— Большой Майк — значит дедушка? — спросила его девочка.

— Здесь да, — ответил он, взглянув поверх очков.

— У меня нет дедушки. Или Большого Майка.

Он посмотрел на нее, затем сказал:

— Тогда забирайся ко мне на колени.

Она вскарабкалась так легко, словно делала это каждый день. Вместе они рассматривали картинку, которую она раскрасила. Как будто она была одной из них. Детей было так много, что у него не было любимчиков. Или они все были любимчиками.

Праздничный ужин накрыли на нескольких столах: обеденном, полностью разложенном, поцарапанном и в пятнах от многих таких ужинов, кухонном столе для малышей, на котором они могли спокойно все проливать, и двух карточных столиков для детей постарше. Кристофер и Маленький Майк спорили с Томми и Клайдом сначала о каких-то объединениях, а затем о забастовке диспетчеров поездов. Рик и Марджи пытались убедить Большого Майка сделать какие-то вложения, которые, несмотря на весь риск, якобы увеличат его пенсию. Было совершенно ясно, что Большой Майк понятия не имел о том, что они предлагают, и не изменил бы ничего касательно его пенсии, но все же ему нравилась их забота, хоть она и была безрезультатной.

У Крис болела душа, когда она наблюдала за ними. Она хотела поделиться с ними так же, как они делились друг с другом — советами, спорами, заботой, любовью. Эта семья была такой сплоченной, такой дружной. Кавано и их родственники — казалось, среди них нет места для постороннего человека. Но они ее приняли. И никто не возражал. Совсем.

Ей было интересно, как им это удается, как так много людей смогли добиться такой близости. Но их сплоченность, такая запутанная и напряженная, казалась просто тем, что у них было, а не тем, к чему они стремились. Она не стоила никаких усилий.

Из обрывков диалогов и вопросов, на которые охотно отвечали, Крис стало ясно, кто за кого несет ответственность. Кристофер получал в колледже футбольную стипендию. Поступить в стоматологическую школу стало возможным благодаря займу Маленького Майка, очевидно в то время еще молодого вдовца. Мэт занял у братьев денег на поступление в колледж, затем Кристофер оплатил школу медсестер для Морин. Томми поступил на деньги Маленького Майка и Кристофера, а Большой Майк и Мэтти оплатили учебу Марджи. Они все делали вместе. У кого было, тот и давал. Кто нуждался — брал.

На буфете стояли фотографии. Несколько студийных снимков, шесть свадебных пар в смокингах и кружевных платьях — среди них были и Джоанн с Майком, — но в основном школьные фотографии в традиционных картонных рамках. Там стояли и фотографии Джоанн и Шелли, такие же, как и на письменном столе Майка, только больше. Молодая мама и маленький белокурый ангел.

Все проблемы, подумала Крис, Кавано решали сообща, что отличало их от ее собственной семьи. Семья Палмер состояла из четырех человек и потеряла двух, сделав выживших чужими друг другу. Полуживых, полуразбитых. И все же Крис испытывала приступ боли от потери Майка.

Майк. Казалось, ему нужно так мало. Крис окружали амбициозные люди: ее отец, муж-интриган, тетя Фло. Только мать нежно любила ее. Крис считала высшей добродетелью, если мужчина был доволен простыми вещами: работой, семьей, игрой, уединенностью и общением. Казалось, он не искал легких денег так сильно, как комфорта, который ему был нужен. Ничего слишком запутанного, сложного или легкомысленного.

Кавано понятия не имели, какой она была раньше, какое у нее было детство — уединенное и привилегированное. Господи, она побывала на Тибете еще в четырнадцать. У нее не было ничего из того, что было у них и к чему они стремились. Но, несмотря на различия, они не позволили ей оставаться в стороне. Они приняли ее к себе, радостные, что у них появился слушатель.

— Итак, этот шутник, Крис, говорит мне: «Если ты спустишься по скату для одежды, я тоже спущусь. Я уже три раза так делал». А потом добавляет: «Не бойся, Томми, ты же худой, значит, не застрянешь. Испугался?» И разумеется, я не застрял, а этот шутник, который никогда — повторяю, никогда! — не делал этого, застрял. И мне пришлось пойти в церковь, где Ма добровольно помогала Лиге женщин, и отвести ее домой, чтобы она помогла вытащить его.

— Да, конечно. Насколько я помню, это ты назвал меня трусом и пригрозил, что расскажешь, какие имена я вырезал на кухонном столе под салфеткой…

— И как, вы думаете, он выбрался? Думаете, Крис, ему помогла Ма? — продолжил Томми. — О нет, ничего подобного. Все было не так мило и опрятно. У Ма был удар, и я думал, она умрет от сердечного приступа, потому что его голова застряла и он ничего не мог сделать.

— Я позвонила в полицию, — сказала Мэтти. — Куда еще можно было звонить?

— Надо было звонить гробовщику, — подсказал Большой Майк.

— Тебе почти пришлось это делать, когда ты пришла домой, — добавил Маленький Майк.

Им пришлось разрушить стену, чтобы помочь застрявшему выбраться. Когда Большой Майк пришел и увидел разрушенную стену, он был готов на убийство. Но это еще ничего по сравнению с тем, когда Маленький Майк целовал свою девушку — возможно, Джоанн — на переднем сиденье своей машины.

Добродушное подшучивание продолжалось за ужином, за тортами и пирогами, мороженым и кофе, расслабляя Крис, заставляя ее смеяться, заставляя ее забыться.

Однако, готовясь уходить, она вновь вспомнила свои опасения. В этой большой шумной семье, где каждый занимался чьим угодно делом, но только не своим, неужели никто не скажет ни слова о новом образе жизни Маленького Майка? Она буквально дрожала от напряжения, когда собирала детей, чтобы ехать обратно в дом Майка.

— До свидания, да благословит вас Господь. Приходите на мессу. Вы ведь собираетесь на мессу? — Мэтти обняла своих детей, когда они собирались выходить.

— Да, Ма, — ответили все. Даже Майк.

Крис было интересно, что же ей скажет Мэтти. Приходите на мессу? Вы католичка? Где вы спите?

— Заходите к нам как-нибудь, Крис. И детей тоже приводите. Не заставляйте их быть слишком хорошими. Они и так замечательные.

— Не буду. То есть да, они хорошие. Большое вам спасибо. Мы отлично провели время.

— Позаботься о своей собаке Крипсе, — сказал Большой Майк Кэрри. — Заставь его вести себя хорошо.

— Чикс, — хихикнула девочка. — Я весь вечер вам говорю, что его зовут Чикс.

— Знаю, знаю. Крипс. Хорошее имя для собаки.

Пока они спокойно ехали назад домой к Майку, а дети спали на заднем сиденье, Крис знала, что случится позднее. Она хотела его.

Крис уложила своих замечательных, счастливых, уставших детей на сдвоенную кровать в доме пожарного. Они сразу же заснули, но она подождала немного, чтобы удостовериться окончательно. Крис пыталась предупредить себя об опасности, которая грозит ей, если она еще больше сблизится с этим мужчиной, но была опьянена семьей, жизнью, любовью и удовольствием. Немного боялась, но самую малость. Все ее страхи плохо работали. Она не могла испытать тревогу. Она не помнила времени, даже когда у нее была собственная семья, что она чувствовала себя такой защищенной. Его объятия были такими большими. Интересно, он знал, когда вез ее туда, что она обретет уверенность и покой, которые ей нужны, чтобы прикоснуться к нему, держать его, пригласить его.

Внизу было тихо. В кухне все еще горел свет, но Майк сидел в гостиной на диване, в темноте. Ждал. Он знал. Или надеялся.

Крис подумала, что для них обоих это будет отдых от реальной жизни. Пусть хоть на некоторое время их сложное, запутанное прошлое не вмешивается. И неопределенное будущее тоже.

Она подошла к дивану, опустилась на колени перед ним, обняла его за шею и поцеловала в губы. Она хотела, чтобы поцелуй был легким, предварительным, но у него не было терпения. Как говорил Майк, он был мужчиной, который долго не раздумывает над чем-либо, а просто делает это в нужное время.

— О боже, о, Крис.

Руки, притянувшие ее, были такими заботливыми. Сильные, заботливые руки; именно в таких объятиях она хотела оказаться, раствориться в них, почувствовать себя любимой. Он накрыл ее губы своими, Она почувствовала такой жар, что по ее телу пробежал ток.