Переговорив со старпомом и получив в помощники Дымова, напарники принялись за сортировку экипажа корсара.

Допрошенные первыми несколько рядовых абордажников дали общую картину рейдов «Крестоносца» и состава его команды. После чего напарники отобрали несколько перспективных кандидатур, и работа пошла с полной отдачей. Выяснялись подробнейшие факты совершенных налетов, уничтожения мирного населения и места тайных стоянок корсара. Как оказалось, не в первый раз экипаж работал по заданию концерна «Эмигот». Полученные сведения анализировались. Недостающие звенья логических цепочек уточнялись. Только когда Альбрайт и Дымов, допрашивая очередного бандита, поняли, что готовы разрядить ему в лицо заряд бластера, они почувствовали, как устали, и прекратили работу.

Вернувшись на «Вепрь», они под душем смыли накопившуюся за день усталость и прошли в кают-компанию перекусить.

Зайдя в свою каюту, Дин с нетерпением стал ждать Любу. Побрившись и причесавшись перед зеркалом, он обнаружил, что ему нечем угостить девушку. Порядков на «Вепре» он не знал, но решил, что Петр, как водитель, а следовательно, приближенное лицо капитана, сможет ему помочь. Петра он нашел в оружейной и попросил о дружеской услуге. Выслушав просьбу, тот попытался шутить на эту тему. Уж не понравился ли господину следователю кто-нибудь из экипажа корсара, но, увидев нахмурившееся лицо товарища, заявил, что знает заначку капитана и с удовольствием поможет.

В каюту Дин вернулся с бутылкой белого сингаурского и коробкой конфет, наличие ее в запасах Усатова говорило о том, что капитан не со всеми пьет водку, закусывая ее солеными грибами.

Спрятав угощение в тумбочку, он, не зная, чем себя занять, слонялся по каюте из угла в угол, выглядывал несколько раз в коридор, а потом вдруг вспомнил, что не доложил капитану о результатах проделанной работы. Уходить не хотелось, но завтра придется выслушивать упреки капитана еще больше, и он скрепя сердце быстрыми шагами поспешил к каюте Усатова. У двери, опершись о стену спиной, с бластером у бедра нес охрану один из бойцов. Дин еще не успел начать объяснять цель своего прихода, как охранник заявил, что капитан спит. Врач дал ему снотворное и приказал никого не пускать.

Облегченно вздохнув, Альбрайт почти бегом вернулся к себе. Свет в каюте был приглушен, и в углу дивана, поджав под себя ноги, сидела Люба. Щелкнув рукояткой двери, чтобы ее никто не мог открыть снаружи, Дин подошел к дивану, опустился перед девушкой на колени и уткнулся лицом в ее сомкнутые бедра, обхватив их руками. Пальцы девушки вошли в его густые волосы, она нежно их перебирала и поглаживала. Так они просидели несколько минут. Если бы сейчас на «Вепре» объявили тревогу, то захлестнувшая их волна нежности не дала бы им услышать рев сирен.

— Я боялась за тебя, — прошептала девушка и взяла его лицо в свои ладони, когда он наконец оторвался от ее колен.

— Я боялся за тебя, — хрипло произнес он, касаясь рукой ее груди и присаживаясь на край дивана.

— Не будем об этом. Сегодня ничего нет. Сегодня только мы. — И она, приблизив свое лицо, коснулась губами его губ. Поцелуй был долгим. Они так и не оторвались друг от друга, но спинка дивана, казалось, сама собой откинулась — и они уже лежали обнаженными, тесно прижавшись друг к другу. Неутомимые молодые тела совершили не один оборот вокруг друг друга, когда достигли наивысшего наслаждения, и тысячи звездочек промелькнули в этот момент перед глазами счастливцев.

Она положила голову ему на плечо, уткнувшись небольшой твердой грудью ему в живот, и затихла. Учащенное дыхание постепенно выравнивалось. Оглушенный неожиданно найденным счастьем, он лежал на спине с закрытыми глазами, одной рукой нежно гладя ее по волосам, другой легко, но ненасытно изучая все изгибы ее тела, мечтая об одном, чтобы эти минуты никогда не кончались.

Когда наконец она приподняла голову, он рукой приблизил ее лицо к себе и коснулся губами ее громадных, светящихся в полутьме глаз. Последовавший за этим поцелуй был долгим и нежным.

— Приняв решение выйти за меня замуж, еще раз хорошенько подумай, — сказал он, вглядываясь в широко раскрытые глаза девушки.

— Это предложение или намек, чтобы я ответила нет?

— Это констатация факта, что я старый забывчивый дурак. — С этими словами Дин, нежно отстранив Любу от себя, выпрыгнул с дивана, и через секунду в его руке оказалась бутылка и вложенные один в другой два стакана. Она взяла один и, перевернувшись на живот, выставила его перед собой. Дин склонился над ней, поцеловал в пушистый затылок и наклонил над ее стаканом бутылку. Люба весело рассмеялась, перевернулась на спину и положила голову ему на бедро.

— Насчет старого я с тобой не согласна, а вот по вопросу твоей памяти надо проконсультироваться.

Только тут Дин заметил, что совсем забыл открыть бутылку. Он растерянно оглядел каюту, чем вызвал у девушки новый взрыв смеха.

— Если ты не прекратишь смеяться, то я пойду искать штопор.

— А что произойдет, если я прекращу?

— Тогда я ее открою вот так. — Дин перехватил бутылку в левую руку, а ребром правой нанес удар по горлышку, которое жалобно звякнуло, ударившись о стену каюты. Потом они еще долго, уютно устроившись на диване, пили мелкими глотками вино, заедая его конфетами. Потом опять целовались и сражались друг с другом. Наконец, обессиленные и умиротворенные, расслабили свои тела.

В которой нападают, пытаются бежать из тюрьмы, вновь появляется тень и возвращается память.

На месте схватки с корсаром «Вепрь» провел три дня, осуществляя необходимый ремонт.

Усатов в день старта потребовал перенести его в рубку. Старший помощник был им назначен капитаном на захваченный «Крестоносец». Дин был повышен в звании, доказав, что разбирается в навигации, и получил должность второго штурмана на «Вепре». Как и говорил Усатов, они пошли на Унис. Восстановленный «Крестоносец» по приказу капитана ушел прямиком на Свободу. На его борту осталось семнадцать захваченных корсаров, давших много интересной информации. Остальная команда была на челноке высажена в районе Нгамы, На планету был послан сигнал о дрейфующем челноке и находящихся на нем корсарах.

Когда на Унисе «Вепрь» вошел в док и начался демонтаж двух поврежденных «Крестоносцем» двигателей, Альбрайт пришел в каюту капитана.

— Господин капитан, — начал он, как только переступил порог каюты, — разрешите снять с себя должность штурмана. Мне необходимо закончить начатые мною дела.

— Погоди, погоди. Ты куда это собрался? Вот закончим ремонт. Вернемся на Свободу. Там и решать будем, что дальше делать, — прогудел Усатов.

— Ждан Северович, — твердо глядя в глаза капитану, проговорил Дин. — Я и так сильно задержался, время не ждет.

— Да за тобой половина Федерации бегает. Далеко ли уйдешь? Из Дымова клещами о ваших приключениях вытягивать пришлось. Потеряешь голову, парень. — Помолчав, чуть тише добавил: — С Любашкой-то как?

Для всего экипажа «Вепря» не были тайной отношения молодых людей.

— Придержите ее. Со мной идти хочет. Дорога она мне. Приду на Свободу — поженимся. Как жену брать, если кто такой, сам не знаю. Должен я этот круг разорвать и все выяснить. Друга я в тяжелом положении оставил. Обещал вернуться.

— Ну если друга в беде не бросаешь. Что тут скажешь, идти надо. Может, помочь чем смогу? Говори.

— Дымов со мной идти хочет. Если отпустите, вместе пойдем.

— Да разве вас, молодых, удержишь. Все норовите голову куда ни попадя сунуть. Ладно, собирайтесь. Когда уходить решили?

— Завтра пойдем. Мы выяснили, тут на Протос грузовик отходит. Капитан нас берет.

— Завтра так завтра. Только помни. На Свободе каждая дверь для тебя открыта. Сколько матерей сыновей своих встретят, столько за тебя молитв сотворят. Не чужой ты нам.

— Спасибо.

— И тебе не болеть. Иди, а за Любашу не беспокойся.