Глава 11

Девина, бессмертная, что желала родиться женщиной, сложила руки вместе, выставляя большой и указательный пальцы так, чтобы ладони приняли очертания пистолета. Целясь ногтями с красным маникюром в ночное небо, она представляла, будто выслеживает движение вертолета, что кружил над головой подобно мухе, пытающейся приземлиться в чей–то суп. Но без фактического выстрела в эту раздражающую консервную банку с шумными лопастями было сложно сказать, верно ли она вычислила скорость и траекторию.

Вот бы ей ручную ракетную установку.

Было бы весело. И какой–то миг она подумывала о том, чтобы воссоздать ее из воздуха, ну чисто поржать. Какой будет восторг – увидеть, как полыхнет кабина под вращающимися лопастями, а затем вмажется куда–нибудь в здание. А, может, как в пинг–понге, срикошетит между небоскребами, фланги из стекла и камня исполнят роль теннисных ракеток.

Без сомнений, погибнет много народа, не только пилот. Может, где–то рванет трансформатор, давая ей второй повод для веселья. Хаос. Сирены. Люди, запинающиеся друг об друга, перепрыгивающие через щенков и котят, дети, катающиеся по улице словно дыни.

Ух, красота.

Стоит воплотить в жизнь.

Или, может... просто идти своей дорогой.

Продолжив свою прогулку, Девина поправила мини–юбку. Винтажная «Эскада» цвета красного мака, в горошек и с воланами, что едва прикрывали ее стринги. Она комбинировала ее с крохотной майкой и сотуаром из клипа «Как девственница»[18], кресты, бусины и звенья путались на ее груди. По части обуви она была верна выбору Кэрри Брэдшоу... Джимми Чу 1991 года. В розовом, что слегка противоречил цвету юбки. Без сумочки – она ее тупо забыла, и без пальто, потому что, алло, какой холод, она же демон.

Хороший наряд. Тщательно продуманный.

Попытка самолечения с помощью моды.

На задворках сознания прозвучал голос Доктора Фила[19]: «Это помогло тебе?».

Да не особо, Фил. Не особо.

Она еще раз изобразила выстрел в вертолет, а потом ее детская версия пистолета исчезла, когда она чихнула, и пришлось прикрыть лицо. Черт. Ну и вонь. Словно кто–то привязал мертвого енота к палке и щедро сбрызнул дешевым парфюмом...

Девина застыла, все ее органы чувств встрепенулись.

Девина медленно повернула голову, прищурившись, посмотрела вдоль переулка, на первый взгляд вполне обычного: покрытые паутиной пожарные лестницы по флангам зданий, пара мусорных контейнеров... разнообразный мусор на асфальте, забившийся в дверных проемах, своеобразная городская версия перхоти.

Все это – ерунда. Ее внимание привлекли две мужские фигуры примерно в одном доме от перекрестка, на котором она находилась. Один лежал лицом вниз в классической позе молящегося, раскинув в стороны руки и ноги. Другой склонился над ним, словно собирался поцеловать первого, ведомый совсем не страстью. Скорее как Мрачный Жнец, пришедший за душой, над ними витала угроза и смерть, и хищник словно поглощал свою жертву.

Покалывание зародилось в ее животе, ощущение знакомое и вместе с тем абсолютно чужое. Давно она не чувствовала это.

И ее восхитили не просто два тискающих друг друга мужика.

Что–то кружило над этим доминированием–подчинением, и речь не о смраде.

Зло. Чистое, высокооктановое зло, там, дальше по переулку. Это была... она, но не совсем, ее сущность, плененная внутри того, кто лежал на земле... но не он заинтересовал ее. Нет, она была восхищена тем, кто открывал рот. И начал поглощать, вбирать в себя черный эфир, вдыхать – но не дышать.

Шагнув в тень, Девина набросила на себя заклинание невидимости, сливаясь с кирпичной кладкой, к которой пришлось прислониться. Тело жертвы под агрессором дернулось, грудь оторвалась от асфальта, голова запрокинулась, словно в ужасной муке – или в экстазе. И тогда она увидела перерезанное горло и сочившуюся черную кровь из яремной вены.

Легкое возбуждение в ее лоне активизировалось... превращаясь в откровенную нужду, оживляющую все ее тело.

Звуки, с которыми происходило поглощение, напоминали влажные шлепки и бульканье во время минета, они звучали эротичной музыкой для ее ушей, стоны и хрипы изо рта умершего зажигали ее мозг и кровь. Жар прилил к бедрам, превращаясь в волну, окатывающую ее груди и напрягшиеся соски, ее сердце судорожно забилось, пришлось приоткрыть губы и наполнить легкие воздухом.

Следующее, что она осознала – ее рука скользнула между ног, растирая и сдавливая набухшую плоть пальцами. Тем временем мужчина снизу, тот, что со вскрытой глоткой, задрожал и забился, словно извлекаемый из него эфир сопротивлялся процессу. Чем быстрее и мучительней становилась эта тряска, тем быстрее и яростней Девина ласкала себя...

Она кончила в тот момент, когда раздался дикий визг.

От оргазма опустились веки, и на мгновение ее настолько поглотило удовольствие, что она забыла, что стоит, прижавшись к стене, в загаженном переулке в неблагополучной части Колдвелла.

Когда Девина, наконец, вяло открыла глаза, вместо двоих перед ней остался лишь один мужчина, тот, кто вдыхал, накренился набок и рухнул наземь. Он умирал? Мужчина едва дышал, кожа была мертвенно бледной, пальцы подрагивали, ноги дергались, словно в его теле курсировал яд. Тем временем, каждой порой он испускал зло. Являл собой восхитительный сосуд для порока и погани, черной дырой, вмещающий то, что текло по ее венам.

Он был ее двойником.

Когда мужчина, казалось, уже остановился, Девина сделала шаг вперед. Другой.

Она больше не хотела одиночества. Она устала от холодных пустых улиц, бессмысленного существования, этой... изоляции.

Если он умрет здесь? Это будет невыносимой потерей, пусть она и не знала его. С тех пор, как Девина вернулась в суету этого мира, она чувствовала себя пустой оболочкой, бродила по ночам подобно заблудшей душе, страдая по ангелу, который не любил ее, а презирал.

Но этот мужчина? Этот... кем бы он ни был…

Он не станет презирать ее. И она заберет его себе...

– Коп! Я здесь!

Из ниоткуда посреди переулка появилась фигура и склонилась над мужчиной. Над мужчиной Девины. Но прежде чем она успела убить его, ее двойник потянулся к новоприбывшему дрожащими руками.

– Черт, Ви... Господи...

– Я рядом. Давай ко мне.

Существо с немыслимой нежностью прижало к себе ее мужчину, к широкой и сильной груди. А потом случился конкретный ужас. Двое слились, их тела переплелись, и вспыхнул ослепительный свет. Эта иллюминация была полной антитезой всего, к чему Девину влекло, божественный свет очищал совесть и сознание, стирал боль, о таком чуде невозможно было даже помыслить. Такая сила возвращала любимым тех, кого они утратили, спасала утопающих, дарила первый глоток воздуха младенцу, который не должен был пережить роды.

Девина отшатнулась в отвращении.

Она подумывала убить незваного гостя, который принес нежелательный свет этой восхитительной тьме. Было сложно не чувствовать себя преданной от его присутствия, пусть это чувство и было односторонним.

Их контакт и окружающее их сияние длились не вечно. Хотя по ощущениям – года.

А потом процесс, чем бы он ни был, закончился, зло исчезло, остались только двое мужчин. Но... нет. Они были не людьми. Они были другого вида.

Они были вампирами.

Так, а это возбуждало.

Джо всю жизнь была законопослушным гражданином, и, наверное, дело было в удочерении. Ей всегда казалось, что если она не будет делать так, как ей говорят, то ее отправят назад к брошенным детям, как микроволновку со сломанной дверцей или таймером, как чемодан с оторванной ручкой.

И, Господи, когда офицер полиции наставляет на тебя пистолет? То появляется желание поднять руки еще выше.

– Опусти оружие, быстро!

Когда рука подчинилась приказу, Джо надеялась, что они не в фильме Квентина Тарантино, и пистолет, упав наземь, не выстрелит ей в колено, напугав до усрачки офицера полиции, которая тут же нашпигует ее пулями.... а на заднем фоне в это время будет играть музыка из семидесятых, а у мужчины рядом с ней внезапно появится пиджак на плечах и желание поговорить о том, как в Европе называют четвертьфунтовый чизбургер[20].

Но все пошло иначе.

Лацканы на куртке мужчины не изменились. Но он каким–то образом умудрился поймать пистолет прежде, чем тот пролетел больше трех дюймов.

И ничего не произошло.

Женщина–полицейский не нажала на курок, и от нее больше не последовало никаких приказов. Она просто стояла на месте, сгорбившись за своим укрытием в виде открытой двери, держа пистолет перед собой.

– Пошли, – сказал мужчина рядом с Джо. – Пора.

Мужчина вложил пистолет Джо в руку и зашагал вперед.

– Что ты делаешь? – спросила Джо, уставившись на пистолет так, будто впервые его видит.

– Она для нас не проблема. Но нужно пошевеливаться.

Джо посмотрела в жесткое лицо своего вроде–как–спасителя. Он был спокоен как удав, даже заскучал... стоя при этом спиной к офицеру ОПК, что пару секунд назад готова была палить из всех орудий.

Но сейчас она словно проглотила «Эмбиен»[21]. Пол пачки. Или всю.

Вот он, мой ответ, подумала Джо. Этот мужчина именно то, что я искала.

Она кивнула, они снова перешли на бег, и Джо чувствовала, что следуя за ним, она преступает черту, понимая при этом, что ответы, ожидающие ее впереди, могут ей не понравиться. Этот квест, в который ее затянуло, до настоящего момента по большей части нес одни разочарования. Но порой и в недосягаемом были свои плюсы. Это начинаешь ценить лишь тогда, когда получаешь информацию, которую тебе лучше не знать.

Слишком поздно. За нее проголосовали ноги.

В прямом смысле.

Мужчина в черной коже вел ее по переулкам, а потом, без предупреждения, резко остановился перед весьма потрепанной дверью. На металлической панели возле замка были отпечатки ног, слово она пережила несколько отчаянных попыток взлома.