и порезать его на небольшие кусочки.

Виктория сказала:

— Мне ужасно неловко оттого, что мы вот так приехали сразу после… но мы же не знали, что…

Она замолчала в замешательстве, уже жалея, что завела разговор на эту тему, но Эллен осталась невозмутимой.

— Вы имеете в виду внезапную кончину хозяина и вчерашние похороны?

— Да-да.

— Это были прекрасные похороны. Собрались все самые уважаемые люди.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Знаете, он был очень одиноким. У него не было детей. Его супруга страшно переживала из-за своего бесплодия. «Знаешь, Эллен, — говорила она, — вот и ты есть у нас, а наверху пустая детская стоит в ожидании детишек, но, похоже, так и не дождется ни одного». Так оно и вышло.

Она вложила в руку Томаса очередной кусочек хлеба.

— И что с ней случилось?

— Она умерла. Лет пять назад. Умерла. Настоящая красавица. Веселая. — И, обращаясь к Томасу: — какой вкусный завтрак. Ешь, малыш.

— А у вашего мальчика… у Чарли есть дети?

— Да, у Чарли есть сын, и такой смышленый. Они часто приезжали на лето, все втроем. Это было чудесное время. С пикниками на холме или на пляже в Кригане. У меня было слишком много дел по дому, поэтому я отказывалась ездить с ними, но Джон всегда возражал, говорил: Эллен, пойдем с нами, без тебя это будет уже не пикник.

— Его звали Джон?

— Да, его назвали в честь полковника.

— Вы, должно быть, скучали по нему, когда ему пришлось вернуться в Америку.

— После их отъезда здесь стало скучно как в могиле.

Виктория, глядя на Эллен, вдруг ощутила к ней огромную симпатию. Прошло чувство неудобства и робости.

— Я уже кое-что знала о Бенхойле до приезда сюда, потому что прочитала все книги Родди.

— Те времена, до войны, когда мальчики были молодыми, были самые счастливые.

— Он, должно быть, был забавным мальчишкой, при его любви к необычным домашним питомцам.

Эллен прищелкнула языком и в ужасе всплеснула руками при одном воспоминании.

— Иногда я думала, он сведет меня в могилу. Ну, просто маленький чертенок! Лицо у него было, как у ангелочка, но только Бог мог знать, что этот ангелочек надумал натворить. А уж когда приходилось освобождать карманы его штанов перед стиркой, они вечно были полны скользкими червями.

Виктория рассмеялась.

— Кстати, а где здесь можно постирать? Мы уже четыре дня путешествуем, но у меня не было возможности привести в порядок одежду. Скоро нам просто нечего будет надеть.

— В стиральной машине.

— Если я приду после завтрака в большой дом, вы покажете мне, где она стоит и как ею пользоваться?

— Не волнуйтесь. Я сама все выстираю. Зачем вам на отдыхе заниматься стиркой? И если вы захотите прогуляться с мужем, я могу присмотреть за ребенком, — добавила она с хитрецой.

Она явно не могла дождаться момента, когда останется с Томасом наедине и он будет в ее полном распоряжении. Виктория вспомнила о письме, которое собиралась написать.

— Тогда я пройдусь по магазинам. У нас кончилась зубная паста, заодно куплю сигареты Оливеру. Я могла бы съездить в Криган на нашей машине, если вы согласитесь присмотреть за Томасом. Он не любит ходить по магазинам.

— Естественно. Слишком скучное занятие для малыша. — Эллен наклонилась и закивала Томасу, как будто у них был тайный уговор. — Останешься с тетей Эллен, милый? Поможешь Эллен помыть посуду?

Томас пристально смотрел в маленькое, морщинистое лицо, двигающееся вверх-вниз так близко к его лицу. Виктория с некоторым беспокойством следила за тем, как он к этому отнесется. Было бы ужасно, если бы он, раскричавшись, обидел Эллен в лучших чувствах. Но Томас и Эллен признали друг друга. Между ними была огромная разница в возрасте, но оба они принадлежали к одному миру. Томас закончил завтрак, слез со стула, поднял поросенка с пола у холодильника и понес показывать Эллен.

Она взяла поросенка и заставила его танцевать на столе, распевая своим старческим, скрипучим голосом детскую песенку. Томас заулыбался. Он положил ручонку ей на колено, и ее рука с шишковатыми пальцами легла на его пухлые пальчики.

Удивительно, как все становится просто и понятно, когда решение принято. Проблемы испаряются, трудности рассасываются. Эллен унесла Томаса и грязное белье, одним махом избавив Викторию от двух самых срочных дел. Родди и Оливер пока не появились — должно быть, все еще спали после выпитого накануне вечером виски. Виктория пошла в гостиную Родди за писчей бумагой и обнаружила не отдернутые до сих пор шторы и застоявшийся запах сигар. Она открыла окна и выбросила содержимое пепельниц в камин, в остатки вчерашнего огня.

В стойке для хранения всего необходимого для почтовых отправлений на заваленном бумагами письменном столе Родди она нашла чистые листы и листы в виде бланков со знаком Бенхойла. Виктория засомневалась, какой лучше использовать. Если писать на простом листе, не указывая адреса, миссис Арчер не узнает, где их искать. Она может заподозрить, будто им с Оливером действительно есть что скрывать.

А лист в виде бланка с тиснением выглядит более импозантно, весомо и подействует на нее успокаивающе.

«БЕНХОЙЛ, КРИГАН, САЗЕРЛЕНД».

Просто и незамысловато. Миссис Арчер должно понравиться. Она взяла бланк, нашла конверт с темно-синим тиснением. Взяла из матового серебряного подстаканника шариковую ручку. Как будто кто-то уже обо всем позаботился, чтобы облегчить ей задачу.

Она остановилась, посасывая в раздумье ручку и решая, стоит ли писать миссис Арчер о том, что Томас ни разу не спросил о бабушке. В конце концов, Виктория решила, что это будет нетактично.

Она снова остановилась и перешла к финальной, самой щекотливой части.

Какая Виктория? Она не была Викторией Доббс, но и Викторией Бредшоу больше себя не чувствовала. Решив не упоминать свою фамилию, она подписалась только именем. Потом вложила письмо в конверт и сунула конверт в карман кардигана. Спустившись вниз, она тихонько прокралась в спальню, взяла сумочку и кошелек. Оливер не пошевелился. Она вышла, села в «вольво» и поехала в Криган.

Родди Данбит в длинном в синюю и белую полоску фартуке, делавшем его похожим на преуспевающего мясника, стоял у разделочного стола в своей кухоньке, резал овощи для супа на обед и старался отвлечься от мучающего его похмелья. В полдень он нальет себе укрепляющего, лечебного напитка из имбирного эля и коньяка под названием «лошадиная шея», но сейчас только без четверти двенадцать. Чтобы занять время и не впасть в искушение выпить раньше срока, он решил заняться таким успокаивающим делом, как приготовление пищи. Он любил готовить, и у него это прекрасно получалось. Еще приятней сварить обед не только для себя, но и для небольшой компании.