— Эбби, дело в том, что напряжение последних дней дает…

— Но ведь рано или поздно мы все равно этим займемся, — не слушая его возражений, продолжала она. — Я имею в виду то, чем занимаются все супруги. А если мы с тобой не собираемся этим заниматься, — она горько улыбнулась, — то зачем утруждать себя всей этой свадебной суетней? Зачем жениться, если у нас не будет детей? Можно остаться просто добрыми друзьями.

Генри шумно выдохнул и с необычной для него несдержанностью рывком ослабил узел галстука.

— Эбби, я вполне нормальный мужчина. И у меня такие же, как и у всех, потребности и, полагаю, такие же возможности. А тот факт, что я… что я не тороплю событий, говорит об уважении к тебе, а не о физической неполноценности. Уверяю тебя, как только мы поженимся…

— А зачем ждать? В наши дни большинство пар не ждут ни свадьбы, ни помолвки.

— Ты просишь отвезти тебя в отель и доказать, что я нормальный мужчина, прежде чем примешь на себя брачные обязательства? Я правильно понял? Хочешь получить гарантии, что я в состоянии… выполнять супружеские обязанности?

— Нет! — выпалила Эбби. — Дело совсем не в этом! Господи, ну как объяснить все ее страхи и сомнения человеку, который даже не пытается ее понять?

Скрестив руки на груди, Генри смотрел на нее, ярко освещенный светом прожектора церковной башни.

— Дорогая моя, с так называемой сексуальной свободой покончено. Как показывает опыт, она потерпела сокрушительное поражение. Лично я всегда верил в ценность семьи и института брака и полагал, что ты тоже в них веришь. Откровенно говоря, именно это и привлекло меня к тебе. В наше время мужчина должен быть очень осторожным.

— Понимаю. — Эбби усмехнулась. — Значит, по-твоему, мужчина должен быть опытным, это нормально, но в жены из соображений осторожности хочет взять девственницу, так? Ты это имеешь в виду?

Генри вздохнул и решил привести еще один аргумент:

— Нет, не это. Хотя, конечно, я не… Эбби, скажи мне, как бы ты смотрела в глаза своей семье, проведя ночь со мной в отеле?

— Моей семье? — округлив глаза, переспросила она. — Ты это серьезно? — Нет, в Генри есть что-то странное… Ведь она не с луны свалилась: многое слышала, о многом читала, а кое-что и видела, причем еще ребенком. А может, это она сама странная? Господи, как было бы хорошо, если бы она не сказала Генри «да», никогда бы не встретила Пола Флинта и вообще не мучилась бы этими дурацкими противоречиями!

Между тем Генри продолжал вещать:

— Эбби, а как бы ты смотрела в глаза моей матери, зная, что накануне свадьбы мы с тобой вели себя как пара безответственных, озабоченных сексом и невоздержанных подростков?

Мысль о встрече с леди Фэрфакс — неважно, при каких обстоятельствах, хотя бы после ночи необузданной страсти, будь то законной или нет, — произвела на Эбби отрезвляющий эффект. А что же будет, когда ей придется жить с ней под одной крышей?! Нет, это кошмар наяву!

— Ладно, забудь, — устало произнесла она. — Поехали домой. Прости, что завела этот разговор, просто я…

— Я все понимаю, дорогая моя. И не надо извиняться. Просто ты устала от всей этой суетни. Мы все от нее устали. Даже Пол. А тут еще твоя семья свалилась нам на голову!..

Можно подумать, его семья на голову не сваливалась! — возмутилась Эбби. Ясное дело, к ним у Генри отношение совсем другое. Они же свои люди. Скоро она выйдет замуж и тоже станет «своей».

Силы небесные! Что она делает?! Надо бежать отсюда, пока еще не поздно!

Все говорили одновременно, а Эбби стояла на пороге кухни и удивлялась, как ее угораздило попасть в такую странную полосу жизни. Ну и что же ей теперь делать: снова залечь в постель и впасть на несколько лет в летаргический сон или ввязаться в драку? Впрочем, есть еще один вариант — стать послушницей в каком-нибудь религиозном ордене. Предпочтительно в таком, где дают обет молчания.

От непосильных дум у нее разболелась голова. Это что-то новенькое… К болям в желудке она уже привыкла, а вот голова у нее раньше не болела.

— Эбби, у тебя есть лимон? — спросила Джун, вопреки семейным традициям предпочитавшая по утрам лимонад. — А где мерный стакан?

— Джон, если хочешь, чтобы я постирала твои шорты, брось в корзину с грязным бельем. Я собираюсь загрузить машину.

Отец послушно стянул мятые, отрезанные до колен джинсы, и Эбби вытаращила глаза на огненно-красные трусы в синих разводах — очевидно, один из не слишком успешных маминых творческих изысков.

Тяжелая как камень голова, в животе урчит, а тут еще милые родичи хозяйничают на кухне. Эбби подошла к буфету, заглянула в кувшин с арахисом: так и есть, осталось совсем чуть-чуть. И шоколадное молоко кончилось. Спрашивается, чем теперь завтракать?

Мама поднесла к носу кастрюльку.

— Душа моя, что это за навозная гуща?

— Пчелиный воск для…

— Эбби, надеюсь, ты не ешь эту гадость? — перебила ее Джун, потрясая коробкой с кукурузными хлопьями. — Никакой пользы! Одни пустые калории.

Мей перешагнула через корзину с грязным бельем и выхватила коробку у сестры из рук.

— Пустые? Значит, можно есть сколько влезет и ничуть не поправишься?

— Что за столпотворение? — спросила Эбби. Никто ее не услышал, и она повысила голос: — Я спрашиваю, какого черта вы все тут торчите? С ума можно сойти!

Наступила мертвая тишина. Все разом повернулись в ее сторону. Мама поморгала густыми русыми ресницами и ласково спросила:

— Душа моя, с тобой все в порядке?

— Перед уходом на работу Генри предложил нам позавтракать, но миссис Новотни так и не появилась, — объяснил отец.

— Трейси тоже очень занята, — вмешалась мама. — У нее в связи со свадьбой прибавилось хлопот. А сегодня она должна успеть привести в порядок все белье. Детка, а ты знаешь, что она Дева? И при этом, вообрази, Солнце, Луна, Марс и Меркурий. Бедная женщина!

Джун захлопала своими бесхитростными голубыми глазищами и обратилась к Мей:

— А что ты делала утром в комнате Генри? Держу пари, Эбби хотела бы знать, как тебя туда занесло. Правда, сестренка?

Но Эбби не стала больше слушать. Она ушла в спальню и закрыла за собой дверь. А примерно через полчаса вернулась — в свадебном костюме медового цвета и в бронзовых лодочках. В одной руке у нее была шляпная коробка и толстый конверт, а в другой чемодан, на плече старая кожаная сумочка. (Она так и не выбралась в магазин и не успела купить новую сумочку под цвет туфель.)

Стоически выдержав шквал вопросов и дождавшись, пока смолкнет гул голосов, Эбби сказала:

— Ешьте, что найдете, и вообще делайте, что хотите. А мне нужно срочно поговорить с Генри. И вот еще что: сегодня я домой не вернусь.

Отец нахмурился, Джун вытаращила глаза, Мей открыла было рот, но передумала. И только мама загадочно улыбалась и смотрела на старшую дочь так, словно хотела сказать: «Ну, что я говорила!».

Пола занесло далеко от Попларз-роуд. Он колесил уже несколько часов. Обычно он устраивал такие гонки, когда хотел прочистить мозги. И надо сказать, раньше этот метод действовал безотказно. Однако на этот раз ему предстояло справиться не с сюжетом, а с чем-то посложнее. И никакая езда ему не помогла.

Пол никогда не стремился быть святым — хотя бы потому, что это чертовски скучно. Но, узнав, каким низким, подлым типом он может стать при соответствующих обстоятельствах, был шокирован.

Прошлым вечером, вырвавшись из общества Джона Моргана, который битый час доставал его, рекламируя свои экологически чистые чаи, и милых дам, которые выстроились в очередь у дверей двух ванных комнат, Пол сумел-таки урвать пять минут для разговора с Генри. Он понимал, что момент не самый подходящий, но время поджимало.

Было уже поздно. За ужином Морганы воздали должное местному вину, что давало о себе знать, а Генри по непонятной причине был злой как сатана.

Может, его вывела из себя неугомонная стриптизерша: во время ужина она что-то страстно нашептывала ему на ухо. А может, всему виной папаша Морган, зудевший ему в другое ухо о преимуществах «райского чая». А может, бедолага Генри хотел в туалет, а Пол силком загнал его в спальню и заявил напрямик: