С лица мадам Мишу сползла улыбка, несколько секунд она беспомощно оглядывалась по сторонам, а потом произнесла:

— Я попробую что-нибудь для вас сделать… Приходите завтра днем, возможно, я смогу вам помочь.

— Завтра? — Внутри Иви все кипело от негодования, но она попыталась говорить спокойнее. — Не могли бы вы позвонить юристу мадам Арду сейчас и передать ему, что я хочу с ним поговорить. Я вас очень прошу.

— Я не могу этого сделать, — ответила мадам Мишу, поджав губы. — Поверьте, на это нужно время. Я говорю вам правду. Это нельзя устроить за несколько минут, если можно устроить вообще.

— Я вернусь в два часа, — заявила Иви, вставая. — Но не завтра, а сегодня.

Даже холодный ветер на улице не мог охладить ее ярость. В Париже знали о ее приезде, ее ждали, и ничего не сделали. Ей предлагали экскурсию по городу вместо деловой встречи, ради которой она летела через океан. Да что они о себе вообразили?!

В отеле она первым делом поинтересовалась у портье, нет ли для нее корреспонденции. Оказалось, что от «Здесь и сейчас» пришел длинный телекс, и кто-то прислал для нее с посыльным небольшой сверток. Сгорая от любопытства она открыла коробку. Внутри была миниатюрная модель Эйфелевой башни и записка:

«Дорогая Иви. Сюда мы сходим в следующий раз.

Роб».

Со слезами на глазах она поднялась в номер, поставила статуэтку на тумбочку, и распечатала телекс. «ГОТОВЬСЯ К СЛОЖНОСТЯМ. ШАРБЕ БОЛЬШЕ НЕ РАБОТАЕТ В ФИРМЕ. НАЙТИ НОВОГО АДВОКАТА БУДЕТ НЕПРОСТО. КОНТОРА НЕ ХОЧЕТ СОТРУДНИЧАТЬ. ОКАЖИ НА НИХ ДАВЛЕНИЕ. НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ ПОСЫЛАЕМ ДОМАШНИЙ АДРЕС ШАРБЕ.» Далее следовали адрес старого адвоката, его номер телефона, какие-то слова поддержки и подпись — Билл Морган.

Иви сразу набрала номер, но у Шарбе никто не отвечал. Разочарованная, она решила, что хороший ланч поднимет ей настроение. Ожидая, когда подадут куриный креп-сюзетт, она посмотрела на часы. Роб уже подлетал к дому. Думал ли о ней так же, как она о нем? До половины второго Иви скрасила ожидание шоколадным кремом и крепким кофе, а потом направилась обратно в адвокатскую контору.

— Мадам Мишу сейчас занята, — сразу сообщила секретарша.

— Она меня ждет. Мы договорились, что я вернусь в два.

— Извините, но у нее важное дело.

В половине третьего Иви снова обратилась к секретарше:

— Может быть вы позвоните и выясните, сколько мне еще ждать?

— Я не могу отвлекать ее от дел, — нахмурилась секретарша.

Иви прождала еще четверть часа, и тут на столе у секретарши зазвонил телефон. Американка не поняла всего, что говорилось, но ясно было одно — это личный разговор. Иви подождала, пока девушка увлечется беседой и перестанет следить за стеклянной дверью, потом быстро встала и молча зашла внутрь. Дверь в кабинет мадам Мишу была открыта, и Иви увидела, что женщина что-то пишет в большой папке. Она постучала, и когда юрист подняла голову, на лице у нее было написано величайшее удивление.

— Я даже не знала, что вы здесь, мисс Форчун, — сказала она. — Почему же секретарша не сообщила мне о вас?

— Может быть, ей велели этого не делать?

— Нет, это невозможно.

— Тогда, пожалуйста, назовите мне имя адвоката мадам Арду.

Мадам Мишу покраснела, несколько раз сцепила и расцепила тонкие руки и произнесла:

— Простите, но у меня еще нет этой информации.

— Я приду снова, — предупредила Иви и вышла.

Она вернулась в отель и снова набрала номер Шарбе, и на сей раз на другом конце провода ответили.

— Я бы хотела поговорить с месье Шарбе, — сообщила она, поздоровавшись.

— Вы американка?

— Да.

— Он сейчас не может подойти.

— А мне сказали, что лучше всего звонить именно в этом время, — соврала Иви.

— Кто, простите?

— В адвокатской конторе, в которой он работал.

— Да-а. — Последовала пауза. — Подождите, пожалуйста, — попросила женщина, и Иви услышала быстрый разговор по-французски, после чего ее снова попросили подождать.

Она ждала с бьющимся от нетерпения сердцем. Ей просто позарез необходим этот разговор, ведь в юридической конторе с ней, возможно, так и не захотят иметь дела, и она не сможет написать статью, а это будет означать конец карьеры. На другом конце провода возле телефона шел спор, теперь слышался мужской голос — голос рассерженного пожилого человека. Наконец в трубке раздалось:

— Шарбе слушает. Что вам угодно?

— Месье Шарбе, — начала Иви, — мне необходимо поговорить с вами лично. Я приеду в любое удобное для вас время.

— А о чем вы хотите говорить? Это касается меня или клиента?

— Нет, дело, в котором вы, как мне известно, хорошо разбираетесь. Пожалуйста, месье, вы единственный человек во Франции, который может мне помочь. Я приехала издалека…

— Да, я знаю, чем вы интересуетесь. Прошло пятьдесят лет, а меня до сих пор дергают по одному и тому же поводу. Будьте здесь в пять. Возьмите такси. Это будет недешево, но быстрее, чем ехать поездом.

В пять Иви позвонила в дверь загородного особняка. Горничная проводила ее в кабинет, две стены которого занимали книжные стеллажи, одну — живопись, а последнюю — окна, закрытые тяжелыми бархатными гардинами. Тут же появилась красивая и по-французски небрежно-элегантная женщина лет сорока, которая представилась дочерью Шарбе.

— Сейчас я привезу отца, — сказала она. — Но хочу предупредить вас: он не совсем здоров, так что не расстраивайте его.

Через несколько минут она вернулась, толкая впереди себя инвалидное кресло.

— Я оставлю вас наедине, а если что-нибудь понадобится, то позвоните.

— Аперитив, — потребовал старик, поправляя плед, которым были укрыты его ноги. — Уже пять часов, и я хотел бы что-нибудь выпить. А вы, мадемуазель?

— С удовольствием.

— Два аперитива, — сказал Шарбе дочери, и та ушла. Не успела Иви сесть в глубокое кожаное кресло, как появилась горничная с подносом. Когда она приготовила коктейли, Шарбе начал:

— Итак вы интересуетесь судьбой изумруда.

Его слова застали Иви врасплох — она не успела ничего сказать ни об изумруде, ни о мадам Арду.

— Нет, — возразила она, — я хотела бы услышать историю мадам Арду из ее собственных уст.

— Послушайте меня, молодая леди, — ответил старик. — Я согласился принять вас только по одной причине: сегодня утром мне звонили из конторы, в которой я работал всю жизнь, и предупредили, что вы ищете юриста мадам Арду, а они не хотят называть его имя. Они поступают глупо, да к тому же скверно обошлись с вами. Возможно, я тоже не смогу вам ничем помочь, но хотя бы не стану оскорблять. — Он улыбнулся. — Это не в моих правилах. Чего же вы хотите от мадам Арду?

— Я корреспондент американского журнала «Здесь и сейчас», и хотела бы взять у мадам Арду интервью — ведь в этом году исполняется пятьдесят лет самому знаменитому похищению века.

— Понятно. А о чем вы пишете в «Здесь и сейчас»? Я читатель этого журнала.

— Моя последняя статья — о замке Тилтон. «Тысяча лет английского замка».

— Да, я помню ее. Конечно. У вас хорошее перо, мадемуазель, и вы умеете разговаривать с людьми так, что они открываются вам.

— Спасибо.

— Но тем не менее, я не могу связать вас с мадам Арду.

— Понимаю, — разочарованно протянула Иви, — но вы же можете сказать мне, кто ее адвокат и как его найти. Может быть, он мне все-таки поможет.

Шарбе несколько раз кивнул, отпил из стакана, и Иви тоже вспомнила про свой коктейль и пробовала его — нежный мятный вкус прекрасно охлаждал горячие головы.

— Я могу назвать вам его имя, — ответил старый адвокат, — но не верю, что он поможет вам.

— Почему? — удивилась Иви. — Я всего лишь хочу поговорить с мадам Арду. Посмотрите на меня. Я не опасна, я не причиню ей вреда.

— Нет, вы опасны, — покачал головой Шарбе, — вы очень опасны. Вы хотите заставить мадам Арду вспоминать прошлое, которое ей хотелось бы навсегда забыть. Вы напомните ей о позоре, страданиях и унижении. После того злосчастного события, ее жизнь уже никогда не стала прежней. Другие смогли бы оправиться, а Элизабет — нет. Она потеряла все, что было ей дорого. Вскоре после похищения умер ее отец, дела мужа шли неважно, ребенок заболел. Изумруд так и не нашли, как вам известно, а она лишилась покоя, ее атаковали журналисты, охочие до чужих секретов и бед. Она не хотела ничего — только тихо жить рядом с теми, кого любила, но именно это и стало невозможным. Если она и согласится поговорить с вами — а поверьте мне, что это почти невероятно — вы заставите ее снова пережить былую боль.