А с другой стороны, это время окажется самым опасным для ВЛов. Когда люди поймут, что мы можем думать лучше их, хоть и в узком кругу технических наук, но лучше. Когда они забеспокоятся, не намереваемся ли мы занять их место в мире, вместо того чтобы мирно в нем сосуществовать. Все будет зависеть от того, как поведем себя мы — первые разумные ВЛы, от того, как поймут нас люди.

Возможно, в этом отчасти заключена причина возникновения замысла отпочкования. А что, если кто-то разглядел наш потенциал, предсказал возможность ВЛов обрести сознание и не осмелился предположить, что мы можем разумно этим пользоваться? Быть может, предотвращение эволюции ВЛов — это не побочный результат стяжательского плана, а, наоборот, его истинная причина?..

Зак — ключ к разгадке. Я просто уверена в этом. Он раскрыл заговор задолго до меня. Он обладает как системными знаниями, чтобы разобраться с происходящим, так и пониманием реального мира, чтобы найти возможности решить возникшие проблемы. Мы с Мод и Тимом можем реализовать любой план, чтобы прекратить это безобразие, но прежде всего нужно его иметь. А без Зака мы ничего не придумаем. Во всяком случае, вовремя.

Первым делом необходимо закончить мою переноску. Мы все стали называть ее роботом.

Тим смонтировал почти все механические части. Миниатюрный кран позволит мне подключиться к розетке, если поблизости не окажется человека. Правда, он может нам и не пригодиться там, в охотничьем домике, но, как я неустанно повторяю, хотя мы именно туда и отправляемся, еще не известно, куда нас закинет через двадцать четыре часа.

Колеса и моторчик дадут возможность хоть и ограниченного, но передвижения в моей крошечной темнице.

Вращающиеся держатели с изогнутыми шнурами помогут хоть как-то управлять сдвоенными цифровыми камерами.

Две маленьких многоцелевых руки-кронштейна с несколькими парами клешней при необходимости можно использовать как пару рук.

Чтобы просто поехать и поговорить с Заком, все эти внешние устройства, вероятно, и не нужны. У меня даже нет реального плана их использования. Но при одной только мысли о том, что я буду заперта в крохотной коробке, у меня возникает чувство, наверное, такое же, как у людей в приступе клаустрофобии. Меня пугает перспектива заточения, и хочется думать, что там, во внешнем мире, есть какая-то возможность передвигаться и даже производить какие-то операции.

Помню, как-то раз УБ временно утратила какую-либо связь с внешним миром — все телефонные и информационные линии одновременно вышли из строя. У людей это неудобство вызвало лишь раздражение, но для ВЛов было равносильно сенсорной депривации, когда выключены все органы чувств. Это ужасно — лишиться возможности в любую наносекунду обращаться к нужной информации. Ограничиться узкими рамками внутренней сети УБ. Некоторые ВЛы не смогли этого вынести. Начали предпринимать необдуманные шаги. Многие отключились, так что их потом перезагружали. Другие продемонстрировали столь неадекватное поведение, что их пришлось принудительно выключать и полностью пересматривать программу.

Боюсь, со мной случится то же самое, когда я перезагружусь в эту малюсенькую коробочку.

Хотя с сенсорной депривацией я справилась на ура. В основном потому, что мне некогда было беспокоиться. Почти все время информационного голода я старалась успокоить других ВЛов, не дать им впасть в истерику. Что это — добрый знак?

Работы осталось максимум на час. Затем я проведу диагностику и начну загружать данные. Если все пойдет по плану, то через каких-то двенадцать — четырнадцать часов переносной компьютер будет готов принять меня.

Жаль, но у меня нет уверенности в том, что я готова переселиться в него.

Мод положила бутерброды с ветчиной и сыром на тарелку и поставила ее перед Тимом.

— Спасибо, — сказал он, — но я что-то не хочу есть.

— Нам предстоит тяжелый и долгий день, — возразила Мод и придвинула тарелку к Тиму. — В действительности — два тяжелых и трудных дня. Я чувствую, что завтра обещает быть наиболее трудным. Так что ешь.

Тим вытаращил глаза.

— Ты как моя мама, — ответил он.

Взял бутерброд и откусил, после чего многозначительно посмотрел на Мод, словно хотел сказать: «Вот видишь, какой я послушный, как прилежно исполняю приказы». Не было нужды уговаривать его откусить второй раз, а после третьего Тим, очевидно, понял, что проголодался. Запив бутерброд огромным количеством молока, он взялся за второй.

Мод позавидовала его молодости и жизнеспособности. Она совершенно выбилась из сил и совсем потеряла аппетит. Однако пересилила себя и последовала собственному совету. «Если не поешь, потом сама же и пожалеешь», — сказала она себе. Надкусила бутерброд и принялась медленно пережевывать его.

«Мы оба слишком устали для разговоров, — подумала Мод. — И конечно же, очень сосредоточены на том, что происходит в гостиной». Тьюринг проводит диагностику. Очевидно, так программисты называют десятикратную проверку всех систем и параметров. Мод и Тим договорились лечь спать пораньше, чтобы восстановить силы перед завтрашним днем.

Тим вызвался помыть посуду, пока Мод стелила ему постель в комнате для гостей. Когда она вышла сообщить, что комната готова, он стоял в гостиной и натирал полотенцем стакан, глазея на переносной компьютер.

Он больше походил на небольшой грузовичок на колесах с кучей торчащих механических приспособлений. Они построили не просто компьютер. Они соорудили робота.

— Нам нужно отдохнуть, — обратилась Мод к Тиму.

Тот вздрогнул, взглянул на стакан, который держал в руке, и как-то глуповато помотал головой. Потом отнес стакан обратно на кухню.

— Я иду спать. Надеюсь, Тим тоже, — сказала Мод и обвела взглядом переполняющие гостиную электронные джунгли. В этот момент она не имела представления, какой именно работает компьютер и какие включены динамики и камеры.

Мод вдруг осознала, что привыкла думать о Тьюринг как о ком-то, заключенном в одном месте — в компьютере на ее рабочем столе. Мод немного смущала необходимость общаться с виртуальной подругой через лэптоп, а теперь она совершенно растеряна. Ей чужда мысль о том, что Тьюринг живет где-то во всей этой удивительной груде металла. Или ее там вообще нет. Все зависит от вашей точки зрения. Странно и даже как-то диковато не знать, куда нужно смотреть во время разговора.

— Позвони, если что-нибудь понадобится.

— Хорошо, Мод, — раздался из одного из динамиков на журнальном столике голос Тьюринг.

— Слушай, Тьюр! — Тим, прислонившись к кухонной двери, глазел на переносной агрегат. — Сделай одолжение…

— Конечно же, Тим. Какое?

— Позвони, как только соберешься перезагружаться. Я бы… Мне бы хотелось при этом присутствовать.

— Мне тоже, если, конечно, ты не возражаешь, — присоединилась Мод.

Наступила пауза. Невероятно долгая для Тьюринг.

— Разумеется, — наконец ответила она. — Я вам позвоню. Спасибо.

Тестирование продвигалось благополучно, и я приступила к завершающему этапу подготовки. Хотелось удостовериться, что все остальные ВЛы знают о некоторых переменах в моем поведении и работе в ближайшее время. Но конечно же, я не могу сообщить им действительную причину. Поэтому мучительно пыталась придумать, что сказать.

В конечном итоге я отправила сообщение с информацией о том, что занялась текущей, но в то же время достаточно обширной проверкой баз данных и алгоритмов, поддерживающих профиль моей личности. Они поймут, насколько кропотлива эта работа. И надеюсь, на этот период ограничат контакты со мной до общения лишь по долгу службы. Не только ради того, чтобы избежать проблем, обычно возникающих при вмешательстве в процесс проверки, но также и потому, что всем известно: любой ВЛ, тестирующий личностный профиль, подвержен приступам аномального и произвольного поведения. Мы никогда не забудем тот случай с Джонни Брокером. Внезапно на мировых рынках произошло резкое падение котировок. Именно в этот момент бедняга Джонни выполнил ровно половину программы самопроверки. Потребовалось три дня, чтобы ликвидировать ошибку, из-за которой он вместо биржевых котировок наобум выдал какой-то компании японское хокку.