— Что ж, кто бы ни пытался избить тебя, он не выполнил свою работу. Помимо твоих, возможно, сломанных ребер здесь только синяки, в основном.

Я киваю в тишине. Так необычно неловко молчать при беседе с Блейком. Если лет десять назад вы бы сказали мне, что наши отношения зайдут в тупик, я назвал бы вас лжецами. Брат прочищает горло, и я могу сказать, что ему также некомфортно, как и мне.

— Я рад, что она позвонила мне прошлой ночью.

У меня не хватает смелости признаться ему, что не он был моим изначальным выбором. Маркус стал первым, кто пришел мне в голову, но мне как-то удалось вспомнить, что у него на ночь остался ребенок.

Блейк потирает подбородок и говорит:

— Она пыталась заставить меня отвезти тебя в больницу. Я сказал ей, что нельзя туда ехать, и тогда Саванна спросила меня, почему…

Он не смотрит на меня, и это плохой знак.

— Что ты рассказал ей?

— Ничего, но сейчас она о чем-то догадывается, так что… предупреждаю.

Саванна выбрала именно этот момент, чтобы вернуться, держа в руках две большие тарелки с едой. Ее глаза блуждают между мной и Блейком, и, очевидно, что она подозревает, что мы говорили о ней. Я только надеюсь, что не слышала, о чем именно.

— Я не помешала? — спрашивает девушка, все еще глядя на нас с осторожностью.

Блейк встает.

— Нет, я уже ухожу.

Саванна хмурится, когда приближается и передает мне тарелку.

— Ты уверен? Еды хватит на всех.

— Да, все нормально. Но все равно спасибо.

Блейк салютует нам, когда покидает комнату, и несколько секунд спустя входная дверь открывается, а потом закрывается.

Французский тост пахнет удивительно и заставляет меня осознать, насколько я голоден. Я хватаю хлеб, запихивая практически весь в рот, когда замечаю, что Саванна странно на меня смотрит.

— Что?

Садясь на место Блейка на кровати, она качает головой.

— Ничего. Я… я рада, что ты в порядке. — Она настойчиво избегает моего взгляда, когда бесцельно тыкает вилкой еду на тарелке. — Была бы полная задница, если бы было не так.

— Эй, успокойся, Котенок. Не надо так эмоционально.

Она смотрит на меня сквозь длинные ресницы, и ее рот кривится в вынужденной улыбке.

— Я никогда до этого ни о ком не заботилась, кроме себя. Я не очень хороша в этом.

— Но ты беспокоишься обо мне.

Хмурясь, она бормочет:

— Я была ужасно напугана.

Вам приходится заботиться о ком-то, потому что вы волнуетесь о них, но это не должно доставлять хлопот. Саванну, кажется, легко спугнуть, и последнее, что мне хочется делать, это устрашить ее.

Я кладу свою тарелку на прикроватный столик.

— Знаешь, прямо сейчас объятия не помешают.

Саванна кладет вилку на тарелку, наклоняется ко мне, обхватывает свободной рукой мою шею, и тогда я говорю:

— Ты серьезно собираешься сейчас обнять меня одной рукой? — Она застывает. — Да?

Опа. Так многому нужно научить эту девочку.

— Э-э…

Я беру ее тарелку и ставлю рядом со своей.

— Обеими руками.

— В чем разница?

Уголки моих губ приподнимаются.

— Увидишь.

Она закатывает глаза, но ее лицо светится, когда она обхватывает обеими руками мою шею. Я притягиваю девушку к себе, превозмогая боль, разрывающую мои бока. Наши тела подходят друг другу идеально. Словно она сливается со мной, и нет слова описать это иначе.

Я закапываю свое лицо в ее волосы. Спустя несколько секунд, когда объятие перестает быть простым и начинает выходить за рамки «просто обнимаемся», я отпускаю ее. Она выпрямляется, моргает и опускает глаза на мой рот.

Да… Я думаю о том же, Котенок.

— Видишь? — спрашиваю я, убирая назад волосы девушки. Она кивает, не поднимая глаз. Я клянусь, что ее щеки порозовели. Дотягиваясь до меня, она пальцами слегка касается огромных темных пятен, покрывающих мою грудь.

— Мне они не нравится.

Она сжимает губы и следует рукой вверх, пересекая на пути голубые, желтые и белые узоры, вдохновленные «Звездной ночью» Ван Гога и простирающиеся на моих плечах.

— Единственный цвет на твоей коже должен выглядеть так.

Я издаю смешок и сразу же об этом жалею. Каждый мускул на моем туловище кричит в знак протеста, когда я вздрагиваю и напрягаю бока. Саванна бледнеет, интенсивно глядя на меня.

— Деклан? Ты в порядке?

Моя голова откидывается назад на подушку, и я киваю, но гримаса на моем лице заставляет почувствовать так, будто моя нижняя губа собирается лопнуть. Саванна встает и уходит, но мне слишком больно, чтобы спросить, куда она собралась. Я слышу поток воды, льющийся в ванной комнате, после она возвращается и садится рядом со мной, ставя чашу с водой на прикроватный столик. На моем лбу начинает проступать пот, пока я пытаюсь справиться с болью, и тогда Саванна опускает ткань в чашу и выжимает ее, я понимаю, что она делает.

Я не двигаюсь, когда Котёнок подносит влажную тряпку к моему лбу и протирает его. В ее глазах читается нежность, когда она работает. Я снова вздрагиваю, когда она дотрагивается до больного места на брови.

— Прости, — бормочет она, хмурясь и отодвигаясь назад. — У тебя здесь неприятный порез.

Ах. Вот почему такая острая боль. Убрав материю на колени, она касается моего лица, задержав свои глаза на месте, которое, как я уверен, выглядит отвратно.

— Что случилось прошлой ночью?

Я смотрю на нее, не желая делиться частью моей жизни. Чем меньше она знает, тем лучше.

— Я споткнулся и упал.

Саванна пристально смотрит на меня, приподнимается, собираясь уйти. Я резко вытягиваю свою руку и хватаю ее за запястье, удерживая на кровати.

— Не уходи.

Губы девушки сжимаются в жесткую линию, и она дергается из моей хватки.

— Как ты смеешь шутить по этому поводу. Когда я нашла тебя ночью… — Она качает головой, а на глазах начинают наворачиваться слезы.

Черт. Судя по всему, зрелище было не из приятных.

— Котенок, прости…

— Не надо. — Ее нижняя губа дрожит, когда она пытается сдержать свои слезы. — Скажи мне, что случилось, или я уйду.

Я вздыхаю и говорю:

— На меня напали, когда я покидал спортзал. Должно быть, они поджидали меня, потому что я не видел, как они подошли.

Она хмурится.

— Ты знаешь, кто это сделал?

— Я не узнал их, но у меня есть предположение, на кого они работают.

Ее глаза смотрят на мои губы, когда я это произношу.

— Кто?

— Парень, чью задницу я собирался надрать сегодня вечером.

Видя, что она находится в замешательстве, я продолжаю:

— Я один из лучших бойцов в подпольной организации под названием «Темница». Ночью я планировал бой с одним парнем по имени Керриган, но… — жестом указываю на свои недавно полученные травмы. — Похоже, этому не бывать.

Саванна выглядит расстроенной за двоих, и она мне нравится еще больше.

— Так вот оно что? И это сойдет ему с рук?

— Черта с два.

Кажется, это ее успокоило.

— Хорошо. Я надеюсь, ты оторвешь ему конечности и изувечишь ими же его до смерти.

Я хихикаю, забывая о мучительной боли, и вздрагиваю. Я снова откидываю голову назад, и Саванна протирает мой лоб холодной тряпкой, спускаясь вниз по щекам и шее. Она ближе, чем прежде — только на расстоянии вытянутой руки — и я изучаю ее лицо. У нее милые маленькие сердцевидные губки и тонкий нос с небольшим количеством веснушек, разбросанных на переносице. У меня возникает внезапное желание поцеловать каждую из них. Когда Саванна вновь проходится тряпкой по моему лбу, я ловлю ее взгляд.

— Я могу привыкнуть к тому, что ты заботишься обо мне.

Едва румянец касается щек, как она убирает тряпку в сторону.

— Ты всегда говоришь то, что думаешь, или твой фильтр сломался прошлой ночью?

Саванна

Деклан улыбается мне.

— Зависит от того, с кем я общаюсь. С тобой так будет всегда.

Я закусываю губу, пытаясь не попасться в сети этих сладких речей.

Гитарное соло быстро сменяющиеся басами барабана и непонятные крики звучат из моего кармана, заставляя меня подпрыгнуть. Я совершенно забыла, что телефон Деклана все еще у меня. Я достаю его, мельком смотрю на имя звонящего— «Маркус», и передаю телефон Деклану.

— Дерьмо. — Он хмурится, глядя на потрескавшийся экран, и скользит большим пальцем по нижней части стекла. Поднося телефон к уху, произносит:

— Эй, мужик.

Я подумала, что было бы неплохо оставить Деклана, чтобы он мог наедине поговорить по телефону, пока я буду принимать душ, но, когда я встаю с кровати, парень цепляется рукой за мое запястье. Взглянув на него, вижу, что он поднимает один палец вверх, давая мне понять, что разговор будет недолгим, и слышу приглушенный голос мужчины на другом конце линии.

— Слушай, планы изменились. Поднимись в квартиру, как приедешь, я объясню.

Через несколько секунд он вешает трубку и бросает свой телефон на кровать.

— Это мой тренер. Он будет в бешенстве.

Парень скидывает одеяло, пытаясь свесить свои ноги через край кровати.

— И что, как считаешь, ты собираешься делать?

Деклан останавливается.

— Пойти в туалет?

Ой.

Я чувствую себя идиоткой и, заикаясь, спрашиваю:

— Э, тебе нужна помощь?

На лице Деклана появляются ямочки, когда рот расплывается в сексуальной ухмылке, которую я замечаю все чаще и чаще.

— Если ты хочешь подержать его, пока я буду отливать, то думаю, я не откажусь.

Мое лицо вспыхивает.

— Скотина.

— Называли и похуже.

Он начинает медленно двигаться, его тело напряжено. Замечаю на тумбочке пузырек с обезболивающим, оставленным Блейком. Совсем забыла о лекарстве.

— Подожди.

Опираясь на колени, тянусь за таблетками и оказываюсь перед Декланом. Как только хватаю оранжевый пузырек, я сталкиваюсь с ним грудью, и его руки обхватывают меня за бока, держа в своей хватке. Я не поняла, как оказалась практически сидящей на его коленях, но мы так близко, что если я поверну голову на дюйм вправо, наши носы коснутся друг друга.

Ярко-зеленые глаза скользят по моему рту, и я знаю, что у нас сейчас тот самый «момент». У меня никогда ни с кем такого не было. Я не знаю, что делать. Сглатывая, отклоняюсь назад и просовываю пузырек между нами, стуча таблетками внутри.