— Я хочу сделать интервью с леди, о которой мы говорим.

— Это невозможно.

— Почему?

— Потому что она ни с кем не встречается.

— Но она встречается с вами.

— Я ее поверенный.

— Тогда, пожалуйста, попросите ее побеседовать со мной.

— Она откажется.

— Месье Шамо, вы не можете во всем отвечать за эту даму. Думаю, вы должны дать ей — и мне — возможность иметь свое мнение и самим принимать решения.

— Не будем дискутировать. У этой дамы, мисс Форчун, была трагическая жизнь. После того несчастного случая на нее обрушилось еще множество бед, о которых я не стану рассказывать. Она не хочет лишний раз ворошить прошлое.

— Но прошло полвека. Чувства меняются, меняются люди. Мне сейчас столько же лет, сколько было мадам… э… этой леди, когда ее похитили. Может быть, она откроет мне то, что не хочет говорить другим.

— Вы очень настойчивы, — заметил мужчина, вытягивая ноги, насколько это было возможно в тесном такси. — Тем не менее мой ответ — нет.

— Но это нечестно, — Иви начинала сердиться. — Она пожилая женщина. Вы должны хотя бы уважать ее. Пусть она сама откажет мне в интервью. Окажите мне любезность — я хочу, чтобы мне отказал человек, ради которого я прилетела из-за океана, а не поверенный, который не интересуется желаниями своего клиента.

Реакция Шамо была мгновенной. Он что-то сказал шоферу, и тот притормозил у ближайшего тротуара. Иви совершенно не представляла, где они находятся. Ей казалось, что они давно выехали из Парижа, но она с удивлением увидела недалеко силуэт Эйфелевой башни, — значит, они не слишком отдалились от центра города.

— С меня довольно, — бросил адвокат. — Я говорю от имени своей клиентки, потому что знаю ее желания. Возвращайтесь в свой Нью-Йорк и больше не беспокойте меня.

Он вынул из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник и вытащил банкноту:

— Это за такси.

— Мне не нужны ваши деньги, — зло ответила Иви. — Утром я буду ждать вас в офисе.

— Мисс Форчун, — ответил Шамо, выходя из машины, — разговор закончен. Дальнейших дискуссий не будет.

Хотя Иви не видела его лица, скрытого тенью от шляпы, она чувствовала, что Шамо рассержен и огорчен — рука, державшая банкноту, даже слегка дрожала. В конце концов он бросил деньги на сиденье рядом с ней, захлопнул дверцу и не оглядываясь пошел прочь. Иви наблюдала за адвокатом. Теперь ей удалось рассмотреть его профиль, и у девушки перехватило дыхание. Это был потрясающий профиль, достойный резца скульпторов, чьи творения она видела в Лувре. И этот профиль был ей знаком, но почему? Она никогда не встречала этого человека прежде. Иви нахмурилась. Может быть телевидение? Кино? Только тут она почувствовала, что шофер что-то говорит. Он хотел знать, куда отвезти мадемуазель. Иви отвлеклась, и Шамо исчез — он сел в другую машину, вопрос с загадочным профилем так и остался неразрешенным. Все это было чрезвычайно странно.

Иви уже разделась и, собравшись принять ванную, пустила воду, когда раздался телефонный звонок.

— Это Жан-Клод Шамо, — сообщили с другого конца провода.

— Да, месье Шамо. — Иви затаила дыхание.

— Вы отдали распоряжение насчет билета?

— Простите?

— Вы забронировали место в самолете?

— Нет, и не собираюсь делать этого до тех пор, пока не получу того, ради чего приехала.

— Понятно. — Последовала пауза. — Я позвоню вам завтра.

— Вы свяжетесь с мадам Арду?

— Я не сказал этого, мисс Форчун. Я сказал, что я позвоню вам.

— В какое время?

— В десять утра. Не приходите в офис. Спокойной ночи. — Раздался щелчок — он повесил трубку.

Иви смотрела на мертвую телефонную трубку в руке. Он был груб, нелюбезен, не хотел помогать, этот адвокат, но все-таки он смирился с тем, что она не улетает домой.

Вода была теплой и расслабляющей — именно это и было нужно Иви, чтобы избавиться от страхов и волнений долгого дня.

В среду утром Иви проснулась в девять утра, отдохнувшая и свежая. Она как раз собиралась пить кофе, когда зазвонил телефон.

— Мадемуазель Форчун? — это был уже знакомый женский голос, — У меня для вас сообщение от месье Шамо.

— Снова сообщение? — она была разочарована.

— Месье Шамо просил передать, что встретится с вами в семь часов вечера, — продолжала женщина, игнорируя тон Иви.

— Минутку, — не выдержала Иви. — Сколько это еще будет продолжаться? Позвольте мне поговорить с месье Шамо.

— Простите, но это невозможно. Если вы возьмете ручку…

— Я не хочу брать ручку! Месье Шамо обещал позвонить мне. Могу я поговорить с ним?

— Его нет на месте, мадемуазель.

— Хорошо, — вздохнула Иви, — диктуйте адрес.

— Он будет ждать вас на Монмартре в семь при тех же обстоятельствах, что и накануне вечером. Оставайтесь в машине.

— Спасибо. Я буду, — ответила Иви устало.

— Вот это мудро, — заметила женщина и повесила трубку.

Теперь у Иви был еще один пустой день, который надо было чем-то заполнить. «Убивать время в Париже» — звучит дико, но, честно говоря, ей не хотелось в одиночестве осматривать достопримечательности в такой холод. И вообще Иви мечтала поскорее покончить с этим делом. Что скажет Ирма, когда она возвратится в Нью-Йорк с огромными счетами и без статьи? И что было на уме у этого месье Шамо? Неужели он хотел, чтобы она потеряла работу в отместку за то, что она пыталась связаться с мадам Арду?

Иви оделась. День за окном был серым, и на душе тоже было серо. Нужно чем-нибудь поднять настроение. Девушка взглянула в зеркало. Надо подстричься — вот идея. Она найдет какой-нибудь дорогой салон и отдаст себя в руки настоящим мастерам. Вдохновленная этой идеей, Иви стала искать в справочнике имена модных парикмахеров, о которых читала в Нью-Йорке. Судя по карте, до одного из них можно было добраться пешком, и Иви быстро собралась, стараясь не терять времени.

«Как глупо грустить в Париже, когда кругом столько интересного, и каждая витрина магазина сулит радости и веселье,» — думала она. В салоне ей повезло — ее сразу пригласили в зал. Сам владелец парикмахерской внимательно посмотрел Иви в лицо, повернул ее голову направо и налево, потом на французском объяснил мастеру, как ее надо подстричь и причесать. Это было замечательно — за ней никогда в жизни так не ухаживали, а когда прическа была закончена, Иви поняла, что никогда не выглядела так хорошо и элегантно. Она пожалела, что Роб уже уехал и не сможет оценить ее новый вид.

Стрижка стоила тех денег, которые она за нее заплатила. Иви вышла на улицу, чувствуя себя на миллион долларов — или хотя бы на миллион франков! Едва она заходила в магазин, к ней бросались продавщицы, мужчины пристально смотрели в след. И все это благодаря хорошему парикмахеру.

Вернувшись в отель, она написала письмо Филу, честно рассказав, что думает о нем, когда ей одиноко, и жалеет, что они не простились перед ее отъездом. Он был славным парнем. И что она делает тут — в трех тысячах миль от дома — пытаясь взять интервью, которое так и не сдвинулось с мертвой точки? Потом Иви освежила косметику (для кого?) и пошла искать такси. Водитель прекрасно говорил по-английски, и, когда она сообщила ему, что должна попасть на Монмартр к семи, он пожал плечами:

— Не знаю, мадемуазель, в Париже сейчас час пик, много пробок.

Иви умоляла его попытаться успеть вовремя, но как он ни старался, все было напрасно. Они затормозили у назначенного места в семь-пятнадцать.

— Пожалуйста, подождите, — попросила она шофера. — Мой друг подойдет с минуты на минуту.

Она с тревогой смотрела в окно. Среди прохожих было много высоких мужчин в шляпах и без, но никто не обращал внимания на такси. Волнение и обида девушки росли. Шамо наказывал ее за то, что она опоздала. Наверняка, он был где-то рядом, наблюдал за ней и смеялся. Она злилась, а счетчик тикал и тикал. Семь тридцать, без двадцати восемь. Спустя пять минут Иви потеряла надежду и попросила отвезти ее назад отель.