Альбрайт на несколько минут задумался, а потом положил свой планшет на колени пленника. В одну из рук вставил карандаш. Пробежав пальцами по лежащему на планшете листу и скользнув обеими руками по карандашу, пленник понял, чего от него хотят. Ему предлагали высказаться, спросить, выдвинуть условия.

Рука аборигена с зажатым в ней карандашом, замерла над пленкой, а потом, опустившись, сделала несколько быстрых движений. На поверхности пленки появилось несколько знаков. Дин подхватил лист и быстро прошел к своему командирскому креслу.

«Посовещаться с Профессором, — решил для себя механик. — Перевести текст».

Действительно, когда Дин вернулся и сел напротив пленника, он дважды произнес протяжное «у».

— Вот и поговорили, — отвечая скорее на свои мысли, чем на невысказанный вопрос Руга, произнес Альбрайт.

— Результат есть «у», — вставил Клест.

— Догадливый.

— Ты рассказывай поподробнее, а не увиливай. Я ведь сюда тоже не погулять вышел. Может, пригожусь.

Дин горько улыбнулся и, наклонившись, обнял Руга за плечи.

— Дружище, ты еще сомневаешься, что я без тебя как без рук. Вместе попали в эту передрягу, вместе и выбираться будем. Разговаривать, как ты понял, он не хочет.

— Я тебе говорил. Вколем говорунчик, — перебил нетерпеливый Руг.

— И скажи мне, пожалуйста, как я буду задавать вопросы, не зная языка? Буду просить его, чтобы он прочитал их? Ты сам понимаешь, так дело не пойдет. Профессор справился с текстом. Мы теперь знаем их алфавит и письменность, но произнести фразу «Мы твои друзья» ни я, ни ты не можем. К примеру, на это мое заявление он ответил «У». Значит, либо мы не являемся друзьями, либо он нас таковыми не считает. Смысл один. Кстати, я тебе не сказал. Знаешь, что ты утащил на базе? Старый журнал.

— Почему старый?

— Потому что в текстах нет и намека на предвоенное положение в стране. В войну такие журналы, судя по содержанию, не выпускают. Практически сплошная реклама. Мы теперь с тобой знаем, какими символами можно написать слово «песок» или «красивая женщина». Знаем, что мы на юге, но вот вопрос: как называется эта страна? Как написать — знаем. Как произнести — нет. Журнал издан в четыре тысячи восемьдесят третьем году. Но сколько после его издания прошло лет? Не понимаю, зачем они хранили такой хлам на базе.

— Какие проблемы, командир. Ты меня, конечно, извини, там темновато было, да и торопился я, чтобы не стать обедом. Давай вернемся и поищем что-нибудь посвежее. Я даже готов живцом побыть. Выманим из подвала эту змеюку. Ходунок порвет ее на тряпки. Потом сядем и почитаем.

— Вероятно, мы так и поступим. Я об этом уже подумал. Но прикинь сам. Мы там здорово наследили. Сейчас к этой базе у нашего противника самое пристальное внимание. Уничтожили они нас или нет — для них вопрос. Значит, что сделают?

— Пошлют группу проверить.

— Правильно. А если нас или то, что осталось от нас, не обнаружат?

— Я бы оставил засаду. Вдруг вернутся.

— Опять в точку. Так зачем нам лишние приключения? Их и так хватает. Мы ушли недавно, а значит недалеко. Почему не провести войсковую операцию? Не разбросать засады на вероятных путях нашего появления? Мы не знаем их возможностей. Но если над нами повиснет авиация, то дальше этой ямы нам и уходить будет некуда. Они не стали разбираться, кто да как. Врезали от всей души. Дадим им еще раз такую возможность — и костей не соберем.

— Да, к сожалению, они нелюбопытные попались. Поговорить ни те, ни другие не хотят, — произнес Клест, намекая на пленника.

Альбрайт понял намек.

— Его-то друзья, думаю, охоту организовали. Проигрывающая сторона, как говаривали в старину, должна хвататься за соломинку.

— И куда нам теперь деваться?

— У нас два варианта. Мы дожидаемся друзей нашего друга, вступаем с ними в контакт, в случае удачных переговоров получаем нужную информацию и думаем, как быть дальше. Но я склоняюсь ко второму. Мы уходим отсюда как можно быстрее. Рвем дистанцию, направляясь в район, где, как мы видели, пользуются освещением. Во-первых, они не думают, что мы сунемся в самое пекло, и не будут нас искать в том направлении. Во-вторых, по дороге нам еще встретится немало возможностей пополнить наши знания, а там уже сориентируемся по сложившейся обстановке.

— Давай тогда шевелиться, командир. Насколько я понимаю, время работает против нас, — вставая из кресла, проговорил Клест, но тут его взгляд зацепился за фигуру пленника. — А с ним что будем делать?

— Вероятно, придется пойти на крайние меры. Если бы мы были уверены, что он попадет к своим друзьям, я бы его отпустил. Он знает о нас ненамного больше, чем его четвероногая кошка. Ну а если он попадет к другим? Его без сомнения выпотрошат. Они о нас ничего не знают. Я бы хотел, чтобы все так и оставалось.

— Согласен, командир.

— Тогда осмотрись вокруг, и начинаем движение на полной скорости. Оставляешь солнце слева по борту.

Клест быстро перебрался за рычаги управления, и через несколько секунд щупальце ходунка осторожно выползло в щель, образованную в грунте, и потянуло за собой кабель оптической системы. Механик припал к окулярам. Внимательно осмотрев в первую очередь прозрачное голубое небо, но не увидев в нем ни единого движения, перевел обзор на прилегающую местность. Щупальце, начав медленно вытягиваться, поползло на вершину холма. Местность была абсолютно пустынной. Биолокатор тоже не сообщал о признаках жизни.

Руг, не отрываясь от окуляров оптики, поднял большой палец сжатой в кулак руки, давая понять командиру, что все в полном порядке.

Увидев сигнал, Дин перебрался из боевого отделения в командирское кресло, пристегнулся и подключил оптику к своим окулярам.

— Стартуем, дружище, — громко скомандовал он, закрепляя блок окуляров на своем шлеме и опуская их на глаза.

Бот под управлением Клеста выпрыгнул из убежища, разбрасывая вокруг себя рыхлый грунт на несколько метров. Его появление у подножия холма походило на экстренное всплытие подводной субмарины, когда за секунду до ее появления спокойная и ничем не потревоженная поверхность воды вдруг неожиданно для наблюдателя раздвигается, выпуская на поверхность громадного монстра.

Взятая скорость в считанные секунды позволила вездеходу скрыться с места своей лежки и затеряться в холмах, да так быстро, что если бы даже противник и наблюдал за этим местом, то времени для прицеливания и нанесения удара у него бы не оставалось.

Холмы просто мелькали за лобовым бронеплексом, обтекая вездеход справа и слева по борту. Лица водителя и наблюдателя были до предела напряжены, как будто их тела сами участвовали в этой гонке, двигая машину. В таком непрерывном движении прошел час, за ним потянулся второй. Еще немного — и щупальца вездехода начнут отмерять третью сотню километров от места старта. Теперь уже можно было немного расслабиться. Они явно опережали противника и покинули территорию, на которой тот мог организовать войсковую операцию. Окружения опасаться не стоило. Охотники могли идти только по следу.

Все эти мысли проносились в голове у Альбрайта, ни на минуту не отвлекая от кругового обзора. Временами он отдавал механику короткие указания по направлению движения бота.

Местность вокруг значительно изменилась. Слева и справа стали попадаться группы деревьев, голые и гладкие стволы которых на высоте десяти-двенадцати метров оканчивались широкими развесистыми кронами. То тут, то там из грунта выглядывали невысокие валуны. Альбрайт немного изменил направление движения, держа курс поближе к лесу и часто попадающимся скалам, где в случае атаки или наблюдения с воздуха можно было мгновенно скрыться. На горизонте просматривалось скалистое образование. Невысокая гряда старых, пологих горных вершин.

Вездеход особо не приближался к лесному массиву, где могли прятаться вооруженные наблюдатели. Дин не боялся возможного артиллерийского или даже ракетного обстрела. Он был абсолютно уверен в прочности керамической брони бота. Вот щупальца ходунка были защищены гораздо хуже. Множественные попадания пуль и осколков не причиняли им серьезного вреда, но снижали гибкость, а значит и скорость вездехода. Близким взрывом или прямым попаданием снаряда их могло оторвать, и тогда экипаж рисковал потерять средство передвижения, а следовательно свою мобильность и все имеющиеся на борту запасы, тем самым резко понизив выживаемость. Оценивая все эти факторы, Альбрайт вдруг вспомнил, что он не на войне с Сервами, что на этой планете огнестрельное оружие неэффективно, — и с досады чуть не плюнул себе под ноги.