После второго поворота страх Ника трансформируется в бурный восторг. Мотоцикл — это кайф. Это супервесело и сексуально. Когда они останавливаются на светофоре, Ник приосанивается, заметив, что на них с завистью смотрят две дамы в хэтчбеке. С завистью и с вожделением. Потому что Джей умопомрачительно сексуален. Это неоспоримая научная истина — как гравитация. Ник без понятия, как это работает, но и то, и другое — очевидные факты.

И чтоб эти женщины знали, Ник за шлемом тоже может быть умопомрачительно сексуальным. Ему нечасто выпадает возможность претворить свою фантазию в жизнь, поэтому сейчас он получит от этого максимальное удовольствие. Он нарочито медленно проводит по бедру Джея ладонью.

Окей, это было не только ради женщин в хэтчбеке.

Джей, повернув голову, усмехается. Потом говорит что-то, но слова теряются в реве мотора, потому что они опять разгоняются и оставляют хэтчбек позади. Ник очень быстро кладет руку обратно и прижимается к Джею.

Это так круто.

Он даже немного расстраивается, когда они доезжают до дома, и Джей останавливает мотоцикл.

Ник слезает на землю, отстегивает шлем и снимает его. Ну и плевать, что его волосы теперь торчат во все стороны. Ведь он только что прокатился на мотоцикле!

— Это было так круто! — восклицает он, крепко прижав шлем к груди, потому что нет, он никогда его не отдаст, большое спасибо. Если Ник оставит шлем у себя, то Джею придется еще не раз прокатить его, да?

Джей со смехом берет его за руку и ведет в дом.

Уже поздно, и свет везде выключен, но Джей знает дорогу, поэтому Ник просто идет за ним по пятам, надеясь, что ни во что не врежется по пути. Открыв дверь в подвал, Джей щелкает выключателем, и они вместе спускаются вниз.

Ник с сожалением кладет шлем на потрепанный столик, а потом поворачивается и, увидев, что Джей снимает футболку, издает стыдный всхлип. Ему кажется… что вот-вот зазвучит музыка и начнется реклама. Например, лосьона после бритья. Или дорогого одеколона. Или любая другая реклама, на которую Ник мастурбировал до двенадцати лет, пока не обнаружил GayTube. То был день великих открытий и день, вошедший в историю как символ позора. Счастливый, безумный, грязный и залитый чувством вины. Что тут можно сказать? GayTube во многом сформировал Ника, как личность. И извиняться за это он не намерен.

— Я весь пропах пиццей, — говорит Джей. Он стягивает футболку и, скомкав ее, бросает в угол у стиральной машины.

— Я люблю пиццу, — медленно произносит Ник, не в силах отвести взгляд от кубиков его пресса. От этого зрелища его и дикими лошадьми не оторвать. Пусть только попробуют. Ник их убьет.

Улыбка Джея становится чуточку хищной, чему Ник только рад. Джей шагает к нему.

— Может… и ты пропах пиццей?

— Что? Да вроде нет. — Ник принюхивается, потом замечает, что Джей выгнул бровь, и вспыхивает. — Или это был типа намек, чтобы я тоже разделся?

— Он самый.

— Слушай, серьезно, тебе лучше выражаться конкретнее, когда ты… — Ник машет пальцами на великолепный пресс Джея, — стоишь такой весь из себя сексуальный передо мной. У меня сейчас кровь приливает не совсем к мозгу, окей?

Потому что у него такой пресс. И такие соски.

У Ника уже стоит. Окей, у него встал, когда он забрался на мотоцикл, но давайте не придираться к словам? Раньше Ник наивно считал, что если начать регулярно кончать с кем-то помимо своей руки, то у него прибавится самоконтроля. Типа он станет опытным и сможет сказать: «Слушай, стояк, как ты отнесешься к идее немного притормозить?» Увы, но Ник заблуждался. Наверное, ему надо набраться еще больше опыта.

Улыбка Джея и его смех идеальны, и неужели он и впрямь настоящий?

Более того, почему он хочет дурачиться с Ником, когда может заполучить любого мужчину или любую женщину на планете?

Нет, у Ника не супернизкая самооценка, но он реалист. У него есть глаза. Он знает, что, в общем, не тролль. При выгодном освещении он может сойти за скромное альтер-эго супергероя. Но Джей… Джей — словно выигрыш в секс-лотерею. Если б такие лотереи существовали.

Себе на заметку: приберечь эту идею для реалити-шоу. А теперь снять футболку.

Ник стягивает через голову свою футболку с надписью «Пожарная часть Альдераана» и, поскольку настало время решительных действий, подходит к Джею вплотную. Положив руку ему на плечо, он запрокидывает голову для поцелуя.

Джей Хэзенбрук — единственный парень, с которым он целовался. Однажды он поцеловал девочку, но это, наверное, не считается, потому что на него указала бутылка, а еще Ник так напился, что ничего не запомнил. Только на следующий день прочитал на фейсбуке. Но хотя опытным его не назвать, Ник уверен, что они все делают правильно. Для неправильного это слишком приятно. Джей ведет, потому что уж он-то знает, что делать, но вскоре Ник начинает отвечать на его поцелуй и засовывает язык к Джею в рот.

Так странно, сколько ощущений может подарить один мини-контакт. Два мокрых мускула скользят друг против друга… окей, звучит омерзительно, но из-за этого Ника почему-то прошивает электрический ток. Из-за этого в его теле разливается жар, а яйца сладко болят.

Обниматься и целоваться, конечно, круто, но еще жутко раздразнивает его. Жажда более крутых поворотов разгорается в нем все сильней и сильней, и когда он хватает Джея за плечи и пытается вскарабкаться на него, как на дерево, Джей наконец-то сжаливается над ним, подхватывает под ягодицы и поднимает. Но вместо того, чтобы унести его, как предполагал Ник, на диван, прижимает к стене и раздвигает бедром его ноги. Ник усаживается на его ногу верхом. Как недавно на мотоцикл. И да, все снова вибрирует.

Джей отрывается от его губ. Окидывает всего Ника взглядом, а затем наклоняется и проводит языком по его ключице.

Бдыщь.

Внезапно соски Ника тоже присоединяются к вечеринке.

Ник со стоном запрокидывает голову назад. Она стукается о стену, но ему все равно. Он прижимает к затылку Джея ладонь и подталкивает его к нужному место. Джей издает глухой стон. Его язык обрушивается на левый сосок Ника.

Ник смотрит на стиральную машину в дальнем углу и на большой пакет стирального порошка, обещающий белоснежную белизну. Джей лижет его сосок, потому что Ник придвинул туда его голову. А теперь — о боже — сосет его. Если б Ник не находился на грани того, чтобы кончить в штаны, он запаниковал бы, наверное. Ведь это так стремно. Он содрогается, прижимая к себе голову Джея, и пытается не думать о картинах эпохи Возрождения, на которых изображены Дева Мария и младенец Иисус.

Что у него за мозг такой, а? Ну зачем представлять именно это?

А потом Джей кусает его — прямо по-настоящему, — и из-за сенсорной перегрузки в мозгу Ника происходит короткое замыкание.

— О блин!

Рот Ника, впрочем, функционирует. Чтобы работать, ему никогда не нужен был мозг. Спросите кого угодно.

Пальцы Джея быстро расстегивают его молнию, а потом сдергивают его джинсы с бельем до колен. Кстати, о коленях — внезапно Джей падает на свои. Ник слышит влажное чпок, с которым Джей отпускает его сосок, и содрогается, когда влага на нем остывает. Но спустя долю секунды он снова оказывается не в состоянии думать, потому что Джей берет в рот его член.

До свидания, мозг.

У Ника перехватывает дыхание, и он крепко зажмуривается. Нет, он точно не продержится долго. А впрочем, ну и плевать. Это же не соревнование.

Стук, с которым дверь ударяется о стену подвала, звучит оглушительно, словно выстрел.

— Джей? Ты случайно не видел… О черт! Виноват!

Мда.

Итак, Ник в полном ужасе стоит со спущенными штанами у стенки, а его влажный член болтается на ветру. Наверное, именно так чувствовал себя Джей, когда прораб распахнул дверь туалета.

За одним исключением. На ступеньке стоит не прораб со стройки мистера Гровера.

О, склизкая прародительница Ктулху.

Там стоит мистер Грин, его бывший учитель истории.