— Ну что ж… — улыбнулась она ему, а сама только и подумала, что будет делать, если он просто протянет руку на прощание. — Ну что ж…

Она вышла из машины, хлопнула дверцей, спокойным, ровным, безразличным шагом направилась к дверям мотеля: только бы не споткнуться, не разреветься… Знай она, что интимная близость разрушит все между ними, что хранилось долгие годы… Слезы все же затуманили взор. Господи, только бы не споткнуться!

— Мэг! — вдруг услышала она. Он идет за ней!

Дэниел взял ее за руку и притянул к себе, так что она уткнулась лицом в его рубашку.

— Мэг! — прошептал он опять, как-то неуверенно.

— Что, Дэниел? — Только бы из носу не потекло! Не хватало еще достать платок и вытереть нос.

Он хочет что-то сказать, видимо, подыскивает слова. Не нашел, только обнял ее одной рукой за плечо, развернул и повел в мотель.

— Какая комната?

— Двенадцать.

Дэниел взял ключ с ее ладони, открыл дверь, бережно подтолкнул ее внутрь. Она не понимала, что у него на уме. Может, так сожалеет, что… Почему бы прямо не спросить?

— Дэниел, — начала она, не в силах унять дрожь в голосе, и прошла к комоду взять носовой платок, — ты жалеешь о том, что случилось между нами?

Какое непонятное выражение в его темно-серых глазах. Недоверие, скепсис? Что ж, ответ получен, — комок, стоявший в горле, стал отступать.

— Нет, — выдавил он наконец.

Глаза тревожные, полные страха, как у теленка, загнанного в угол, которого готовятся клеймить каленым железом. Ей вдруг стало жаль его — какое-то женское чутье подсказало: ему сейчас плохо. В семье Уиллетов не принято было выказывать свои эмоции, особенно после смерти отца.

— Все в порядке, Дэниел!

Мэг высморкалась, выбросила бумажный платок в мусорную корзину, повернулась, обняла его и тесно к нему прижалась.

Никогда еще в жизни ему не было так хорошо, так отрадно. И в то же время он чувствовал себя как-то неуютно. Когда ехали сюда, он все мучился: надо ей сказать… но что, как?.. Он же видит — она страдает, и он тому причина. И опять только шепнул ей на ухо:

— Мэг!

Он так и не знал, что говорить, назвал ее имя просто потому, что ему это очень приятно. Стоял, держал ее в своих объятиях и молчал. Ему так хорошо сейчас с ней, так удобно она расположилась в его руках, будто принадлежит ему навсегда. У него нет сомнения: он любит ее и хочет, чтобы она осталась с ним. Но будет ли достаточно Мэг того, что он в состоянии предложить? Они стояли обнявшись очень долго, время, казалось, остановилось… Наконец Мэг сделала неуверенную попытку высвободиться, и Дэниел отступил назад.

— Я ни о чем не жалею. — Он смотрел на нее сверху вниз. Потом поднял руку, погладил ее по волосам, нежно провел пальцами по щеке.

— И я тоже нет! — прошептала она.

— Так ты… — ему трудно давались слова, он сделал над собой усилие, — ты идешь сегодня вечером?

— Да-а, хочу пойти.

— Не нужен тебе сопровождающий, чтобы не было скучно?

— Да, пригодился бы кто-нибудь. — Ее синие глаза засияли вдруг озорным блеском.

— А когда?

— Может, в шесть встретимся прямо там? Прежде чем собраться за столом, ребята хотят сфотографироваться все вместе.

— Хорошо! — Он повернулся и пошел к своему пикапу: судя по походке, настроение у него резко улучшилось.

Прежде чем пойти на сегодняшний вечер, Мэг рассчитывала сделать одно дело — уладить отношения с Хитер и Лаурой. Не теряя времени, Мэг быстро переоделась, — обрезанные джинсы, кроссовки, розовая майка, — схватила со стола ключи от взятой напрокат машины, вышла из мотеля и покатила к дому Лауры.

Дом подруги располагался в двух шагах от Мейн-стрит, в длинном ряду таких же домов, задними окнами выходящих на длинное озеро, которое полукольцом охватывало город. Достался он ей от покойной бабушки, и Лаура потратила массу времени и усилий, чтобы благоустроить и украсить и сам дом, и территорию вокруг него. Только эти заботы и спасали ее после развода.

Припарковывая машину на аккуратной стоянке возле дома, Мэг мысленно восхищалась Лаурой. Во-первых, она окончила двухгодичный местный колледж; затем пережила это ужасное замужество — почти четыре года. Сразу после развода умерла ее бабушка, оставив ей в наследство дом у озера, кое-какое имущество и небольшую сумму денег. Лауре пришлось полностью перестраивать свою жизнь, с самого основания. Работая как проклятая с утра до ночи, она умудрилась еще окончить школу парикмахеров и открыть свой салон. Он занимал теперь весь первый этаж ее большого, в викторианском стиле, дома плюс огромную открытую веранду вокруг всего первого этажа.

Лаура любила плетеную мебель и зеленые растения, дорогие вышитые коврики, кружевные накидки и салфетки ручной работы, живые цветы. Она не только держала салон красоты, но каждое воскресенье, в 4 часа, собирала местных женщин, друзей, клиентов на «чайные приемы». Так ее салон стал своеобразным — и самым любимым — женским клубом в Блу-Спрюс. «Моя миссия в жизни, — призналась она как-то Мэг в телефонном разговоре, — помогать женщинам понять, как они прекрасны. И не только внешне, но и внутренне».

Дом ее, обставленный в стиле рубежа веков, был очарователен. Мэг прошлась по дорожкам садика, восхищаясь анютиными глазками, пионами, куртинами роз по обе стороны выложенной крупным плоским камнем дорожки, и только потом, поднявшись на красивое крыльцо, позвонила у парадного входа. Тоненько, нежно звякнул звонок-колокольчик. Несколько прелестных женских головок повернулись в ее сторону, когда она вошла в залитый солнцем салон.

— Привет! — Маникюрша Минни Ольсен, миниатюрная женщина, похожая на симпатичную маленькую мышку, с мягкими каштановыми волосами и светлыми, робкими глазами, улыбалась ей застенчивой улыбкой. — Мэг, как хорошо, что ты пришла!

— Здравствуй, Минни! — Мэг обняла ее. Минни так и зарделась от радости. — О, Минни, какие у тебя ногти, чудо!

Минни все знали, как первоклассную маникюршу — она работала интересно, с выдумкой. Сегодня ее ногти были дивного темно-пурпурного цвета, с тонкой золотистой линией по краям.

— Лак «Пикабу», а сверху — «Голден диггерз делайт». До вечера я еще переделаю — придумаю что-нибудь другое. Может быть, «Пуэбло плам» или «Гранд тетон топаз». Хочешь, и тебе сделаю маникюр к вечеру?

— Не-ет, спасибо, Минни. — Мэг инстинктивно спрятала руки в карманы джинсов — рабочие руки, привыкшие к клавишам компьютера. — Вообще-то, я пришла повидать Лауру.

— А-а… она наверху, с Хитер. — Лицо Минни приобрело озабоченное выражение. — У нее голова сильно болит. Плохо себя чувствует.

И неудивительно, подумала Мэг.

— Ну, я тогда только поднимусь к ней и поздороваюсь.

— Понимаешь, она сказала, что собирается отдохнуть…

— Она ждет меня, Минни, мы договорились встретиться. — Мэг взяла ее за локоть.

— А-а-а… Ну, тогда иди. А я тебе хочу сказать, у тебя бездна вкуса. Эта люстра в холле твоего особняка…

Мэг прикусила губу и мысленно сосчитала до десяти — ей надо подняться наверх спокойной. Лауру и Хитер она нашла в главной, парадной спальне, выходящей окнами на улицу. Лаура полулежала на шикарной бронзовой кровати, под сине-серо-розовым покрывалом, с мокрым полотенцем на лбу. Хитер нервно ходила из угла в угол. Как только Мэг переступила порог, обе замолчали.

— Здравствуйте, девочки, доброе утро! Неужели я настолько опасна, что вы спрятались от меня на втором этаже?

— Просто плохо себя чувствую… — простонала Лаура.

— Мы и правда глупо поступили, — покаялась Хитер.

— Да-а… Придется тебе вечером еще раз встретиться со всем классом, — пробубнила слабым голосом Лаура.

— Тебе, наверно, приз приготовили, — как самой преуспевающей из всех, — довершила начатое Хитер.

Как красиво! Важная персона возвращается домой и получает приз. Неплохой сюжет для романа. Вот только в жизни так не бывает, ехидно подумала Мэг.

— Ладно, пусть так. Пусть дадут мне этот приз. А я, перед тем как уехать, отдам его Сьюзи и Кевину. И расскажу правду всем.