— Этого мне еще не хватало! — проворчал Лучано, бросив на нее сердитый взгляд. — Вы хотя бы понимаете, что все это происходит по вашей вине?! Помните поговорку: заставь дурака богу молиться, он и… — Лучано осекся, сообразив, очевидно, что хватил через край.

— Не волнуйтесь, мы скоро выйдем отсюда, — спокойно сказала Саманта, не реагируя на его сарказм.

К тому же Лучано был отчасти прав. Она действительно перестаралась в своем рвении защитить его, в результате чего он и угодил на больничную койку.

После ухода полицейского в палату зашел молодой врач, который, судя по всему, хотел продолжить знакомство с Самантой. Она ему явно понравилась.

— Ну что ж, — бодро произнес он, обращаясь к Лучано, — похоже, вы легко отделались. Ваш телохранитель — потрясающая женщина! Я бы не возражал угодить в небольшую переделку, если бы она охраняла меня, — добавил он с сальной улыбочкой.

— Как выяснилось, реальной опасности не было, — холодно заметил Лучано. Его изначальная неприязнь к тщедушному докторишке сейчас переросла в откровенную враждебность.

— Вы, конечно, правы, строго говоря. Но вы должны благодарить судьбу, что есть человек, готовый не только защитить вас, но и, не задумываясь, прикрыть своим телом.

Лучано понял, что дальше разговаривать с этим субъектом, по уши втюрившимся в Саманту, бесполезно.

Дурак! — в сердцах подумал о нем Лучано, когда врач вышел из палаты. Он устало прикрыл глаза. Если бы этот тип провел с моей телохранительницей хотя бы несколько дней, запел бы по-другому. Даже влюбленный в нее человек не смог бы вытерпеть, если бы ему указывали с утра до вечера, что он должен делать.

Кроме того, я, Лучано Гранди, не нуждаюсь в том, чтобы какой-то там сопливый мальчишка объяснял мне то, что мне и без него хорошо известно. Я сам знаю, что Саманта очень смелая женщина. Так же, как и в состоянии понять, что если бы на площади мне действительно угрожала реальная опасность, ее решительные действия спасли бы мне жизнь. За что я ей премного благодарен, разумеется.

И, несмотря на все это, я лежу в этой забытой Богом больнице с перевязанной кистью, с синяками и ушибами по всему телу и с ноющей головной болью, которая усиливается с каждой минутой. Так что в данный момент я совсем не чувствую благодарности к женщине, которая — по какой-то непостижимой для меня причине — перевернула вверх дном всю мою личную жизнь.

Но, когда Саманта вернулась и, едва взглянув на Лучано, вызвала сестру и попросила дать ему лекарство от головной боли, он подумал, что мисс Митчел, возможно, и обладает несколькими положительными качествами.

— Доктор сказал, что вы можете покинуть больницу, — сообщила Саманта после того, как ее подопечный проглотил таблетку аспирина.

Лучано хмыкнул и, сев в кровати, поморщился. Он чувствовал себя разбитым, больным и уставшим от жизни, а в особенности от женщины, стоявшей напротив него. Поэтому обратная дорога в Вашингтон не вызывала у него особого энтузиазма.

— Я понимаю, что это не первоклассная чистка, но в данных обстоятельствах это лучшее, что я могла сделать, — сказала Саманта, доставая из шкафа его костюм.

Одна из медсестер помогла ей очистить брюки от грязи и пыли и отутюжить измятый пиджак. Теперь Лучано мог покинуть больницу в приличном виде, по крайней мере. Но итальянец, привыкший выглядеть как с иголочки в любое время суток, придирчиво оглядел свою одежду.

Саманта постояла секунду, а потом повесила костюм на спинку стула, стоявшего у кровати.

— Вам помочь надеть брюки? — спросила она. — Я позову сестру, если хотите.

— Не надо! — отрезал Лучано. — Я сам могу справиться со своей одеждой.

— Хорошо. — Саманта пожала плечами, пряча улыбку. Итальянец-то, оказывается, стеснительный. — Я буду за дверью, если понадоблюсь вам.

Она была почти уверена, что раздраженный Лучано скорее выйдет голым из палаты, чем попросит ее о помощи, и поэтому, прислонившись к стене, приготовилась ждать.

Но все-таки ей было жаль симпатичного итальянца, который стал жертвой неудачного стечения обстоятельств, и в данном случае Саманта с пониманием относилась к его плохому настроению. Он в нормальной-то ситуации не был ангелом, а тут его ни за что ни про что упекли в больницу. Есть от чего взбеситься!

Но Саманта знала: окажись она снова в подобной ситуации, то действовала бы точно так же, чтобы защитить своего клиента. Все это, разумеется, служило слабым утешением для итальянца. Но, по крайней мере, его злость на всех и вся, и особенно на нее, отодвинула на задний план эпизод с тем сумасшедшим поцелуем, когда он…

О нет! Я больше не буду думать об этом. Никогда! — сказала себе Саманта. Но при воспоминании о мягких теплых губах Лучано, о его сильном теле, к которому он страстно прижимал ее, она густо покраснела.

Когда Лучано вышел наконец из палаты, он по-прежнему был не в духе. Они пошли к лифтам. Саманта спросила, не хочет ли он, чтобы она сообщила Кьяре о том, что с ним случилось.

— О происшествии наверняка подробно напишет местная газета, — заметила она, — поэтому ваша племянница может подумать, что вы тоже пострадали.

— Я категорически против, — заявил Лучано, — незачем волновать девочку. Тем более что со мной ничего серьезного не случилось. — И, помедлив, добавил: — Я сам позвоню ей вечером из Вашингтона и расскажу обо всем.

Они спустились в главный вестибюль и вышли на улицу.

— А это как оказалось здесь? — ворчливо спросил Лучано, с удивлением уставившись на «порше», стоящий у входа в больницу.

Саманта открыла для него дверцу со стороны пассажирского места.

— Пока вами занимались врачи, я перегнала его со стоянки. Забирайтесь.

— Не хочу я никуда забираться! — огрызнулся Лучано, но все же, пригнув голову, осторожно нырнул в салон.

Поскольку одна его рука была на перевязи, пришлось попросить Саманту помочь ему пристегнуть привязной ремень, и это еще больше разозлило Лучано. Он поудобнее устроился на сиденье и закрыл глаза.

Лучано вдруг подумал, что поступает несправедливо, выплескивая на Саманту свое плохое настроение. Тем более что от этого ничего не менялось. Она, конечно, отчасти повинна в том, что он попал в дурацкую ситуацию, но, с другой стороны, делала все возможное, чтобы вытащить его из передряги.

Лучано удивлялся, почему так остро отреагировал на происшедшее, и уж тем более не хотел вспоминать о той в высшей степени непонятной вспышке страсти, которая бросила их с Самантой в объятия друг друга несколько часов назад. Но забыть об этом было трудно, потому что стройная Саманта сидела рядом и он кожей ощущал ее великолепное тело.

Ничего, утешал себя Лучано, осталось недолго страдать от ее навязчивой опеки, я уволю ее сразу же по приезде в Вашингтон! А потом домой, в Италию, где меня ждет нормальная, налаженная жизнь.

Хотя, если быть честным, с горечью подумал Лучано, в последние месяцы моя жизнь в Генуе была не такой уж спокойной и безоблачной.

О, эти женщины! Сам черт их не разберет, какими бы красивыми они ни были. А Лючия Росси — одна из красивейших женщин.

Вначале Лючия привлекла Лучано не только красотой, но и мягким, покладистым характером. Они стали заметной парой в городе. Когда Лучано приглашал друзей в свою огромную квартиру в центре Генуи, Лючии отводилась роль хозяйки. Она, конечно, не блистала умом, но с ней было не стыдно появиться в обществе. Так они прожили целый год.

Но, к сожалению, его относительно спокойная, упорядоченная жизнь, некоторое время назад начала давать трещины. Лучано плотно стиснул зубы, злясь на свое непонятное, идиотское нежелание покончить с этой ненормальной ситуацией.

Он тщательно покопался в своей памяти и не обнаружил там даже намека на то, что когда-либо обнадеживал Лючию относительно их совместного будущего. Более того, при каждом удобном случае он вежливо давал ей понять, что о ее переезде в его просторную холостяцкую квартиру не может быть и речи. Как бы Лючия ему ни нравилась — в постели и вне ее, — у Лучано и в мыслях не было сделать ее своей женой.