Смешно…

Подъехать к дому после восьми вечера не представляется возможным, потому парковаться пришлось далеко. Выгрузив пакеты из машины, я промаршировала по лужам и грязи (в общем, по тому, что именуется громким словом «газон») на тротуар и начала пробираться к парадной.

Ветер возле домов вырывал из рук сумки и, закрутившись, подгонял в спину. Еле достав ключ, я открыла «таблеткой» общую дверь и вошла в подъезд. Лифта пришлось ждать долго. А когда он героически дополз до первого этажа, пришлось посторониться, прижавшись со своей поклажей к стене: из него показались молодые мама и папа с коляской для близняшек, ребятня в ней радостно возилась, напоминая ванек-встанек в своих необъятных теплых курточках. Семейная идиллия. Раньше бы вздрогнула, сейчас уже легче от подобных им, от их нежных взглядов и тихих голосов.

Наконец, заняв лифт, нажала кнопку. Двадцатый этаж. Как муж говорил, что это почти пентхаус. Пахло мужской туалетной водой и резиной. Кабина плавно остановилась на нужной мне отметке и, издав мелодичный звук, приветливо распахнула двери, и я, подхватив пакеты, которые до этого сгрузила на пол, шагнула в пустоту…

Шмяк получился знатный. Сумки улетели куда-то в темноту, а колени с локтями отозвались острой болью. И это притом, что длинный пуховик все же смягчил неприятное приземление.

И что за темень такая? У нас, конечно, дом не самой высокой культуры быта, но новостройке повезло с управляющей компанией: в общих коридорах было тепло, светло и чисто. Странно! Хотя… Перед Новым годом самое время аварий. Жильцы умудряются так нагрузить сеть, что пробки выбивало часто.

Пол был жутко холодным и влажным. Брр!

Хвала мне, что засунула телефон в карман, ведь обычно в сумку кидаю. Андроид радостно осветился заставкой с летним солнечным днем, и, пощелкав приложениями, добыл мне свет. Серый бетонный пол… или каменный? Что за ерунда?! Где наша родная кремовая плиточка?! И я точно знаю, что от лифта до противоположной стены два метра, но свет фонарика тонул во тьме, никак не желая порадовать хозяйку кремовой же стеночкой. Оглянулась назад, мазнув спасительным лучиком у себя за спиной, но блестящих, точно хромированных, дверей лифта, тоже не было. Я в испуге застыла, ведь помню же, там шахта и двадцатый этаж. Животу стало неуютно, по позвоночнику пополз холод.

Топ-топ-топ!

До меня только дошло, что никаких других звуков я, стоявшая уже пару минут как в ступоре, не слышала, а ведь это многоэтажка! Тут тишины дождаться невозможно даже глубокой ночью.

К «топ-топ» прибавился еще один звук, напоминающий гудение рассерженного улья, далекий, но, кажется, становящийся все ближе.

— Какого лешего! — выдала я шепотом.

В этот момент неопределенное «топ-топ» превратилось в шаги: кто-то ступал обутыми ногами по металлу, и если раньше пытался делать это как можно более бесшумно (но не особо результативно), то теперь решил активизироваться.

Где в лифтовом холле металл, по которому можно идти?! Я же стою! Нет! Должна стоять в комнате два на три метра, справа дверь на общий балкон, слева в общий с четырьмя квартирами коридор. Никаких лестниц! Но лучик фонаря тонул во тьме: помещение, где я находилась ныне, было гораздо больше.

Через секунду метрах в пяти от меня по полу растекся тусклый кружок света, он плавно описывал круг за кругом, точно несущий его спускался по винтовой лестнице, и свет становился все ярче.

Я прижала телефон к груди, прикрыв пуховиком свет фонарика, не додумавшись нажать на кнопку. Через десяток ударов моего, бьющего как у зайца, сердца показался мужчина, он точно вынырнул из потолка. Только в потолке действительно была дыра, а в стену, вдоль которой двигался неизвестный, были вделаны тонкие полосы, похоже, металла, по которым и ступал, как по ступенькам, мужчина, держа на вытянутой руке шар, пульсирующий как живой, испускающий холодное голубое сияние и то самое жужжание.

Я могла поклясться, что человек меня видит, хотя стояла, замерев, даже не дыша, за границей действия его странного «источника света». Он, спрыгнув на пол с последней ступени, направился ко мне и шел уверенно. Однако, чем ближе он подходил, тем дальше мне хотелось оказаться. Невысокого роста, с острыми чертами лица, с кожей цвета… Да ладно! Это даже не цвет! Кожа как оникс, черно-синяя, блестящая, золотая грива волос, точно золотая, даже при этом жутком мертвом свете, и огромные глаза. От ужаса я даже моргать боялась.

Он сделал еще один шаг, и свет его шарика пополз по моему пуховику, забираясь все выше, примораживая меня к полу. И вот я уже вся освещена, и скрыться мне некуда.

Сил хватило лишь на осторожный шаг назад, а потом еще один. Он же расстояние увеличивать не пожелал, так мы и шли, точно в танце: его шаг вперед, мой назад, я вытянула руку, очень надеясь, что он замрет, но как-то не сработало. А паника накатывала все сильнее.

Таких не бывает мужчин! Таких фонарей тоже не бывает! Я сплю! Головой приложилась и сплю.

В любом случае эта ситуация странному существу вскорости надоела. Он остановился, улыбнулся и произнес какую-то лабуду, явно вкладывая в эту самую лабуду смысл.

По-английски я говорила хорошо, у меня даже диплом переводчика имелся. Немецкий пыталась одно время изучать, и, хотя я вряд ли сейчас что-то пойму, но по звучанию германская языковая группа не имела с этим ничего общего. Впрочем, с итальянским и испанским тоже. Сестра мужа переводчик с этих языков, и мы не раз наблюдали с Андреем, как она общается, особенно когда отдыхали у нее в Испании, кажется, жители этой темпераментной республики принимали за свою улыбчивую блондинку, поражаясь отсутствию акцента.

Мужчина передо мной чуть наклонил голову вправо, я зачем-то повторила его движение, не прекращая, впрочем, пятиться назад. В тот момент удивительному незнакомцу надоело улыбаться и быть вежливым, и он сделал несколько быстрых шагов в мою сторону, а я в ужасе просто отпрыгнула назад, за что и поплатилась. Нога соскользнула, и темная бездна за спиной жадно разверзлась в ожидании жертвы. Похоже, там действительно была шахта!

Его рука мелькнула в сантиметре от моей ладони, но он не успел. А я с горечью подумала, что утром не успела поцеловать Тошу, тот еще крепко спал. Полет мой, правда, был не долог, голова врезалась во что-то очень твердое, и вот тогда-то и пришла настоящая тьма.

— Незаконный мигрант — человек?

— Я бы сказал «да», но что-то не то с ней.

— Мотивируй.

— Рост. Люди не бывают такими высокими, я, по крайней мере, людей таких не видел раньше, женщин-человечек в смысле, она с меня, а я же дроу.

— А я думал, ты — полукровка.

— А пинок не желаешь под зад?! Дальше! Одежда! Я никогда такой ткани не видел. А пряжки, застежки?! Ты видел застежки?! Моя драгоценная сестра помешена на шмотках, поверь мне, я частенько выслушиваю лекции о том, что лучше шелк или бархат, так что о тканях и прочих побрякушках имею некоторое представление. А эта штука у нее в руках? Подумал артефакт! Но никакой магии в нем нет. Ну, и на сладенькое! Я в ней самой магии не чувствую! Энергетического источника нет. В людях есть хоть какой-то ресурс, да вон хоть в Дее. А в этой ничего. Она как… Я даже не знаю! В сухих дровах есть хоть толика магии, а в ней пустота.

— Я ничего не чувствую.

— Еще бы, ты же вампир, тебе бы кровушки…

— Переходим на личности?

— А ты слыхал, что лекарь сказал?

— Да, слышал.

— Это меня в тупик ставит. Как так может быть, что ее невозможно вылечить? Как может такое быть, что магия на нее попросту не оказывает воздействия? Такого не бывает! Ты же понимаешь, что это значит?

— Не особо, если честно. Но тебя я знаю, ты преувеличивать любишь!

— А вдруг она — это какой-то новый вид оружия, подосланный из других королевств? Ведь если на нее не действует магия, то противопоставить ей нечего.

— Тут ты загнул! Она ударилась, и кровь у нее очень даже хорошо течет.