— В свою комнату!

Выскользнув из его рук прежде, чем он смог остановить ее, Сабина думала, что спаслась. Но перед самой дверью Кон опередил ее, и она буквально рухнула к нему на руки. Улыбаясь, он произнес:

— Дорогая, тебе не следовало бы так бросаться на меня. Я все равно никуда не денусь.

— Пусти меня, Кон. Я не пойду с тобой.

Даже ей самой показалось, что протест ее был не слишком решительным. Но неожиданно Кон вместо того, чтобы прижать ее снова к себе, просто сказал:

— Хорошо. Как тогда насчет поцелуя? Ну, дорогая! Всего один поцелуй!

Однако Сабина, отступив от него на шаг, умоляюще произнесла:

— Дай мне пройти!

— Послушай, я прошу только один поцелуй. А правила устанавливаешь ты.

Что-то в голосе Кона заставило ее задуматься. Внимательно посмотрев на него, она сдалась:

— Ладно. Ты получишь один поцелуй. Я начинаю и кончаю, когда захочу. Никаких возражений с твоей стороны не принимается.

Он кивнул.

— Хорошо, я согласен.

Сабина намеревалась ограничиться коротким поцелуем и тут же ретироваться в свою комнату. Но стоило ей прикоснуться к его губам, как рассудок заволокло туманом. Руки Кона соединились за ее спиной, сердце забилось в бешеном ритме, а дыхание участилось. Постанывая от наслаждения, он резко развернул ее и прижал к двери, окончательно лишив способности рассуждать здраво.

Где-то в подсознании мелькнула мысль, что следует немедленно прекратить это безумие. Но было уже поздно. Вместо того чтобы отстраниться и бежать, Сабина прильнула к нему. А потом ее охватило сумасшедшее желание целовать и целовать его лоб, брови, обнаженную грудь в вырезе футболки, скулы, покрытый щетиной подбородок. Ей было приятно ощущение его мускулистого тела, его возбужденного естества. Ненасытная жажда его плоти заставила Сабину приподняться на цыпочки и вновь припасть к его губам.

Этот поцелуй рассказал ему многое: и как она тосковала без него, и как была одинока, и как плакала по ночам, не понимая, чего же ей не хватает.

Боже мой! Как же он хотел ее! И каких невероятных усилий стоило ему отпускать ее каждый раз, когда он вот так сжимал ее в своих объятиях. Но он должен сдержать данное слово: только один поцелуй. Прежде чем идти дальше по сладостной тропе наслаждения, ему следует точно знать, что Сабина тоже этого хочет. В конце концов, они уже не дети, которые, поддавшись страсти, заходят слишком далеко, а потом говорят в свое оправдание: мол, не знали, что делают. Если они сейчас бросятся в омут любви, то это будет их общее решение.

Оторвавшись от ее уст, Кон продолжал обнимать Сабину, зарывшись лицом в пышные темные волосы.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, дорогая, — с трудом сказал он пересохшими губами. — Мне казалось, речь шла об одном поцелуе.

Ничего не видя перед собой, Сабина пробормотала:

— Я не знаю, что на меня нашло.

Она сказала это так растерянно, что Кон еле сдержал улыбку. Он понимал, что она чувствует. Чуть откинувшись, Кон взял ее лицо в ладони и внимательно посмотрел сверху вниз, поглаживая большим пальцем нижнюю губу и не в силах успокоить бешено бьющееся сердце.

— Слово за тобой, дорогая. Ты знаешь, как я хочу тебя. И я был бы вне себя от счастья, если бы сегодня ночью познал тебя вновь, как много лет назад. Но ты тоже должна этого хотеть. Иначе мне снова придется ждать, когда ты будешь к этому готова.

Тая под его жарким взглядом, Сабина с трудом верила тому, что слышала. Кон, которого она знала в прошлом, с трудом мог контролировать охватившую его страсть. И если бы даже сказал нечто подобное, то никогда бы не сдержал обещания.

Но Кон, который сейчас сжимал ее в объятиях, был не двадцатилетним юношей, а мужчиной. Одно слово — и он оставит ее в покое. Но Сабина не произнесет этого слова, хотя, может быть, и горько пожалеет об этом утром.

— Останься, — прошептала она прерывающимся от волнения голосом. — Я хочу тебя. Пожалуйста, не уходи!

Ему не надо было повторять дважды. В страстном порыве Кон крепко прижал ее к себе.

— Милая, ты даже не представляешь, как я счастлив! Я боюсь отпустить тебя даже на секунду!

Одними словами он воспламенил ее. Не переставая улыбаться, Сабина нежно поцеловала его, нащупывая рукой позади себя дверную ручку. Через секунду во всем мире остались только они двое и темнота.

Кон сразу же положил ее на кровать, накрыв своим телом и впившись в губы горячим поцелуем. Чувствуя, как закипает кровь, Сабина потянулась к нижнему краю его футболки. Но его руки оказались там раньше, сцепившись с ее пальцами и разведя их в стороны.

— Нет, — пробормотал он. — Не так быстро, дорогая. Я хочу, чтобы мы делали это медленно, сводя наслаждением друг друга с ума.

Она посмотрела на него в темноте, и от желания, сквозившего в его взоре, сердце Сабины готово было разорваться на части. Сладостная истома лишила ее дара слова. И только пожатием руки она дала ему понять, что тоже хотела бы, чтобы эта ночь любви длилась вечно.

Сабина думала, что знает, чего ожидать от себя и от него. Прошло десять лет, но есть вещи, которые женщины не забывают. Для нее это были первые прикосновения и первые поцелуи в то волшебное лето. Позже она проклинала Кона, старалась возненавидеть за то, что не уходил из ее памяти, но в то же время бережно хранила в душе воспоминания о минутах близости.

Однако то, что она испытывала сегодня, не имело ничего общего с прошлым.

Кон любил ее так, будто дороже ее для него не было никого на свете, будто она некогда потерянное и неожиданно найденное бесценное сокровище, часть его сердца. Не говоря ни слова, Кон своим поцелуем рассказывал ей, как тосковал по ней, как хотел ее и какими одинокими были без нее его ночи.

Сабина не заметила, когда они сбросили одежду и оказались вместе под одеялом. Она ничего не видела и не чувствовала, кроме его крепкого мускулистого тела, рук, губ, которые ласкали и любили ее, все больше распаляя в ней страсть. Он касался ее — и она заходилась в истоме. Он целовал ее — и она стонала от удовольствия. Одурманенная, полностью утонувшая в охватившем ее желании, Сабина прижалась к нему сильнее.

— Не торопись, дорогая, — прошептал Кон, лаская языком соски ее грудей. — Еще не время.

Но она не в силах была ждать. Сабина извивалась под ним, обнимала его, осыпала поцелуями, каждым движением, каждым стоном умоляя взять ее. И он уступил всепожирающему пламени ее любви.

Кон мог бы овладеть ею нежнее и не так спешно, но был слишком захвачен ее страстью. И когда они достигли вершины венчающего любовный акт экстаза, именно его имя вырвалось в ночи из ее уст, его руки она покрыла поцелуями, его сердце стала считать своим.

Когда Сабина проснулась, в комнате было светло от яркого солнечного света. Лежа на животе на ближайшей к окну стороне кровати, она знала, что другая половина постели пуста. Где-то к утру она сквозь сон слышала, как Кон, нежно поцеловав ее, тихо выскользнул из комнаты. Если бы она не чувствовала себя такой усталой, то попыталась бы задержать его, но сейчас была даже рада, что этого не сделала. Она слишком хорошо его знала. Достаточно было бы ему взглянуть ей в глаза, и он понял бы: Сабина сделала то, чего клялась больше никогда не делать. Она влюбилась в него во второй раз!

И вдруг все в ней запротестовало. Нет! Она, должно быть, лишилась рассудка. Никто не оскорблял ее так, как Кон. И надо быть круглой дурой, чтобы позволить ему сделать это снова. Она просто потеряла бдительность из-за рождественских каникул. Это время года всегда действовало на нее расслабляюще, а тут еще преждевременные роды Чолли. Неудивительно, что эмоции одержали верх над разумом.

«Неплохое объяснение, — саркастически заметил внутренний голос. — Но к чему все это? Ты любишь его и всегда любила. Принимай это, как должное».

Паника охватила Сабину. Бежать! Немедленно упаковать вещи и бежать! Пока еще не поздно. Но куда? Обратно в Денвер? К работе, которую потеряла? К жизни, которая ей больше не принадлежит? Мир, в котором она жила, перевернулся, и Сабина даже не знала теперь, где ее место.