Увидев, что я открыла глаза, он радостно залопотал, всем своим видом показывая, что маме давно пора вставать и начинать заниматься делами. Мы опять поели, на этот раз уже вдвоем, тепло оделись и отправились гулять.

Обычно мы гуляем во дворе, здесь нет ветра. Я опускаю верх коляски, и Заяц с интересом рассматривает все вокруг, но очень скоро он засыпает, и я опять остаюсь одна со своими мыслями. Как, наверное, уютно лежать в теплом одеяле в коляске и спать сколько душе угодно. Ни забот тебе, ни хлопот. Когда мороз довольно сильный, мне приходится постоянно ходить. Тогда, чтобы не замерзнуть, мы бродим между домами по району. Я уже изучила все ближние продуктовые магазины. Некоторые из них расположены довольно удобно: можно поставить коляску у витрины, из торгового зала она хорошо просматривается. Я успеваю быстро купить необходимые продукты. В большой универсам, расположенный за углом, можно въехать прямо с коляской. А сердобольные старушки иногда даже пропускают меня без очереди к кассе, чтобы оплатить покупки.

Сегодня утром мы гуляли во дворе, в магазин мне идти было не нужно, вчера днем Александр возвращался с дежурства и погулял с коляской во дворе, пока я сбегала за молоком и за хлебом. Он, по его словам, с удовольствием «проветривает голову после работы от кабинетной духоты и табачного дыма», а я без нервотрепки покупаю продукты себе и ему. Мне труда не составляет купить еще один батон хлеба и пакет молока, а Зайка избавлен лишний раз от опасности подхватить инфекцию в очереди в магазине.

Наше взаимовыгодное сотрудничество началось пару месяцев назад, в день, когда Сережка никак не хотел засыпать и начинал надрывно плакать, как только я переставала укачивать коляску. До закрытия магазина оставалось всего полчаса, я нервничала, так как не смогла купить себе молока утром. Молоко обещали привезти только после обеда, а несознательный Заяц никак не хотел понимать, что рискует остаться без еды, если его мама будет неправильно питаться. Но судьба была ко мне благосклонна: появился мой спаситель в лице Александра, бескорыстно предложившего свою помощь. С тех пор мы не раз выручали друг друга.

Сегодня мы гуляли во дворе, и ничто не предвещало беду. Было довольно тепло. Я поставила коляску недалеко от подъезда и собиралась посидеть немного на лавочке, когда во двор въехала машина. В первый момент я даже не обратила на нее внимание. За моей спиной заскрипел снег под чьими-то быстрыми шагами, обернувшись, увидела подходивших ко мне трех мужчин. Не знаю, почему они мне не понравились: то ли удивило, что трое незнакомых мне мужчин так решительно ко мне направились, то ли пустое выражение глаз громил, смотревших на меня.

Двое внезапно, не говоря ни слова, набросились на меня, третий вырвал ручку коляски из моих рук. Страх потерять ребенка вывел меня из состояния шока и придал мне сил, я стала яростно сопротивляться, но что я могла сделать против двух здоровенных мужчин! Вдвоем они почти задушили меня, я почти ничего не видела, перед глазами у меня стало темно.

Громко хлопнула дверь подъезда, раздались какие-то сдавленные вопли и ругань. Один из парней отлетел от меня и свалился в сугроб рядом со скамейкой. Второй отпустил меня, кое-как я попыталась встать на ноги, схватившись обеими руками за горло, с трудом вдохнула в себя воздух. Кто-то толкнул меня в спину, и я снова рухнула на дорожку. Цепляясь за скамейку, я поднялась. Позади меня на земле дрались двое мужчин: здоровый громила и Семеныч.

Его я узнала по неизменной меховой жилетке, которую он всегда надевал на работу. Обогнув их, я бросилась к поваленной коляске, но она была пуста. В ужасе я лихорадочно стала озираться по сторонам. Душивший меня парень выбрался из сугроба и бежал к стоявшей недалеко от подъезда машине. Едва он открыл дверцу и плюхнулся на сиденье, взревел мотор, и машина рванула с места. На заднем сиденье я сумела разглядеть человека, державшего на коленях одеяло, в которое был завернут мой Сергей.

Очнулась я на топчанчике, стоявшем в дежурке у Семеныча, он сидел рядом со мной на стуле и разговаривал по телефону. Увидев, что я пришла в себя, Семеныч что-то негромко сказал, повесил телефонную трубку и помог мне сесть. Буквально насильно напоив меня сладким чаем, он отвел меня домой, помог снять пальто, усадил на кровать и строгим голосом велел его ждать.

Вскоре он появился вновь, встряхнул меня за плечи и стал что-то говорить. На меня нашло какое-то оцепенение. Я смотрела ему в глаза, видела его шевелящиеся губы и совершенно не понимала смысла слов. Семеныч взял меня за руку, отвел на кухню, усадил на табуретку, стоящую около стола, потом он принес из комнаты будильник, перевел стрелки и поставил на стол передо мной.

— Таня! Тебе нужно через час молоко сцедить. Малыша привезут, ты его покормишь, поняла меня?! Я будильник тебе поставил на кухне. Будильник зазвенит, не забудь, девонька. Ты поняла меня, Таня?! Ну, скажи мне!

— Семеныч, миленький! Его найдут?!

— Обязательно найдут. Иначе и быть не может.

Семеныч ушел, напомнив на прощание, чтобы я хорошо заперла за ним дверь. Я бесцельно бродила по квартире, трогая и переставляя какие-то вещи, убирая Зайкины игрушки, складывая стопкой выстиранное белье. Мой Зайка уже подрос, и теперь мне не приходится по вечерам гладить его пеленки. В первые два месяца после его рождения я так уставала за день, что порой приходилось держать утюг двумя руками.

Резкий звон будильника заставил меня прийти на кухню. Несколько секунд я смотрела на него, недоумевая, откуда он мог тут взяться и почему звонит так назойливо. Завод уже почти кончался, и будильник только жалобно позвякивал, когда я вспомнила, зачем он был включен.

Семеныч заходил ко мне еще несколько раз, проверяя, что со мной. Одного из нападавших Семеныч сумел задержать, его забрали в ближайшее отделение милиции. Николай Семенович объяснил мне, что там его допросят и наверняка узнают его сообщников.

Коротко прозвенел дверной звонок, подойдя к входной двери, я услышала громкое сопение Дона. У него привычка засовывать свой блестящий черный нос в какую-нибудь щель и вынюхивать «информацию» о том, что там находится. Наверняка уже почувствовал, что я подошла к двери, и стал помахивать своим пушистым серым опахалом.

Вспомнив строгие наставления, данные мне Николаем Семеновичем, я посмотрела в дверной глазок. На лестничной площадке перед моей дверью стоял Дон вместе с какой-то женщиной, державшей его на поводке. Услышав мои шаги, Дон заулыбался, раскрывая свою зубастую пасть, и замахал хвостом.

— Татьяна! Откройте, пожалуйста, меня прислал Александр.

Я отворила дверь, пропустила женщину в прихожую. Ей было лет тридцать, ростом она была чуть повыше меня. Довольно симпатичная блондинка с серо-зелеными глазами, чуть вздернутым носиком и красивыми полными губами. Мягкие светлые волосы слегка выбивались из-под меховой шапочки. Такие лица всегда располагают к себе и вызывают доверие. Мне даже показалось, что я где-то уже встречала эту молодую женщину.

— Можно мы побудем с Доном у вас?

— Проходите, раздевайтесь.

— Вы его не бойтесь, он не кусается.

— Я не боюсь, Дон меня знает. Смотрите, он же улыбается.

— Улыбается?

— Конечно. Донушка, собачка хорошая.

— Вот уж никогда не предполагала, что он на такое способен.

Женщина отстегнула поводок от ошейника, громадная овчарка, по-хозяйски отодвинув меня к стене, помахивая серым пушистым хвостом, прошла в комнату. Обнюхав все углы, Дон отправился на кухню, там он долго не задержался и вскоре вернулся в коридор, подошел ко мне и ткнулся носом в мою руку.

— Вы не боитесь собак?

— С Доном я знакома, он ласковый, а на улице иногда при виде больших собак мне бывает не по себе — теперь много зверья расплодилось. К сожалению, хозяева мало занимаются собаками. На днях в соседнем дворе девочку колли покусала. Колли обычно такие ласковые собаки, я никогда не слышала, чтобы они кого-то кусали, тем более ребенка. Собаки в большинстве своем стали такими же остервенелыми и невоспитанными, как и их хозяева. Но к Дону это не относится. Он прямо-таки профессор собачьих наук. Александр мне много про его дрессировку рассказывал.