— Да. — Откинувшись на спинку кресла, Джефф рассеянно следил, как ее пальцы бегают туда-сюда по краю его стола. Как он мог оставаться равнодушным к этим бессознательно-провокационным движениям ее руки? Наблюдая за танцем ее тонких пальцев вдоль деревянной крышки стола, он вдруг почувствовал сильное, непреодолимое желание ощутить их прикосновение к своему телу, когда они будут совершать точно такой же танец вверх-вниз по его спине. Эта мысль вызвала у него еще большее вожделение.

Лоретт поправила сбившуюся прядь своих шелковистых волос.

— Здесь теперь всегда так жарко в начале лета?

— В прошлом году я здесь не был, но мне кажется, что да, это случается довольно часто.

«Волосы у нее похожи на золотые нити», — заметил Джефф и почти ощутил, как они прикасаются к его щекам. Губы у нее были словно лепестки розы, а глаза зеленые как листья, подернутые пеленой росы... И его охватило неистовое желание обнять Лоретт и прильнуть к ее губам, чтобы еще и еще раз ощутить их сладостный вкус.

Вдруг дверь отворилась и вошел Уолли.

— Доброе утро, — мрачно поздоровался он.

— Мне пора и за работу, — сказала Лоретт.

Джефф, наблюдая за ней, мысленно проклинал Уолли за то, что тот явился именно в эту минуту. Однако минут десять спустя к нему вернулся здравый смысл, и он был даже рад внезапному вторжению Уолли. Он, конечно, поступил бы как дурак, если бы, подчинясь страстному желанию, вдруг поцеловал Лоретт. Ему не надо с этим торопиться.

Зазвонил телефон, и Джефф переключил все внимание на расстроенную мать, которая сообщила ему, что из дома сбежала ее десятилетняя дочь, после того как в течение недели они с мужем «вправляли ей мозги».

Лоретт села за свой стол, но не сразу приступила к работе на компьютере. Вместо этого она через окно разглядывала Главную улицу, которая, просыпаясь, начинала свою деловую активность. Рассеянный взгляд Лоретт фиксировал, как мистер Райли вывешивает табличку с надписью «Распродажа» на своем мебельном магазине, а мистер Эверли, владелец скобяной лавки, открыв настежь дверь, подкладывает под нее колышек.

Всю последнюю неделю Джефф, с головой погрузившись в дела, кажется, не замечал, что Лоретт работает рядом. Ей было не по себе от такого безразличия. И пусть Лоретт не хотела ввязываться ни в какие романтические отношения с ним, она стремилась с ним дружить и ценила эту дружбу. Но в последнее время ее одолевали сомнения в возможности этого. Иногда, повернувшись на стуле, она исподтишка наблюдала за Джеффом, который сидел за древней пишмашинкой, выискивая нужные буквы и постукивая по клавишам.

«У него это, конечно, получается ужасно медленно, но все-таки Джефф старается», — думала Лоретт с мягкой улыбкой на губах. Его форма всегда была безукоризненной, с каждой складочкой на нужном месте, а все пуговицы надраены до блеска. Какие у него все же красивые плечи!..

Неужели Джефф на прошлой неделе был настолько занят, что мог лишь иногда переброситься с ней несколькими словами? Неужели он не мог поговорить с ней подольше? Он был куда более внимательным, куда более дружелюбным с Белиндой, когда вчера она заглянула к ним в участок. Ревность или другое, но весьма похожее на нее чувство собственника прочно вило гнездо в ее глупом сердце.

Ей стало смешно от этой мысли, и Лоретт тряхнула головой. Ну вот, все начинается снова: это безумное противоречие между желанием видеть Джеффа только в облике друга и негодованием по поводу его малейшего интереса к другим женщинам. Она знала, что неправа, но все чаще воспоминания о его поцелуях будоражили ее разум, не оставляя камня на камне от, казалось бы, неприступной стены здравого смысла. От них сладостно замирало ее сердце, а тело тосковало по его объятиям.

Лоретт, вздрогнув, очнулась от своих грез, когда вдруг открылась дверь и на пороге возникла Кэти.

— Общий привет! — сказала она. — Можете сидеть. Я не буду делать никаких официальных заявлений, это чисто светский визит. — Широко улыбаясь, она прошла через всю комнату к столу Лоретт. — Я думала, — просто была уверена! — что тебя посадили под замок в одну из камер в тюремном подвале. Чем же еще объяснить твое исчезновение на целую неделю?

Лоретт застенчиво улыбнулась.

— Прости меня. Я хотела тебе позвонить...

Кэти придвинула к ней стул.

— Ну, в чем дело? Отпустят ли они тебя хоть ненадолго за хорошее поведение, чтобы мы могли вместе отправиться по магазинам?

Лоретт колебалась, не зная что сказать. Она договорилась с Джеффом, что сама будет распоряжаться своим рабочим временем, но так увлеклась разработкой компьютерного обеспечения, что работала ежедневно по восемь часов кряду.

— Я могу работать столько, сколько захочу, но я...

— Отлично! Я на завтра пригласила сиделку для ребенка. Можно будет проехать в Ноксвилл и провести там весь день. Мы там отлично пообедаем, может, и в кино сходим. Ну, что скажешь? — И, не давая Лоретт ответить, напомнила: — В конце концов, ты приехала в Локэст-Гроув чтобы чуть-чуть отдохнуть от работы!

— Да, ты права, — согласилась Лоретт. Но она никак не могла назвать то, чем занималась, работой. Лоретт знала, что отчасти она согласилась на это потому, что хотела сделать одолжение Джеффу, но почему-то с большим нетерпением ожидала начала каждого рабочего дня в участке. Даже когда не было Джеффа, там существовала какая-то на редкость заразительная атмосфера, постоянно царило какое-то возбуждение. И если сказать откровенно, ее стали интересовать даже полицейские досье и картотека.

— Разве ты не хочешь поехать завтра за покупками? — не оставляла попыток соблазнить ее Кэти. Наконец она умоляюще воскликнула: — Лоретт, перед тобой сейчас несчастная мать, которой отчаянно хочется вырваться на свободу, хотя бы ненадолго освободиться от домашнего рабства и провести несколько часов в компании своей старинной приятельницы!

Лоретт улыбнулась.

— Ну, если ты такзаговорила, то как же тебе отказать?

— Потрясающе! — воскликнула Кэти.

— У нас с дедушкой теперь есть телефон, так что я позвоню тебе сегодня вечером и мы обсудим все детали, — сказала Лоретт.

— Это будет просто отлично! Поговорим вечерком.

Кэти встала и направилась к выходу, задержавшись на минуту перед столом Джеффа, чтобы обменяться с ним несколькими колкими репликами.

После ухода Кэти Лоретт вернулась к работе. Она уже почти закончила перевод данных из офисной картотеки в компьютер. После этого ей предстояло заняться перекрестными сведениями.

К ее столу подошел Уолли.

— Вот последние донесения, — монотонно сказал он. — Шеф говорит, что вы можете сразу же ввести их в компьютер. — Он старался не смотреть на нее, словно все это дело невероятно его утомляло.

— Благодарю вас, — сказала Лоретт.

— Не стоит, — ответил Уолли и вышел за дверь.

Лоретт оставила все попытки завязать дружбу с Уолли: он никак не желал идти на контакт; правда, ей казалось, что в его нежелании нет ничего такого, что касалось бы лично ее. Уолли не нравился и Джефф, хотя он всегда относился к нему с уважением. Все сотрудники проявляли уважение к Джеффу, но они его еще и любили! Все, кроме Уолли.

На нее производили сильное впечатление методы работы Джеффа. Хоть Локэст-Гроув и был небольшим городком, он все равно строго относился к службе. Сколько раз она видела, как Джефф возвращал небрежно составленное донесение на стол нарушившего установленный порядок полицейского с приказом немедленно все исправить. Но даже если Лоретт и восхищалась его профессионализмом, она усматривала в нем ту же любовь к излишней детализации, которой отличался ее бывший муж Стэн, и это ее раздражало. Конечно, Лоретт понимала, что главное для Джеффа — работа, и ей очень нравилось, что он делает свое дело хорошо. Но она никак не могла отогнать от себя мысль, что работа всегда будет на первом плане в его жизни.

Встав со стула, Лоретт заходила по пустой комнате, рассеянно потирая руки. Почему ее так волновало, что Джефф, судя по всему, обладал теми же недостатками, что и ее прежний муж? Ведь он был всего лишь ее другом! Но как Лоретт себя в этом ни убеждала, она все равно ощущала, как глубокие, сокровенные чувства просачиваются наружу, заставляя переживать то, что переживает любой человек, мысли и чувства которого в разладе. Чтобы отвлечься от тревожных размышлений, Лоретт вошла в заднюю, отдельную секцию полицейского участка, в которой находились четыре небольшие тюремные камеры для задержанных. Ей никогда прежде не приходилось здесь бывать, и она остановилась, разглядывая толстые металлические стержни решеток. Открыв дверь в камеру, она вошла внутрь и с любопытством огляделась. Разрыв между стержнями в задней части камеры вел в соседнюю; она вошла в нее и остановилась, разглядывая зарешеченное окно. С начала ее работы здесь побывало всего несколько пьянчужек, но, вероятно, в этих камерах время от времени сидели и опасные преступники. И Джеффу во время своей службы в Мемфисе, конечно, не раз приходилось встречаться лицом к лицу с потенциальными убийцами. Несомненно, тот преступник, который прострелил ему ногу, намеревался причинить ему значительно больший ущерб. Она вся сжалась при мысли о том, как пуля проникает в мягкую часть ноги, раздробляет кость... Лоретт никогда прежде не расспрашивала Джеффа об этом, потому что еще не могла понять, интересует ли ее по-настоящему этот эпизод его жизни. Но всякий раз, замечая, как Джефф начинал прихрамывать и кривиться от боли, она бледнела и к горлу ее подкатывал комок. Ей не хотелось признаваться себе в этом, но она испытывала глубокое сострадание к Джеффу, и таких чувств у нее никто другой никогда не вызывал.