— Что же мы будем есть?

— Мы начинаем с супа из мороженых огурцов, затем горячее — французский квиш. Это пирог с сыром, — добавила она, думая, что название блюда может быть ему незнакомо. — Главное же блюдо — жареные омары с авокадо и салатом из ананасов. Да, еще подадут пудинг с муссом из каштанов и кое-какие сладости. Повар позволил приготовить их мне самостоятельно. Ты думаешь, этого достаточно, Найл?

— Во всяком случае, это звучит более заманчиво, чем непрожаренный цыпленок и сырой пирог из слоеного теста, которые, как правило, подают в других домах, — добавил Найл одобрительно. — Кстати, ты любишь носить днем часы, подаренные твоим отцом, но мне кажется, что для вечернего выхода вот это подойдет больше. — Сунув руку в карман пиджака, он вынул узенькую золотую цепочку-браслет. На крышечке был выгравирован узор. Найл надел браслет на руку Рэчел, но не успела она произнести слов благодарности, как внизу раздались голоса и Жозеф объявил первых гостей.

Роберт и его американские друзья приехали последними, как раз перед этим Найл поднялся за бабушкой, которую заботливо перенес на руках, потому что врачи запретили ей ходить. Внизу Жозеф поджидал свою хозяйку с креслом на колесиках. Рэчел подумала, как трогательно, что высокий сильный внук несет старушку на руках, словно она ребенок. Когда миссис Хэррис усадили в кресло, она на секунду взяла Рэчел за руку.

— Найл сказал, что стол накрыт изумительно, моя дорогая. Думаю, мы можем тобой гордиться, — прошептала она.

Вероятно, потому, что друзья Найла были приятны и ненавязчивы, а двое американцев милы и раскованны, уже через несколько минут после начала вечера Рэчел ощутила, что тревога ее рассеялась и она начинает по-настоящему чувствовать себя свободно и уверенно.

Все женщины отметили необычность и красоту букета. Выбор блюд был тоже признан в равной степени удачным. Рэчел волновало, что она, может быть, не сумеет поддерживать плавный ход беседы за столом. Но американец средних лет, сидевший справа от нее, проявил живейший интерес к народной музыке, и Рэчел со знанием дела ему об этом рассказывала. Другой молодой человек, врач по профессии, увлекался подводным плаванием. Ему было любопытно узнать, насколько жизнь рифов вокруг Бермуд отличалась от того, что было известно Рэчел.

Всякий раз, когда Рэчел смотрела на мужа, он, словно ощущая ее взгляд, поворачивался и улыбался ей так, что голова у молодой женщины начинала кружиться. В какой-то момент он даже безмолвно поднял бокал за ее здоровье. Когда минутой позже ее американский гость заговорил с ней, она так лучисто ему улыбнулась, что тот забыл, о чем именно он собирался ее спросить.

Около десяти часов вечера миссис Хэррис пожелала всем спокойной ночи, и Найл должен был отнести бабушку в ее спальню. Рэчел вышла вместе с ними, так как пожилая леди сделала знак, что хочет с ней поговорить.

— Ну, вот, ты видишь, деточка, все было не так уж сложно, правда? — спросила она шутливо, глядя на нее снизу вверх с кресла-каталки. — Ты прекрасно все устроила и держалась превосходно. Лучший вечер и представить себе трудно. Именно этого я от тебя и ожидала. А теперь поцелуй меня, дорогая, и возвращайся к своим гостям. Я уверена, что они не спешат расходиться.

Рэчел наклонилась и поцеловала пожилую женщину в мягкую, податливую щеку. Улыбнувшись Найлу, она уже хотела вернуться обратно, но он перехватил ее за руку. Под одобрительным взглядом бабушки Найл наклонился и коснулся губ Рэчел. Затем отпустил ее и взялся за ручки кресла миссис Хэррис. Рэчел была так изумлена, то словно остолбенела. Она некоторое время стояла так, не сознавая, что никого уже рядом с ней нет. Потом с трудом нашла в себе силы собраться с мыслями. Сердце ее яростно стучало, а ноги казались ватными.

Когда Рэчел вернулась в гостиную, то следом, чуть позже, появился Жозеф с конвертом в руках.

— Это письмо мистеру Найлу. Возможно, что-то срочное.

— Он только что поднялся наверх вместе с бабушкой. Я передам ему письмо, как только он вернется, — сказала Рэчел.

Когда Найл вернулся, Рэчел разговаривала с полненькой веселой женой американца о прекрасных шотландских платках, которые та видела в местных магазинах.

— Простите, миссис Спокмэн. Найл, это письмо получено несколько минут назад. — Взглянув на мужа, Рэчел невольно почувствовала, что краснеет.

Найл взял письмо, но перед тем, как прочесть его, взглянул на Рэчел. В его глазах сверкнули насмешливые искорки, как видно, он понимал, какие чувства владеют ею — губы хранят отпечаток его поцелуя, а сердце колотится, как птичка в клетке.

— Откуда письмо, Жозеф? — спросил Найл у дворецкого, проходившего мимо с подносом, на котором стояли напитки.

— Не знаю, сэр. Его принес мальчишка. Я дал ему десять пенсов, и он убежал.

— Вы уверены, что это мне? Конверт без надписи.

— Да, конечно, сэр. Мальчишка сказал, что велено передать лично хозяину.

Найл пожал плечами.

— Извините меня, пожалуйста, миссис Спокмэн. — Он раскрыл конверт.

— Вы хотите купить платки для себя или для друзей? — продолжила разговор Рэчел.

— Хорошо бы купить парочку для себя, но мои дочери тоже наверняка, захотят иметь их. Мне понадобится, по крайней мере… — Она вдруг замолчала, взглянув на Найла.

— Что-нибудь случилось? Плохие новости?

Найл натянуто улыбнулся, но быстро взял себя в руки.

— Ничего особенного, — сказал он спокойно, разрывая записку в клочья и бросая их в корзину для мусора, стоящую рядом с диваном, на котором расположились женщины. — Вы хотите еще немного выпить, миссис Спокмэн? А тебе — дэкири, дорогая? — предложил он.

— Какой у вас красивый муж, моя милочка, — сказала миссис Спокмэн, когда Найл отошел к столику с напитками. — Насколько я понимаю, вы женаты совсем недавно?

— Да, всего несколько месяцев, — ответила Рэчел улыбаясь. — Откровенно говоря, я очень нервничала сначала. Это первый прием, который я устроила самостоятельно. Я боялась, что покажусь вам неуклюжей.

Ну а сейчас я хочу, чтобы вы все поскорее ушли, а я осталась бы наедине с Найлом, подумала она, испытывая нетерпеливую дрожь.

Вечер продолжался, гости не спешили разъезжаться, а Найл всячески пытался ускользнуть от разговора с Рэчел. Он даже перестал смотреть в ее сторону. Возможно, ей это только показалось, хотя его раскованность порой выглядела наигранной. Было уже далеко за полночь, когда гости, наконец, стали собираться домой. Рэчел с Найлом и Джульет вышли на аллею проводить их.

— Прием был потрясающий, правда, — сказала Джульет, похлопав одобрительно Рэчел по руке, когда они вернулись в дом. — Вы имели успех, милая. Но, между прочим, мне хочется есть. Пойдемте на кухню и подъедим остатки. К черту талию на некоторое время! Я безумно устала постоянно высчитывать калории. Сегодня вечером наверняка набрала их тысячи две, не меньше. Надо завтра совсем не есть.

Найл закрыл на замок парадную дверь и выключил свет. Жозефа он давно отослал спать.

— Вы обе можете сидеть здесь хоть до зари, — сказал Найл, — а я устал. Рэчел, все было великолепно. Мои поздравления! — Он прошел мимо и поспешно стал подниматься по лестнице.

— О, что это с ним? — спросила удивленная Джульет, когда Найл уже не мог их услышать. — Он говорил, как старый ворчун.

— Он устал. У него был тяжелый день в магазине. Вы на самом деле хотите поесть, Жули?

— Да, я безумно голодна. Пойдемте, отпразднуем вдвоем.

Рэчел покачала головой.

— Я не хочу есть, а Найл минут через пять заснет. Рэчел старалась придать своему голосу беспечный тон, но внутренне была потрясена.

Что произошло? Почему он злится? Есть ли в том моя вина? Она была озадачена.

Джульет, по своей натуре любившая ночной образ жизни, могла бы проболтать до двух ночи, если бы Рэчел этого хотела.

Заварив свежий кофе, видя, как Джульет с удовольствием доедает остатки каштанового мусса, печенье, вафли и сыр, Рэчел объявила, что должна идти в постель, иначе завтра будет совершенно разбита.