— Майк, — прошептала она. — Майк.

Крис поняла, что они не могли просто целоваться, как на свидании. Она жила в его доме; она пришла и обняла его за шею. Это не было соблазнением, и его нельзя было истолковать ошибочно. Это было подчинение. До этого момента они оба правили своими желаниями, зная это без слов, пока не были готовы. Она не стала бы играть с его деликатной сдержанностью, не наклонилась бы к нему, приглашая, если бы не была готова почувствовать его, и этот невысказанный факт понимали оба. Именно поэтому его руки жадно и быстро гладили ее под блузкой.

— Я хочу прикоснуться к тебе, — сказал он. — К каждой части тебя. К каждой.

Его руки жадно, но нежно сжали ее грудь. Он обнял ее за талию, притянул к себе на колени, и она пыталась расстегнуть его рубашку так же лихорадочно, как и он, но с меньшей заботой.

Его большая ладонь скользнула вниз, проведя между ее ног. Крис пожалела, что не пришла к нему без одежды, тогда они сэкономили бы время. Она ощутила его нетерпение, ей самой хотелось почувствовать его, ощутить его страсть и любовь.

Он взял ее на руки. И понес. Ее никогда раньше не относили на руках на кровать. Крис обняла его и поцеловала в шею, чувствуя его вкус, паря в его руках над лестницей. Когда они приблизились к его спальне, она подняла голову, с опаской взглянув на комнату, где спали дети.

— Майк? — прошептала она.

— Мы закроем дверь, — сказал он, войдя в комнату.

Они вместе упали на кровать, жадно лаская друг друга, пытаясь сорвать друг с друга последнюю одежду.

— Ты хочешь, чтобы я что-то взял? — спросил он.

— А ты можешь?

— Да, конечно, — ответил он, не переставая целовать ее и снимать с нее одежду.

Он стянул с нее джинсы, белье, целуя ее грудь, живот. Сквозь джинсы она почувствовала его возбуждение, сняла их, прикоснулась к нему через белье. Майк застонал. Она рывком стащила с него трусы и обняла за шею.

Майк немного откатился в сторону, выдвинул ящик тумбочки, достав плотно запечатанный квадратик, который так трудно открыть.

— Я не могу ждать. Не могу ждать, Крис.

— Я тоже, — призналась она, пытаясь зубами открыть его. — Ему десять лет?

— Четыре дня.

— Ты знал?

— Я не слишком задумываюсь о таких вещах, — ответил он, приподнимаясь над ней, защищенный, ожидая.

— И сейчас не думай, — прошептала Крис.

Он медленно, очень медленно вошел в нее.

Затем, слегка опустив голову, языком прикоснулся к ее соску. Она обхватила его голову руками, тесно прижав к себе, и это случилось. Так быстро. Невероятно быстро. Пять минут, может, меньше. Почти без всяких движений. Она чувствовала пульсирующий жар и не могла отличить свой от его. Они закончили вместе, находясь друг в друге. Просто неслыханно!

— Это почти стыдно, — сказала она, переведя дыхание.

— Да? А что ты ожидала? Подготовительную разминку?

— Подготовительную разминку? — рассмеялась она.

— Сказать по правде, еще повезло, что я смог подняться наверх.

— Ты купил резинку, — укоризненно сказала Крис, хотя должно это было звучать как благодарность.

— Да, — ответил Майк. — Я вечный оптимист.

— Так ты знал, что это случится? Ты хотел этого с первой ночи, когда пригласил меня пожить у тебя в доме?

— Нет. То есть да, хотел, но предложил тебе дом не из-за этого. И купил я их не потому, что хотел или знал, что так и будет. Я купил их потому, что все довольно запутанно. И потому, что не хотел, чтобы ты сказала «нет» в последний момент, потому что у меня ничего бы не было. Вот такой я предусмотрительный!

— Да уж, — проговорила она, прижавшись к его руке, не желая больше обсуждать осложнения и всевозможные варианты. Ей начинало казаться, что ответственность становится чем-то прошлым. Она повернулась к Майку: — Спасибо. Мне не нужны проблемы.

— А кому они нужны? Итак, Крис, что ты хочешь? Скажи Маленькому Майку.

— О, — застонала она, засмеявшись. — Тогда, может быть, самого Маленького Майка…

За этим последовал секс и короткий разговор после него. Затем последовало уже занятие любовью, которое, как и Майк, было очень щедрым, серьезным и физическим. Он все делал с серьезностью и силой. При его силе и самоконтроле он был таким нежным и любящим, что Крис не могла сказать, получает она удовольствие или доставляет.

Крис никогда, до этой ночи, не думала о себе как о маленькой женщине. Его руки обращались с ней так ловко, так мастерски, что она чувствовала себя маленькой, легкой, почти невесомой. Она ощущала, что о ней заботятся, очень заботятся, когда этот мужчина, обычно молчаливый, немногословный, говорил с ней. Прежде такие разговоры смущали, но сейчас она чувствовала себя комфортно.

— Нравится? — шептал он ей. — А так? А сейчас?

Или инструктировал ее:

— Да, здесь. Вот так. Пожалуйста, здесь.

Майк не торопился. Крис же, к своему удивлению, обнаружила, что не обладает такой выносливостью и терпением, как он. Когда она отчаянно просила, неистово изгибалась, пыталась прекратить его игру, притягивала его, чтобы ощутить в себе, она губами чувствовала, как он улыбается, говоря:

— Хорошо, малыш, хорошо. Это для тебя, но помни, что ты мне кое-что должна.

Его манера и тон в постели были искренними и добродушными, как в повседневной жизни. Казалось, он не замечал, каким умелым был. Крис была поражена его талантом. Она и догадаться не могла о его страстности, бесстыдном веселье, с каким он занимался любовью. Это заинтриговывало ее, так как у нее было мало опыта, и она подумать не могла, что мужчины могут так развлекаться, занимаясь сексом. Ей казалось, что они делают это по необходимости, а удовлетворив ее, сразу о ней забывают. Она никогда не думала, что мужчины могут отдавать свое тело. Пока не встретила Майка. Он был так уверен в своих чувствах, что как любовник доверял себе и ей полностью.

Крис всегда считала секс взаимными уступками, когда один берет, другой отдает, возможно, по очереди. С этим мужчиной она была участником действия. Он поднимал ее выше и выше, безжалостный в своей решимости столкнуть в пропасть, непреклонный в своем упрямом желании ослепить ее удовольствием, а затем нежно держал ее, пока она приходила в себя, содрогаясь. И все начиналось снова. Иногда он просил что-то для себя. В конце концов, он заслуживал многого.

— Сюда. Вот так. Да, так. Для меня, как я люблю. О боже!

Поздно ночью, когда она лежала на спине рядом с ним, чувствуя его широкую ладонь у себя на животе, он прошептал:

— Я люблю тебя, Крис.

Она молчала. В задумчивости закусила губу, но повернула лицо к нему. Она никогда не чувствовала большей любви, чем сегодня, но все-таки не могла сказать этого. Даже сейчас.

Он повернулся, откинулся на спину, убрал руку. В молчаливой темноте, все еще влажной от того, что было, он глубоко, с обидой вздохнул.

— Майк…

— Да ладно. Не важно.

— Я боюсь сказать…

— Что ты чувствуешь? Давай же! Я тебя ни о чем не просил!

— Неужели?

— Да! Сказать, что чувствуешь, вовсе не значит что-то пообещать.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла она слабым, испуганным голосом. — Просто…

— Тсс, — ответил он более спокойно. — Не время обсуждать. В любом случае я знаю, что это за «просто».

Утром Крис проснулась от того, что Майк ходил по спальне. Она открыла глаза, и он, словно почувствовав это, обернулся. Он уже принял душ, побрился и сейчас надевал брюки и футболку пожарного. Он улыбнулся ей, и она поняла, что его радость победила обиду на ее сдержанные слова.

Он подошел и присел на край кровати.

— Мне нужно идти на работу, — сказал он.

— Я знаю.

— Оставайся здесь и спи. Дети в порядке. Я проверил. Хочешь футболку?

— Да, пожалуйста.

Он выудил одну из шкафа и протянул ей. Когда она села, чтобы надеть ее, он игриво убрал ее волосы, растрепанные и спутавшиеся, с шеи и поцеловал в губы.

— Похоже, ты выспалась.

— У меня такое чувство, будто я упала с лестницы.