– Это место не то, чего ты ожидала, да?

Бланка оглянулась на Аду. Одетая в темно-зеленое платье – то самое, от которого ее кожа казалась еще бледнее, а волосы – темнее, – Ада смотрела на нее с едва заметной дразнящей улыбкой.

– Трудно сказать, – ответила Бланка с наигранной задумчивостью. – Я видела всего одно строение, а город не видела вообще. Говорить что-либо сейчас было бы несправедливо.

Улыбка Ады стала шире.

– Но ты уже это сделала.

– Да, боюсь, что так. – Она отвернулась от узкого окна и его солнечного соблазнительного вида и села на кровать. – Я боюсь, что мои ожидания жизни вне Епеса окажутся необоснованными. Наверное, по большому счету все города похожи друг на друга. – Она пожала плечами. – Ты поняла это, когда покинула Англию?

Ада принялась заплетать в косу свои длинные шелковистые волосы. Бланка потрогала свои – курчавые, жесткие, туго закрученные на голове – и немного позавидовала.

– Ты права, у городов есть много общего, – сказала Ада. – Но разница в культуре и мышлении все-таки существует. Интерес в том, чтобы искать эти различия.

– А как насчет нашего побега из Епеса? – От воспоминаний об их захватывающем бегстве у нее участилось дыхание. – Может ли обычная жизнь соперничать с таким приключением?

Проворные пальцы Ады стали двигаться медленнее. Ее лицо потемнело, как солнце, скрывшееся за облаками.

– Я насмотрелась таких приключений достаточно, и теперь хочу покоя, ничего больше.

Бланка внимательно смотрела на свою новую подругу, эту странную англичанку. Ада страдала от ужасных ночных кошмаров, приступы криков и слез будили Бланку по нескольку раз за ночь. Она изо всех сил старалась успокоить Аду.

Та никогда не говорила о кошмарах, только успокаивала себя каждое утро. Она проводила время в их общей комнате, согнувшись над какими-то свитками, бормоча что-то на своем грубом языке.

– Покой. – Бланка мягко улыбнулась. – После твоего пристрастия я бы сказала, что в это легко поверить.

– Ты знала?

–– Конечно, – ответила Бланка, вдруг подумав, не обидны ли ее слова. – Сеньора...

– А, это она сказала тебе.

– Ты должна гордиться собой, – сказала Бланка. – Не каждому это удается. Воздержание слишком тяжело, и многие сдаются – по крайней мере я так слышала. – Она помолчала, заглядывая Аде через плечо, чтобы лучше видеть выражение ее лица. – Он помог тебе, разве не так?

– Да, – прошептала Ада.

– Должно быть, ты ему небезразлична.

– Нет, я обязанность, не более того.

Бланка зажала шпильку зубами и махнула рукой.

– Обязанности выполняются так же, как прихожане по принуждению дают милостыню. Я не могу поверить, что он делал это только по обязанности, а ты?

– Мне сказали, что не имеет значения, во что я верю.

– Какое терпение, – сказала Бланка. – Эти дни – испытание, а ты способна на большее.

– На все, хорошее и плохое.

– Также как все мы. – Закончив укладывать волосы Ады в корону, затейливую и прекрасную как у настоящей королевы, Бланка вернулась к окну. – Фернан предложил сводить меня в город, если захочу.

– О?

– Многие неженатые братья и канонисы ходят вместе, выступая как сопровождающие.

– Тебе нравится его общество?

Бланка рассмеялась, качая головой.

– Не особенно. Зато будет возможность посмотреть город.

Ада встала с кровати и, разгладив юбки, подошла к окну.

– Будь осторожна, Бланка. За улыбкой Фернана скрывается очень многое.

– Это точно. – Она помассировала ладонями свои плечи. – Сеньора постоянно делилась своими наблюдениями о разных типах мужчин. Она говорила, что есть такие, которым доверяешь сразу же, в то время как другим нельзя доверять никогда. Думаю, Фернан из последних. Я всю свою жизнь прожила в маленьком городке, но, работая на сеньору, очень многое узнала – особенно относительно мужчин.

Ада осторожно усмехнулась:

– Боюсь, ты понимаешь больше, чем я. Раньше я знала, как разговаривать с мужчинами, как оценивать их настроение и характер...

Ее необычный голос умолк, затуманенные глаза смотрели куда-то вдаль.

Бланка коснулась ее руки:

– Когда теряешь себя, трудно знать, как найти других.

Лицо Ады осветилось широкой улыбкой.

– Ты очень уж мудрая. Ну если не Фернан, то кто?

– Думаю, кто-то добрый, веселый, красивый. Кто-то, кто сможет уважать меня. После того, как со мной обращались в Епесе, я боюсь, что не смогу найти такого, кто посмотрит дальше этого. – Бланка опустила голову, зная, что, возможно, становится назойливой. – А ты? Ты и Габриэль?

В лице Ады на мгновение промелькнула паника, но потом ее плечи расправились. Бланка слышала, как эти двое были вместе у реки – тихие слова, а потом тихие стоны. Сон так и не вернулся к ней. Она лежала там без сна, а сердце тосковало от желания найти своего спутника.

– Мои извинения, – сказала Бланка. – Он трудный человек, совершенно другого типа. Любить его или ненавидеть – кто может сказать? Но он определенно не для меня, потому что у него нет чувства юмора.

Ада тихонько рассмеялась:

– Иногда я думаю, не расколется ли его лицо, если он улыбнется.

– Значит, у тебя все будет хорошо. Если ты можешь смеяться над мужчиной, он не диктует тебе, что думать.

– Я рада, что ты здесь, Бланка. Ты напоминаешь мне мою сестру, а это напоминает, насколько сильно я скучаю по ней. Без тебя я бы не знала, что делать с собой, учитывая выбор между одиночеством и Габриэлем.

– Это зависело бы от его настроения.

От громкого стука в дверь Ада испуганно вздрогнула и прижала перевязанную руку к горлу.

– Inglesa? Могу я поговорить с тобой?

Лицо Ады потеряло и без того скудные краски, а потом ее щеки стали пунцовыми.

– Думаешь, мне надо открыть дверь и посмотреть, в каком он настроении? – спросила она.

– Только если я смогу спрятаться под кроватью, – ответила Бланка.

– Трусиха.

– Это не моя битва.

Габриэль постучал снова так, что тяжелая дверь задрожала.

– Ада? Ты там?

– Что до его настроения, то он, кажется, сердит, – заметила Бланка.

– Недружелюбен – это как минимум.

Нет, подумала Бланка. Его голос был точно такой, как лицо Ады, – покорный, усталый и невероятно грустный.

Габриэль стоял на пороге. Она не видела его так близко с той ночи в оружейном зале, и ее жадные глаза буквально впитывали его образ.

Как мог он прятаться среди мужчин, которые и вполовину не сравнятся с ним ни ростом, ни силой? Как мог он ждать, что обретет свое место здесь? И как он мог стоять здесь, как будто их свидания у реки никогда и не случалось?

Но, если уж на то пошло, как могла она?

Ада снова посмотрела на него. Беспокойство заглушило его силу и отстраненность. На его лице отражалась усталость, щеки запали. Губы потрескались. Разве статуи могут уставать? Нет, это могут только люди – такие, как Габриэль, осаждаемый демонами, такими же злобными и жестокими, как ее собственные.

Недремлющее воспоминание о ночных кошмарах заслонило ее зрение. Камера в темнице и огненная боль. Одиночество. Ужас. А над осколками ее прошлого эти новые сны, отягощенные сожалением и желанием – сожалением о том, что покинула свою сестру и так плохо обращалась с Джейкобом,, и желанием обрести хоть немного покоя. Будет это опиум или Габриэль, ей все равно. Они оба приносили ей столько же несчастья, сколько наслаждения. Необходимость обходиться без того и другого медленно сводила ее с ума.

– Габриэль, – сказала она, убирая настороженность из своего голоса. – Я не ожидала увидеть тебя сегодня, поскольку ты изо всех сил стараешься избегать меня.

Ей хотелось дать ему пощечину, причинить боль, заставить закричать. По меньшей мере ей хотелось доказательства, что ее слова дошли до него. Его мощное воздействие на ее жизнь оказалось сокрушительным, каждая ее мысль обращалась к нему.

– Могу я поговорить с тобой, Ада?

– Мы уже сказали друг другу вполне достаточно.

Габриэль вошел в комнату, заполнив собой все пространство.