Мальчик забился в угол.

Анна расстроенно махнула рукой.

— Оставь его, — попросил Кирилл. — Все с ним пройдет.

«Хотя я не могу понять, почему он вылетел из твоей комнаты с такими перепуганными глазами, — закончил он про себя. — Почему ты начала кидаться на детей сразу, как только явилась домой».

Не важно. Ее нервы перенапряжены. Их потеря еще долго будет отравлять им существование, лишая сна, каждую ночь заставляя смотреть в потолок, пытаясь найти в его белизне ответ на вопрос: «ПОЧЕМУ, ГОСПОДИ, ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ С НАМИ?»

Машина, мягко прошелестев по гравию, подкатила к небольшому особняку.

— Приехали, — сообщил Кирилл. Сколько раз он произносил эту фразу, пытаясь придать ей тот уровень надежности бытия: с нами все будет именно так — всегда… Мы будем приезжать, и ничего с нами не может случиться!

Сейчас все вернулось. Воспоминание о прошлом лете.

— Приехали!

Насмешливый ломающийся голос:

— Па? А почему не приплыли? Отдать швартовы!

Кирилл прикрыл глаза. Наваждение, чертово наваждение! Анна вышла из машины. Даже сейчас, еще не встретившись со свекровью, она стиснула губы.

«Хочешь мира — готовься к войне!»

Душка вылетела, наоборот, подобием освободившегося воздушного шарика, и даже Павлик, казалось, забыл про свой страх:

— Ба-буш-ка!

Мать стояла на крыльце, держась за перила. Даже больные ноги не могли помешать ей выйти им навстречу.

Она распахнула руки, сдерживая себя, стараясь не показывать, сколь многих усилий требует от нее эта невыносимая боль в суставах, и проговорила:

— Ах вы, соплявки! Надеюсь, достаточно натворили и нашалили? Во всяком случае, я бы не восприняла вас нормально, если бы ваше поведение было примерным!

Анна едва заметно поморщилась — чертова старуха разрушает все ее воспитание!

Кирилл шел за детьми. Он увидел, как оба ребенка исчезают в бабкиных объятиях, и с удивлением понял, что завидует им.

Ему до сих пор хотелось спрятаться в материнских руках от жизни, как маленькому!

Она поймала его взгляд и еле заметно улыбнулась, поймав и его мысли.

Ему даже показалось, что она слегка взмахнула рукой, показывая, что ей жаль, что у нее только две руки, а он весь в плену взрослых условностей, мешающих позволить себе побыть слабым…

Тихий свет настольной лампы располагал к покою. Душка позволила себе снова побыть ребенком, и сейчас, как в былые времена, она сидела поджав под себя ноги и грызя восхитительные орешки в сахаре, наблюдая, как на экране черно-белого телевизора толстенький Винни-Пух пытается справиться с пчелами.

Она не смогла удержаться от смеха — да, впрочем, что здесь могло помешать ей смеяться?

Павлик тоже смеялся, и у Душки на одно мгновение родилась в голове мысль, что только здесь они могут чувствовать себя в безопасности. В этом доме, с непонятными, но такими чудесными бабушкиными картинами, с этими орешками и пирожными, — островок бесконечного детства…

— Вам так обязательно туда ехать?

Голос из гостиной заставил Душку вернуться назад, в эти дни, в этот мир, где все вокруг собиралось разрушиться и начало это делать в тот день, когда погиб Мишка.

Вопрос задала бабушка. Сначала в гостиной повисло тяжелое молчание — Душка почти физически ощутила его, оно мурашками покрыло кожу, вызвало странное состояние температуры: кровь прилила к щекам и так же резко отступила, бросая Душку из жара в холод.

— А вы предлагаете что-то другое?

Голос матери был слишком вкрадчив. Душка поерзала в кресле, пытаясь сосредоточиться на мультике или на орешках, но уж — черт побери! — на приятном. Даже на гольфах Ленки Арбузовой, которые так чудесно порвались, даже на поездке в центр, где они с Павликом кормили в городском парке травой лебедя, только не на этом резком голосе!

— Аня, я просто не вижу смысла в вашем отъезде… Вы пытаетесь убежать от себя, но это самая великая глупость, детка! Что там будет делать Кирилл? Дети? Скорее всего, там нет работы для твоего мужа!

— Ерунда! На первое время нам хватит сбережений, а потом обещали помочь.

— Кто? У тебя там знакомые?

— Нет, но…

— Аня, посуди сама — это же такой идиотизм! Прочитать объявление в газете и поверить в обещанную сказку! Весь мой жизненный опыт подсказывает, что никогда еще не сбываются обещанные сказки из рекламных объявлений!

Душка услышала, как бабушка поднялась. Сейчас она закурит, подумала она. А потом скажет: «Оставь мне детей. На первое время. Когда вы устроитесь, они приедут».

— Хотя бы оставь мне детей — пока. На первое время!

«Вы хотите отнять у меня моих малышей?» — продолжила Душка.

— Вы всю жизнь пытаетесь отнять у меня детей, — холодно ответила Анна. — Я не хочу, чтобы они находились под вашим влиянием. В отличие от вас, я не уверена, что ваш стиль жизни правильный.

— Аня! — укоризненно произнес Кирилл.

— Ничего, Кирилл. Она может еще разок, — усмехнулась бабушка.

Душка вздохнула. Обычная ссора. Как поезд по расписанию. Если ссора не случилась, значит, что-то не так…

Павлик дернул ее за руку.

Она обернулась. «Вот ведь я дура какая», — подумала она, увидев его расширенные от страха предстоящего скандала глазенки.

— Они опять ругаются…

— Да, но я думаю, все будет в порядке, — по-взрослому рассудительно успокоила она его. — К тому же для них это как вечерняя сказка перед сном.

— Душка, я не хочу туда ехать. — Малыш сказал это так спокойно и так серьезно, что Душка испугалась. Он стоял как маленький старичок, опустив плечи.

— Павлик, я думаю, нам ПРИДЕТСЯ туда поехать.

«Господи, я говорю как папа, — ужаснулась Душка. — Совсем как он».

— Я знаю, — кивнул мальчик. — Но мне так не хочется, что я плачу по ночам.

— Глупый. — Душка притянула его к себе. — Мы ж с тобой будем вместе. И я никому не дам тебя в обиду. Никогда.

— А Бадхетта? Мы возьмем его с собой?

— Обязательно…

Она подняла глаза, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд.

В комнате никого не было, но Душка готова была поклясться, что на нее СМОТРЯТ. Внимательно, изучающе, как будто пытаясь проникнуть в ее сознание. Она испугалась и прижала малыша покрепче — ей совсем не нравился этот чужой и недобрый взгляд неизвестно кого неизвестно откуда.

«Оставьте нас в покое», — мысленно произнесла она. Заражать ребенка своими страхами ей не хотелось. В конце концов, и она, и Павлик наделены богатой фантазией. Слишком богатой. «Иногда фантазии кажутся реальными, так они правдоподобны», — подумала она.

Незримый присутствующий усмехнулся. Его явно забавляла Душкина самоуверенность.

«А если то, что считается фантазиями, и есть правда?»

Голос был неприятным, странным, смазанным — с агрессивностью шипящих звуков. Так говорила бы змея, дай ей возможность общаться на человеческом языке.

«Уходите отсюда, — опять приказала Душка. — И перестаньте меня пугать, я не боюсь вас».

— Мне сейчас стало почему-то страшно и холодно. Как будто кто-то дотронулся до меня! — прохныкал Павлик.

— Ничего подобного. — Душка постаралась придать своему голосу уверенность.

— Душка, а если это — Смерть? Или призрак?

Он смотрел на нее округлившимися от страха глазами.

«Он все-таки испугался, — подумала Душка. — Вот гадкий тип, невидимый и гадкий!» И почему-то ей вспомнилось, как бабушка давно-давно объясняла ей, почему бесы предпочитают оставаться невидимыми или принимать чужое обличье.

«Они же трусы».

«Они трусы», — повторила про себя Душка, и от этих слов стало гораздо спокойнее, точно в них таилась разгадка, наполняющая ее, Душку, знанием и внутренней силой.

«Немедленно убирайтесь!»

Сейчас она и сама удивилась обступившей их тишине — как будто комната, где они находились, непонятным образом была перенесена в другое место, в вечность, в тишину…

Голоса из соседней комнаты не были слышны. Вокруг детей образовалась тишина и пустота. И Душка почувствовала приступ страха, который надо было победить, чтобы он не передался Павлику. Пока она не боится — малыш тоже спокоен.