Полчаса они плавали среди леса сверкающих кораллов, наблюдая, как волны, разбиваясь о рифы, превращаются в миллионы блестящих пузырьков; затем, оставив акваланги на ялике, поплыли к пляжу.

Рэчел потеряла шнурок, которым завязывала косу, и ее волосы свободно рассыпались по плечам. Пока она заплетала их, Найл лежал рядом, лениво пропуская песок сквозь пальцы.

— Я подозреваю, что именно на таком острове старый разбойник Морган мог спрятать свои сокровища, — сказал он задумчиво.

— Вы имеете в виду, что здесь зарыты сокровища? — спросила Рэчел.

Помнится, Октавия рассказывала ей: большинство островитян верят в то, что где-то на каком-то необитаемом острове знаменитый английский пират прятал свою добычу.

— Почему бы и нет? Возможно, мы даже сидим на них, — заметил Найл улыбаясь. Он зевнул, лег на спину, подложив руки под голову, прищурившись на солнце. — Хотел бы я встретиться с сэром Генри. Вот, должно быть, был характер.

— Не в то время вы родились. Вы могли стать одним из его капитанов. Я уверена, что вам понравилась бы такая жизнь, — отозвалась Рэчел, закручивая косу в узел, чтобы она больше не распускалась.

— Помощник свирепого пирата. Вы делаете мне комплимент.

— О, я не имела в виду грабежи и… оргии. Просто я уверена, что вам понравилось бы плавать на галеоне и принимать участие в сражениях.

— Спасибо, что вы не представляете меня участвующим в оргиях, — ответил он сухо. — Хотя что касается грабежей, то нападение на корабли считалось вполне законным средством к существованию на Бермудах, пока люди не стали наживаться на туристском бизнесе.

— Вы имеете в виду преднамеренный грабеж? Ну, я думаю, что это хуже, чем узаконенное пиратство.

— Я склонен согласиться с вами, но наши прапрапрадедушки думали иначе. Существует история о корабле, однажды причалившем к рифам, в то время как все жители находились в церкви. Кто-то сообщил об этом священнику, и он провозгласил с кафедры: «Прихожане должны оставаться на месте, пока я не сниму свой стихарь, — предупредил он, — а затем, дети, мы все начнем охоту».

— Этот священник, вероятно, был очень своеобразным человеком, — произнесла Рэчел, вздрогнув. — Вы родились на Бермудах, Найл?

— Да. Но к тому времени, как вы появились на свет, я уже забивал себе голову всякой чепухой в начальной школе в Гемпшире.

— Правда? — спросила она удивленно. — Вы ненавидели школу? Я имею в виду холод, дисциплину и то, что вы оказались далеко от дома, от родных.

— Да, это не лучшее место на земле, — признался Найл. — Если бы не война я, возможно, попытался бы сбежать.

— Но ваши родители волновались за вас, ведь шла война, бомбежка, происходили другие страшные вещи, не правда ли?

— Они утонули во время кораблекрушения, когда я был еще ребенком. Меня воспитала бабушка.

— Ну а она? Разве не стала бы беспокоиться?

— Сомневаюсь, — ответил Найл беспечно. — У нее было полно своих забот. Кроме того, когда немецкие подводные лодки шныряли в северной Атлантике, возвращение домой сулило большой риск, лучше было оставаться на месте.

— Что произошло потом, когда кончилась война?

— Я закончил школу и какое-то время служил на флоте. После этого пару лет бороздил просторы Тихого океана, а затем вернулся домой.

— А каковы ваши планы на будущее? Плавать на «Дельфине» вокруг островов?

— А если бы и так. Почему вы спрашиваете? Вам это не нравится?

— Нет, отчего же? Я считаю, что мужчины склонны вести такую романтическую жизнь.

— Только мужчины?

— Да, женщины больше привязаны к дому, к детям. Ваша жена вряд ли будет часто видеть вас.

— Я мог бы взять ее с собой на судно, — заметил он. — Постараюсь подыскать такую, которая будет чувствовать себя счастливой на «Дельфине».

— Я знакома только с одной белой женщиной — мисс Финч. Но все же мне кажется, у вас будут проблемы с выбором невесты.

Найл с удивлением взглянул на нее.

— Это почему же?

— Ну, вот я, например. Мне кажется, я не похожа на других девушек, — ответила она, чертя пальцем по песку. — То, как я понимаю некоторые вещи, возможно, сильно отличается от взглядов других.

— Интересно, чем же?

Рэчел изменила позу: подобрала ноги и обхватила колени руками.

— Мне нравится жить на «Дельфине», — задумчиво ответила она и посмотрела на небо. — Если бы я была мужчиной, то могла бы зарабатывать себе на жизнь в море. Найл, как вы думаете, сумею ли я приспособиться к новой жизни? Я хочу сказать, когда мы приплывем на Бермуды?

— Конечно, сможете. Почему нет?

Рэчел вздохнула.

— Мне кажется, что я похожа сейчас на монахиню, которую выгнали из монастыря, — заметила она. — Я жила в другом мире, а он так не похож на ваш. Кроме вас, Финчей и одного или двух американских яхтсменов, мне никогда не приходилось встречаться с белыми людьми.

— О, вы очень быстро освоитесь, — ободряюще ответил Найл.

— Правда? Откуда вы знаете?

Он приподнялся и стряхнул песок с ног.

— Конечно, освоитесь, маленькая глупышка. Не пройдет и полгода, как вы достигнете больших успехов, поверьте. Монастыри и пустынные коралловые острова предназначены для людей с особым складом характера. Вы же совершенно нормальная молодая девушка, и вам следует делать все то, что доставляет удовольствие молодым девушкам. Скажите мне, неужели вы никогда не скучали на Ангуне?

— Скучала? Нет, никогда. У меня всегда было много дел.

— Но неужели вам никогда не хотелось делать что-нибудь другое? Покупать красивые платья в модных магазинах? Ходить на приемы?

Рэчел задумалась, играя кончиком косы, — привычка, которой она следовала, когда ее что-то беспокоило.

— Мне никогда не приходилось этого делать, — ответила она, накручивая волосы на пальчик. — Кажется, есть поговорка: «Чего не имеешь, о том не скучаешь».

— Да, конечно, это так, — ответил Найл серьезно. — Но существуют вещи, которых желают все, невзирая на то есть у них опыт или нет. Возьмем, к примеру, поцелуй. Мне кажется, что вас никогда раньше не целовали, но я уверен, что вы хотите этого. Даже если вы никогда об этом не читали и даже если бы Ангуна была необитаема, вы все равно чувствовали, что вам чего-то не хватает.

— А вот и нет. Меня целовали, — возразила Рэчел. — Лучше бы этого не было, — добавила она с гримаской.

— Как вас понимать?

— О, это случилось сто лет назад. Я практически забыла об этом случае.

— Ну… продолжайте.

Рэчел пожала плечами, удивляясь, что это детское воспоминание могло заинтересовать взрослого мужчину.

— Мне было тогда около шестнадцати лет. К нам на Ангуну приехали американские студенты. Они занимались какими-то морскими исследованиями. С ними был профессор: он и отец обычно разговаривали часами. Как-то в полдень, когда я осталась наедине с одним из мальчиков, он внезапно набросился на меня.

— Надеюсь, он получил достойный отпор?

— Можете не сомневаться. Я толкнула его в воду, и он, бедняга, упал на морского ежа, а вы представляете, какую сильнейшую боль вызывают его колючки.

Найл расхохотался:

— Да, это был поступок! Ну и что же? Вы вытащили колючки из несчастного или оставили его на произвол судьбы?

— Мне пришлось выдавливать их из его тела, иначе могло произойти заражение крови. Но у него несколько дней на ноге была очень серьезная рана.

— Бессердечное маленькое существо! Однако не допускайте, чтобы этот любовный опыт разочаровал вас. Внезапное нападение — не лучший способ подхода к женщине.

В это время послышался крик Тибоя, который ловил с ялика рыбу. Найл поднялся и подал ей руку.

— Идемте, посмотрим, улыбнулась ли удача нашему рыбаку.

Перед заходом солнца помощник капитана разжег свою плиту на древесном угле и начал готовить на ужин любимое на Бермудах блюдо, известное под названием «Хопкин Джон». Позже, когда мужчины взяли по баночке пива, Рэчел сказала, что хочет спать, и спустилась вниз. Она лежала на койке, полностью одетая, но еще не спала, когда спустя полчаса Найл постучал в дверь.