– Джексон, опусти оружие, пока случайно в кого‑нибудь не выстрелила, – в его голосе отсутствовали какие‑либо интонации.

– Это будет не несчастный случай, Люциан. Пожалуйста, еще раз прошу тебя. Просто сделай шаг в сторону и позволь мне пройти.

– Мой народ смотрит на поедание людьми мяса с тем же самым отвращением, с каким ты на наше использование крови для питания.

Она сделала пробный шаг, стараясь отгородиться от его слов и важности того, о чем он рассказывает. Она обошла его справа, надеясь, что он сдастся. Но Люциан оставался таким же неподвижным, как и горы.

– Просто представь, что от того, что ты стараешься рассказать, мне становится плохо. Мы не совместимы, – сейчас она заговорила на полном серьезе. Если он не отойдет в сторону, ей придется найти способ обойти его. Стрелять в него она не собиралась. Мысль о боли, нанесенной ему тем или иным способом, была ей невыносима.

Люциан преодолел расстояние так быстро, что превратился в расплывчатое пятно. Нет, даже не пятно. В один момент он стоял в дверном проеме, а в следующий – завладел ее оружием и обнял ее.

– Ты думаешь, что это омерзительно, ангел, лишь потому, что не встречалась ни с чем, кроме зла.

Находиться в непосредственной близости от него было опасно. Его тело было крепким, горячим и нуждающимся. Она почувствовала ответный отклик в своем теле вплоть до кончиков пальцев. Ее выдало дыхание, бешеный стук сердца, все ее тело. Джексон ощутила, как на глаза наворачиваются слезы.

– Скажи, что ты контролируешь мою реакцию на себя, – прошептала она, поднимая голову, чтобы изучить его лицо, представляющее собой ничего не выражающую маску.

Незамедлительно его суровые черты смягчились, его твердые как сталь руки прижали ее к нему так нежно, как только возможно.

– Сама знаешь, что нет. Я силой добивался твоего согласия лишь тогда, когда лечил тебя, когда привязывал к себе, и в тех случаях, когда тебе был необходим сон. Ты вторая половинка моей души. Я не смогу быть вдали от тебя, Джексон. Я не смирюсь с этим, – его рука прошлась по ее лицу с невыразимой нежностью. – Ты думаешь, я хотел так тебя расстроить? Посмотри в мое сознание и увидь правду. Я хочу только одного – твоего счастья. В действительности, сладкая, я бы с радостью пожертвовал своей жизнью, если бы знал, что ты этого хочешь и будешь без меня счастлива, но это не так, – его рот дотронулся до ее лба, век. – Это не так, любимая. Не так.

– Ты не можешь просить меня принять это.

– У меня нет иного выбора. Это мой образ жизни, Джексон. Я карпатец, и этого не изменить. Да я и не хотел бы ничего менять, – его рот нашел ее, бережно, его губы едва коснулись уголков ее рта. От чего глубоко внутри нее зародилась дрожь. – Моя жизнь зависит от крови, любовь моя, но я не убиваю. Я посвятил свою жизнь защите обоих наших видов.

– Но, Люциан, – попыталась было запротестовать она.

– Это разные вещи, все это. Это что‑то неизвестное тебе.

Она уткнулась лицом ему в грудь.

– Ты ведь не спишь в гробу? – это должно было прозвучать как шутка, но прозвучало намного трезвее, чем она планировала.

Люциан тщательно подбирал слова для ответа.

– За все века своего существования, я не нашел ни одного вампира, который бы спал в гробу, хотя я выследил и уничтожил многих. Если бы кто‑то решился воплотить эту идею в жизнь, то первыми это сделали бы немертвые.

– Хоть одна хорошая новость, – Джексон была готова отстраниться от него, осторожно отодвигаясь, словно прикасаясь к нему, она может заразиться некой странной болезнью. – Не думаю, что когда‑нибудь смогу привыкнуть к гробу. Ты можешь отменить то, что сделал? – она постаралась, чтобы ее голос прозвучал нейтрально. Она устала и хотела прилечь куда‑нибудь, и больше ни о чем не думать. – Ты не можешь, я права?

– Я хотел бы, но не могу. Я не хочу бросать тебя, – его руки упали вдоль тела. – Я понимаю, что с моей стороны это чистейший эгоизм, но не могу. И не только ради себя, Джексон, а ради тебя… и ради остальных.

Она подняла руку и одарила его слабой улыбкой.

– С меня хватит, Люциан. Я больше не выдержу. Давай займемся чем‑нибудь нормальным, – Джексон прикусила нижнюю губу, небольшая морщинка пересекла ее лицо. – Я не знаю, чем занимаются нормальные люди, а ты?

Его руки обхватили ее лицо, большой палец ласково прошелся по бархатисто‑мягкой коже в небольшой ласке. Он должен был дотронуться до нее. Это было сильнее его.

– Ты выглядишь усталой, Джексон. Тебе следует отдохнуть.

– Я думала, мы могли бы прогуляться по твоему имению. Я бы с радостью осмотрелась снаружи.

– Разведка. Естественно, ты захотела бы сделать это. Это так нормально .

Она обнаружила, что улыбается.

– Может быть, ты и прав. В конечном счете, ни один из нас не знает, что делать, в то время когда мы не занимаемся выслеживаем очередного убийцы.

Его улыбка была едва заметной и сексуальной.

– Я не сказал, что у меня на уме нет других, более интересных идей, как провести время.

У нее захватило дыхание. Он смог с такой легкостью приблизиться к ней. Это было неестественно. Он нашептывал в ее сознании, делил эротические видения и заставлял ее размышлять о таких вещах, до которых Джексон никогда не додумалась бы самостоятельно. Девушка покачала головой.

– Ты невыносим, Люциан. И что мне с тобой делать?

– Будь со мной. Живи со мной. Научись любить меня. Прими меня таким, каков я есть, – прошептал его бархатистый голос, а его слова тронули ее до глубины души.

Она, потянувшись, взяла его за руку, переплетя свои пальцы с его.

– Я думаю тебя надо объявить вне закона. Ты со своим голосом можешь добиться чего угодно, – у нее не было сил противиться ему. Не тогда, когда он мог сказать такие вещи своим прекрасным голосом и с такой неприкрытой правдой в глазах.

Он перевернул ее руку и поднес ладонь к своим губам. Его черные глаза горели собственническим огнем.

– Включая тебя?

Джексон обнаружила, что улыбается.

– Я подумаю над этим. Прогуляйся со мной.

– Ты желаешь выйти на воздух?

Она кивнула головой.

– Существует вполне определенная причина, почему ты так решительно настроен не выпускать меня наружу. Что там? Я знаю, что это не гроб. Так как с этим вопросом, я думаю, мы почти разобрались.

– Никакого гроба, – признался он.

– Так что там? – потребовала она. – Снаружи.

– Волки, – с непроницаемым лицом ответил он.