Я следую за басами и женским голосом, который поет, что она вляпалась в неприятности. Узнаю песню Эми Уайнхаус и улыбаюсь. Я загрузил в музыкальную систему случайную подборку музыки, не зная, под какую она любит танцевать в свободное время. Но после долгого расследования я выяснил, что свободного времени у нее не было. И что еще реже она танцевала под что-то, кроме классической музыки или предписанной режиссером для ее шоу.

Дверь открыта, я тихо захожу внутрь и сажусь в одно из гигантских кресел, стоящих в стороне. Немного отклоняюсь назад в высоком и удобном кресле, решив отдохнуть, пока наблюдаю за ней.

Устроившись, позволяю себе посмотреть на Аврору, концентрируясь на красоте передо мной.

Студия такая же большая, как и большинство обычных домов, но без каких-либо внутренних стен. У входа, расположена зона отдыха с ковровым покрытием, креслом и диваном. У дальней стены — дверь в ванную, сауну и парную.

Но основной акцент на сцене, которая занимает практически все пространство. Аврора могла пробежать из одного края в другой и запыхаться. Единственное, на чем я настаивал, когда проектировал студию, чтобы в ней не было зеркал. Это место не для того, чтобы Аврора стала совершенной. Оно для того, чтобы она чувствовала себя красивой и полной жизни. Место, где она может найти свою душу, а я могу наблюдать за ней.

Она движется в ритме — медленно, а затем быстро. Никогда раньше не видел, чтобы она так танцевала, а с того вечера, когда увидел ее впервые, я смотрел каждое ее выступление. В ее движениях нет отточенности, она просто чувствует музыку и двигается.

Сидя в кресле и наблюдая за ней, я чувствую, как мое тело наполняется теплом. Легкое белое платье позволяет мне видеть ее бедра. Подняв ногу высоко над головой, она резко наклоняется, показывая мне свои светло-розовые трусики.

Опустив руку, я поглаживаю напряженный член через ткань брюк, наблюдая, как она двигается, воображая, что она делает это на мне. Представляя, как она оборачивает свои длинные ноги вокруг моей талии, когда я вхожу в нее, скользя по влажным складочкам.

Аврора поднимает руки над головой, и ее грудь выглядывает над верхней частью платья. Я вижу румянец на ее коже от танцев, и задумываюсь над тем, какова она на вкус, когда потеет. Если я лизну кожу между ее сочными грудями, будет ли она на вкус как невинность или как грех?

Член умоляет об освобождении, и я чувствую, как выступает капля предсемени. Аврора потерялась в танце и в музыке, поэтому я спокойно расстегиваю брюки и подолом рубашки прикрываю ширинку. Запускаю туда руку и издаю шипящий звук от контакта с пульсирующей длиной. Медленно поглаживаю член, наблюдая за движениями Авроры и фантазируя о том, как ее тело двигается поверх меня, а мой член скользит глубоко внутри ее мокрой киски.

Мои поглаживания становятся более жесткими и агрессивными с каждым движением ее бедер. Мне никогда не приходило в голову, что я буду дрочить, наблюдая за Авророй, а она не будет об этом догадываться. Единственное, что понимаю — я должен кончить прямо здесь. Прямо сейчас. И если я не могу сделать это в ее маленькой сладкой киске, то сделаю это в своей руке, пока буду смотреть на нее.

Я чувствую, как удовольствие растет, кипит внутри меня. Наблюдаю, как она в танце раздвигает ноги и опускается ниже, и это подводит меня к краю. Чувствую горячие липкие струи спермы в своих брюках, когда поддаюсь облегчению, и прикусываю губу, чтобы не закричать от яростного оргазма. Использую сперму, чтобы смазать руку, пока заканчиваю дрочить, выплескивая каждую каплю.

Некоторое время сижу и пытаюсь успокоить свое дыхание, наблюдая за Авророй; рука и внутренняя часть бедра в сперме. Чувствую, что мой член снова начинает твердеть, нуждаясь в ней вновь. Я знаю, моей руки не хватит, чтобы удовлетворить эту боль. Нет, моему члену нужны ее мягкие розовые губки, плотно обхватывающие его.

Я вытираю руку о рубашку, и убираю член в брюки. Привожу в порядок одежду настолько это возможно и встаю. Поправляю свой вновь твердеющий член и подхожу к краю сцены. В это мгновение песня заканчивается, и Аврора смеясь, крутится.

Боже, это самое красивое, что я когда-либо видел. Ее щеки раскраснелись, и она выглядит так, будто кончила со мной. От этой мысли я едва сдерживаю стон.

Когда она видит меня, подпрыгивает от неожиданности и снова смеется.

— Привет. Я не знала, что вы здесь. Извините, я увлеклась танцем. Это великолепное место, — она осматривается, широко и ярко улыбаясь. — Не могу дождаться начать тренировки. И мне нравится, что нет зеркал.

Я убираю руку в карман брюк и незаметно поправляю свою эрекцию.

— Я так рад, что тебе нравится. Хочешь потанцевать еще, или готова к ужину?

Она прикусывает губу, и я знаю ответ до того, как она говорит:

— Возможно, еще один танец?

— Думаю, это идеально, — говорю я, подмигивая ей, а затем возвращаюсь на свое место.

Она включает «Влюбляюсь» Алисии Киз. Звучит фортепиано, и Аврора начинает двигаться под ритм музыки.

Похоже, придется опять воспользоваться рукой. 

Я закрываю глаза, когда чувствую, что музыка омывает меня. Я уже вечность не наслаждалась танцами, как сейчас. Не имела возможности двигаться так, как хочу. Истощение или голод не давали мне покоя, отвлекая от того, что я должна делать. Теперь я не волнуюсь, что в любое время может войти мама и накричать на меня за то, что я сделала что-то не так. Еще больше мне нравится то, что Ноа наблюдает. Я чувствую, как он смотрит на меня. Интересно, о чем он думает? Нравится ли ему то, что он видит?

Я перестаю двигаться и откидываю голову, когда песня подходит к концу, но глаза оставляю закрытыми. Никогда раньше я не чувствовала себя такой свободной. И мне уже грустно, что еще один день моего пребывания здесь почти подошел к концу. На еще один день я ближе к тому дню, когда придется покинуть этот рай.

— Это было самое совершенное, что я когда-либо видел, — слышу я глубокий голос Ноа. Открываю глаза и вижу, что он стоит прямо передо мной, на его лице выражение, которое я не могу прочитать.

— Вам действительно нравится? Обычно моя мама…

— Это лучшее, что я когда-либо видел, — говорит он, прерывая меня. — Не могу представить, что будет, когда ты здесь начнешь еще больше цвести.

Я улыбаюсь. Прошла вечность с тех пор, как учитель говорил мне, что ему нравится придуманный мной танец, а не тот, который был поставлен для меня. От похвалы Ноа каждая часть моего тела еще больше оживает.

— Для этого я здесь? Вы должны научить меня этому? — спрашиваю я. Ноа не похож на инструктора или преподавателя, которые у меня были до этого. Он даже не похож на человека, который пойдет на балет. — Вы мой учитель, да?

Может, мы просто еще не начали тренироваться. Я здесь всего тридцать шесть часов.

Он протягивает руку и дергает бант, завязанный в моих волосах, освобождая их. Длинные темные волосы рассыпаются вдоль спины, и Ноа смотрит, как они ложатся глянцевыми волнами.

— Мне нравятся твои волосы, когда ты танцуешь, — говорит он, избегая моего вопроса — похоже, он делает так часто.

— Мне тоже. Но мама заставляет меня собирать их.

— Знаешь, мне не нравится то, что я слышал о твоей матери.

Я хочу сказать «Нас таких двое», но знаю, что он доложит ей об этом, поэтому сжимаю губы и молчу.

Он делает шаг ближе, пальцами играя с лентой, которая была в моих волосах. Другой рукой касается моей щеки, большим пальцем скользит по губам, и слабое воспоминание о том, как он прижался своими губами к моим, когда укладывал меня в постель, проносится в голове. Я не уверена, было ли это на самом деле или я всего лишь видела сон.

— Я научу тебя многому, Звездочка, — у него такое выражение лица, которое мне трудно понять. Его глаза кажутся еще темнее, чем я помню. Они контрастируют с мягкостью его прикосновений к моей щеке и губам. — А теперь, иди, освежись, и я покормлю тебя.