Глава 20

«МакГридер» действительно был пристанищем для копов и пожарных, и в годы популярности печатных изданий здесь также наверняка записали сотрудники «ККЖ». В баре царила атмосфера потрепанного уюта – интерьер обтесался под воздействием многих поколений клиентов, на окнах виднелись эмблемы «Бад Лайт», «Мишлоб» и «Пабст»[34]. Когда они с мужчиной в черной коже устроились за деревянным столом – точнее она устроилась, а он втиснулся на диван... ее собеседника, казалось, нисколько не волновало численность парней в униформе на один квадратный метр бара. Как он, собственно, ей и сказал.

– Для начала ты должен назвать мне свое имя, – заявила она.

Потому что, прости Господи, она собиралась съесть чизбургер вместе с тем, кого толком не знала. Одно дело убегать от полицейского вертолета. Но ужин? Необходимо соблюсти приличия.

Закатив глаза, Джо пояснила:

– Я хотела сказать...

– Син, – перебил он ее.

Она склонил голову в бок.

– Как, как грех[35]?

– Пишется иначе.

– Это сокращение от..?

– Просто Син.

Его темные сияющие глаза спокойно смотрели на нее через весь стол, словно он был готов к проверке кредитной истории на «Experian»[36], если ей приспичит. И Джо была признательна ему за это противоречие между открытостью и его габаритами, которые он едва втиснул за стол. Ему, казалось, было нечего скрывать, и от того он выглядел в ее глазах менее опасным.

К тому же вокруг них целый отряд полиции. Если ей понадобится 911, достаточно будет крикнуть «Помогите!», и море из парней в униформе накроет ее собеседника.

С другой стороны, если бы Син желал ей зла, то у него было уйма возможностей.

– Могу я задать вопрос? – спросила она, подаваясь вперед. – И не сочти за оскорбление.

– Ты не сможешь оскорбить меня.

– Ты не знаешь, о чем я собираюсь спросить.

– Это неважно. Ты не сможешь оскорбить меня.

Мужчина продолжил смотреть на нее, и Джо перестала замечать шум тесного бара. За пару секунд исчезли вальсирующие официантки с подносами и пивным бокалами. Тарелки с луковыми кольцами и куриными крылышками. Смех мужчин со значками, рассказы женщин в униформе. Вокруг них образовался кокон уединенности, иллюзия возникла под влиянием того, с каким взглядом он смотрел на нее.

Джо прокашлялась. О чем она… а, точно.

– А ты типа профессиональный рестлер? – выпалила она.

– Рестлер?

– Ну, WWE[37] и все такое. Халк Хоган[38]... хотя он, выступал, кажется в восьмидесятых. Я видела его в ТВ–шоу. Ну и знаю тот судебный скандал из–за секс–видео на TMZ[39]. – Син продолжал смотреть ей в глаза, и Джо просто покачала головой, понимая, что начала тараторить. – Слышал об этом?

– Я знаю, что такое секс–видео, но не видел ни одного.

– Да ты вымирающий вид, – выдохнула она.

– Зачем мне наблюдать за кем–то с кем я не хочу секса? Или, что более важно, за тем, кого я знаю?

Сейчас ее брови взлетели вверх.

– Ты одной фразой унизил всю порноиндустрию.

Буквально одной левой, исправила она себя мысленно. Она могла бы пошутить и вслух, но знала его недостаточно хорошо. Вдруг он религиозен или что еще?

– Меня это просто не интересует, – ответил Син.

– Ты ни разу не смотрел «ЮПорн»[40]?

– Что это?

– Так, ты не местный?

Хотя какое ей дело до географии, если он единственный в этом баре не знает, что такое URL?

– Да.

– И откуда ты?

– Не отсюда.

Когда она ждала дальнейшего ответа, но ничего не получила, Джо откинулась на спинку скамейки.

– Из Европы? У тебя не американский акцент.

– Да, из Европы.

Тик–так... и снова никаких уточнений.

Да, он мог спокойно отвечать на вопросы, но в погоне за пасхальные яйцом помогать ей не собирался.

– Значит, ты не рестлер... штангист? Или... ты топишь за Кросс–фит?

– Нет, – он покачал головой.

– Тогда почему ты такой здоровый? – она покачала головой. – Я про...

– Генетика, – ответил Син отстраненно.

– Видишь, я смогла тебя задеть.

– Нет, я просто не люблю место, где родился.

Между ними повисла пауза, чем воспользовалась официантка с блокнотом и ручкой. В баре не была предусмотрена форма, поэтому женщина чуть за двадцать была одета по–хипстерски – в одежду цвета грязи, также у нее был забит татуировками рукав, а на лице сверкал пирсинг.

– Что я могу принести вам выпить?

Она смотрела только на Сина, и в этом не было ничего странного. Джо на ее месте поступила бы также... черт, она и сейчас на него пялилась. Он сильно выделялся на фоне местной публики... и да, мужчины и женщины – в униформе и в гражданском – тоже его заметили. Но, по крайней мере, на него никто не прыгнул с «тайзером»[41] и наручниками.

– Воду, – сказал он.

Официантка выдала «а вам?», не глядя на Джо. Она жадно поедала взглядом размах его плеч под кожаной курткой, ширину груди и ту часть бедер, что могла видеть из–за стола. Очевидно, мысленно она решала сексуальное уравнение с ним обнаженным в качестве переменной.

– Я возьму «Сэм Адамс» в бутылке, без бокала, – сказала Джо.

– Хорошо. Меню в подставке.

Син, казалось, не заметил ухода официантки, равно как и ее появления, и Джо постаралась сильно не радоваться этому.

– Ты же не снимешь куртку? – спросила она, стянув свою.

– Мне не жарко.

Зато от тебя всем становилось жарко, подумала Джо. И к тому же она знала, что нежелание снимать верхнюю одежду не связано с температурой тела, скорее касалось оружия под черной кожей.

– Я надеялся, что ты позвонишь мне. – Син сцепил руки и положил их на стол, как мальчик из хора, несмотря на свое греховное имя.

Она вспомнила его слова прошлой ночью, о смерти.

– На самом деле сегодня я была у доктора.

– Они не помогут тебе.

Складывая свою куртку на сидении, Джо застыла в процессе.

– Спорно. Это их работа. Они лечат болезни.

– Ты не больна.

– Тогда объясни мне симптомы гриппа, – пробормотала Джо. – Мы разойдемся во мнениях относительно этого. Кстати, учитывая, что речь о моем состоянии, я больше тебя понимаю о том, что происходит с моим телом.

– Джо – это сокращение? Я слышал, как ты представилась, отвечая на звонок.

– Джозефина.

Официантка принесла его воду и ее бутылку «Сэм Адамс». Она задержалась, словно хотела полюбоваться Сином с близкого ракурса, а не издалека... и хотя это было совсем неподобающе, но Джо хотелось зашипеть на нее подобно кошке. Словно они обе из семейства кошачьих. А когда две кошки...

Гребанные метафоры.

Чтобы удержать себя от необдуманных поступков... и действий, из–за которых на нее нацепят ошейник от блох... Джо сделала глоток пива. Первый был просто божественным, поэтому она продолжила.

– Я удивлена, насколько комфортно ты себя здесь чувствуешь, – пробормотала Джо, когда официантка, наконец, ушла. – Учитывая количество оружия на тебе. Видимо, у тебя есть все документы и регистрация.

– Мне нечего бояться – ни в этом месте, ни в каком другом.

Джо окинула взглядом массивную шею и размах плеч под кожаной курткой. Потом вспомнила, как ощущалось его тело, когда она обнимала его за талию. Он был жестким как скала, сплошные мускулы.

Не желая этого, она уподобилась официантке, ее разум заполонили вещи, включающие полную обнаженку и хорошую кардионагрузку.

– Охотно верю, – сказала она отстраненно.

Мистер Ф. бесцельно брел по темным улицам, чувствуя, что хоть что–то в его жизни не изменилось. Последние три года он как странник бродил по городу, возвращаясь под мост, на социальное дно, когда нужно было шырнуться, на дворе стояла мерзкая погода или просто хотелось спать. В то время, до произошедшей непонятной хрени за торговым центром, он наслаждался постоянным движением, когда наркотический угар ослабевал, ну и потому что он всегда чувствовал нервозный зуд под кожей.

Но сейчас он не получал удовлетворения от этой прогулки, асфальт незаметно для него мелькал под ногами подобно утекающим минутам и часам. Он шел весь день, беспорядочно нарезая круги по районам города, а солнце тем временем поднялось, достигло зенита и снова скрылось за горизонтом. Несмотря на многомильный марафон он не чувствовал боли в ногах и ступнях. Не было мозолей. Жажды и голода, желания помыться. Мистер Ф. оплакивал потерю этих раздражающих факторов, отсутствие болей, свойственных людям. Он все шел и шел, осознавая, что, несмотря на отсутствие имущества, статуса и атрибутов успешной жизни, он кардинально отличался от остальных мужчин и женщин, что встречались ему на пути, работали в зданиях вокруг него, пролетали над ним на самолетах.

С другой стороны, он перестал быть человеком, не так ли?

Чувство разобщенности с окружающим миром внушало ощущение, словно на него что–то надвигается, но Мистер Ф. не мог сказать, что именно и как этого избежать. От патовой ситуации гудела голова, и раньше он мог избавиться от этого гула привычным способом, но от того, что теперь наркотики не помогали, он только острее ощущал отчуждение и тревогу. Пытаясь удержать контроль над собой, Мистер Ф. осознал, что химия являлась пусть и искусственным, но надежным горизонтом, далекой страной, в которой он мог укрыться, когда чувствовал себя загнанным в угол... а так было большую часть его жизни.

Путешествия ему больше не светят. Его паспорт был аннулирован.

Мистер Ф. удивился, когда ноги, наконец, остановились, и выжидательно посмотрел на них, словно ждал объяснений. Но он не получил ответ, и когда мозг дал пинка под зад, побуждая к движению, ботинки остались на месте.

Словно он – робот, и тот, у кого был пульт, нажал на кнопку...

Мистер Ф. вскинул голову так, словно куклу потянули за ниточки, привязанные к его бровям, и кукловод готовил его к тому, чтобы сказать первую фразу.

Что ж. Вот неожиданность. Он стоял посреди узкой улицы, усыпанной крупным мусором: грязные матрасы, кухонная раковина, холодильник с оторванной дверцей. Кто–то, очевидно, съехал из своей квартиры и решил, что город должен позаботиться о его пожитках. А может он занимался косметическим ремонтом, хотя судя по району, здесь скорее применимо слово «утилизация».